пределами магистрального направления, находится на его обочине.
   Самое большое принципиальное различие между марксистской и немарксистской
наукой  заключено  конечно  же  не  в  том,  что  одна  заключает   интересы
угнетенных,  эксплуатируемых,  а  другая  -  на  стороне  эксплуататоров,  в
совершенно иной - в методологической стороне.
   Поставив перед собой задачу вскрыть законы эксплуатации, Маркс подошел  к
этой задаче, отталкиваясь от категорий абстрактного труда, который толкуется
Марксом  так,  что  его  теория  практически  не  выходит  за  рамки   труда
однородного 1/, а это отрезает путь к функциональному анализу,  который  как
раз и составляет основное содержание всей экономической науки. Хотя Маркс  в
ряде своих суждений и приближался к понятию "абстрактная полезность", но  он
не сумел перешагнуть тот рубеж, который уже в его  время  и  особенно  после
него перешагнула теория предельной полезности.
   Самая сильная сторона этой теории в том  и  состоит,  что  лежащая  в  ее
основе абстракция  предельной  полезности,  будучи  исходной,  очень  быстро
открыла  путь  для  анализа  реальной  динамики  -  для   того,   чтобы   от
бесконечномерного  по  своей  сути   абстрактного   анализа   взаимодействия
полезности и производительности перейти к реалиям, какими  они  складываются
не на абстрактном, а на действующем рынке. Сама жизнь, сам  опыт  Советского
Союза и других стран "социалистического  содружества"  доказали  ошибочность
такого перехода, когда  законы  исторического  материализма,  в  котором  на
первом месте стоит производство, автоматически  переносятся  на  современную
экономику, для которой первичность производства - это ненужная  банальность,
а истинная наука начинается с признания в качестве  главного  экономического
механизма рынка. К слову сказать при  таком  переходе  совершенно  по  иному
выглядят и  некоторые  из  основных  положений  исторического  материализма.
Во-первых, рушится занимавшая в марксизме со времени  Каутского  (его  книга
"Бернштейн и социал-демократическая программа" (1899),  более  известна  под
названием  "Антибернштейн")  большое  место  критика   основного   положения
Бернштейна "Движение - все, конечная цель  -  ничто".  Устанавливается,  что
настоящее начало движения к социализму  относится  не  ко  времени  создания
современных  социалистических  организаций,   а   к   началу   перехода   от
натурального  хозяйства  к  рынку.  В  своем  идеале  рынок   это   и   есть
воспроизводство  по  принципу  "от  каждого  по  способности,   каждому   по
результатам труда".
   Но еще более важно другое: истинная диалектика, наиболее последовательное
проявление  действия  в  общественной  жизни  закона   единства   и   борьбы
противоположностей проявляется не в том, что "история общества - это история
борьбы классов" - с ударением на то, что своего высшего и последнего предела
эта борьба достигает в борьбе пролетариата и буржуазии - а в совершенно ином
- в том, что рынок, товарно-денежные отношения, будучи абсолютно необходимым
и ничем не заменимым механизмом соизмерения затрат и  результатов,  в  своей
бесконечномерности обладает и рядом таких пороков и  дефектов,  которые  при
разных  обстоятельствах  могут  углубляться  или  смягчаться.   И   основное
содержание общественного процесса как  раз  и  состоит  в  оптимизации,  как
непрерывном движении к  "наименее  плохому",  в  том,  чтобы  асимптотически
приближаться к идеалу, т.е. сознавая  невозможность  достижения  идеала  как
конечной цели, двигаться в ее направлении от одной промежуточной  ступени  к
другой. Такое движение происходит в ходе постоянной и неизбежной  социальной
и политической борьбы, принимая разный характер в разные периоды и в  разных
странах. Одно из проявлений этой борьбы - не только столкновение монополии и
конкуренции, но  и  столкновение  между  животворной  монополией  (например,
государственным  контролем  в  сферах  кредита  и   денег)   и   губительной
антирыночной монополией, монополией мафиозного характера.
   Хотя и  не  главной,  но  очень  важной  стороной  этой  борьбы  является
экономическая теория. В известной мере ее многогранность  и  разноплановость
зависит  от  интересов  тех  или  иных  социальных  групп.  Но  более  всего
несовпадение взглядов определяется разноплановостью самой  действительности,
тем что последняя  состоит  из  факторов,  действующих  в  разных,  зачастую
противоположных направлениях, в результате чего оказывается  естественным  и
неизбежным возникновение и развитие разных течений,  выделяющих  в  качестве
наиболее важных одни или другие аспекты экономической жизни.
   С этой точки зрения доклад В.С.Автономова глубоко содержателен  и  высоко
ценен. Но в какой степени  он  применим  к  анализу  закономерностей  нашего
переходного периода? Сложность в  том,  что  все  основные  течения  мировой
экономической мысли обращены к анализу реальной рыночной экономики, а у  нас
ее еще нет. Для нас, как я полагаю, самым главным и самым  трудным  является
не сама  теория  рыночной  экономики,  которая  в  мировой  науке  прекрасно
разработана и продолжает разрабатываться, а теория и  практика  перехода  от
нерыночной экономики к рыночной. В зависимости  от  конкретной  исторической
обстановки такой переход носит совершенно различный характер и поэтому очень
трудно найти общие законы и закономерностисодержании доклада В.С.Автономова. Здесь позитивная часть  намного  сильней,
чем нормативная. Я это говорю ни в коем случае не в  упрек  докладчику.  То,
что у нас происходит  сейчас  -  это  как  я  полагаю  особое,  своеобразное
первоначальное накопление  -  такое,  которое  более  всего  зависит  не  от
экономических,  а  от   политических   факторов.   Победы   на   предстоящих
президентских выборах демократии - одна экономика, а  победа  коммунистов  -
совсем другая. Но  обратите  внимание  на  то,  что  даже  Зюганов  в  своей
программе ничего не пишет о марксизме как руководстве к действию.  Возможно,
что это всего лишь политическая  уловка,  но  она  не  лишена  определенного
смысла.
   Как бы то ни было впервые после почти 8 десятилетий у нас  пришло  время,
когда марксистская экономическая теория начала уходить в прошлое.  Это  было
неизбежно.  Как  могло  быть  иначе  с  наукой,  которая  основывала  теорию
заработной  платы  на  возмещении  стоимости   рабочей   силы,   а   не   на
производительности труда? И при том, как  это  имеет  место  в  первом  томе
"Капитала", констатировала, что основной системой зарплаты является сдельная
поштучная оплата т.е. прямым образом основанная на  производительности.  Как
могло быть иначе с теорией, которая  объявляла  тенденцию  нормы  прибыли  к
понижению одним из основных  законов  -  и  притом  таким  законом,  который
обусловливает, неизбежность гибели капитализма? Иными словами, один - далеко
не  главный  -  вариант  стабильной  производительности  труда   при   росте
органического  состава  капитала,  объявлялся  главным  и  определяющим  все
будущее общественного устройства?  Как  могло  быть  иначе,  когда  основной
характеристикой  послеоктябрьской  эпохи  объявлялся  сначала  общий  кризис
капитализма, а затем его углубление - тогда как, по крайней  мере  с  начала
50-х  годов,   экономика   капитализма   достигла   небывалой   устойчивости
экономического  роста,  когда   прежние   закономерности   с   неизбежностью
периодических кризисов, явно сходят на нет (как  сходит  на  нет  и  острота