В двигательном, проекционном поле коры головного мозга человека ("человечек
Пенфильда") преимущественно представлены не те органы, которые осуществляли
трудовые механические действия, направленные на объекты природы, а органы
мимики, вокализации, жеста (в частности, огромное место большого пальца
связано отнюдь не с захватывающими движениями, в которых его роль мала, а с
его отведением при движениях тыкающих и указующих). Это органы
второсигнального общения людей, в генезе -- как раз органы депривации.

Началась депривация, видимо, с интердиктивного пресечения хватательных
реакций и тем самым материальных контактов с подобными себе и с вещами.
Отсюда -- целый веер первобытных табу: запреты прикосновений, запреты
восприятии, в том числе глядения на что-либо. Депривация имела тенденцию к
полноте, как бы погружая индивида в пещеру, но неизбежно образовывались
исключения: во времени, в круге особей и предметов, в территории. Отбор и
характер этих исключений -- уже начатки "культуры". К их числу относится и
оформление групповой собственности, которая для нечленов данной группы
выступает как сумма запретов -- брать, уносить, потреблять, даже видеть
(например, заглядывать в жилище), но снятых для членов данной группы .
Сейчас я об этом упоминаю только как о негативных показаниях в пользу
первичности широчайшей депривации.

Такими же негативными показаниями могут, послужить и другие древнейшие
явления обхода и возмещения запретов брать, трогать или видеть. К ним
принадлежит, как выше было описано, указательный жест, кстати, являющийся
ведь и жестом изгнания. Весьма выразительным является факт использования
метания, а именно раннего появления дротиков, стрел, возможно, метательных
шаров типа боласа, ибо дистантное действие -- это прикосновение к
неприкосновенному, неконтактный контакт. Но наиболее обширный арсенал
знаний такого рода дает материал так называемого палеолитического
(верхнепалеолитического) искусства.

Эти древнейшие изображения могут быть рассмотрены в аспекте обхода или
возмещения запрета прикасаться. Присмотревшись к изображаемым объектам, мы
убедимся, что все они подходят под один общий смысл: "То, чего в натуре
нельзя (или то, что невозможно) трогать". Это женские статуэтки,
изображающие неприкосновенную мать, причем лицо и концы рук и ног не
занимали авторов, смазаны; красная и желтая охра, изображающая огонь, к
которому невозможно прикосновение, а также изображающая кровь, т. е. жизнь
человека; зубы хищников, преимущественно клыки, изображающие пасть
животного, прикосновение к которой невозможно; морские раковины, находимые
на огромных расстояниях от морского побережья и изображающие недоступное
для данной популяции море; тот же смысл изображения недоступного, вероятно,
имеют и рисунки хижин, как и пасущихся или отдыхающих диких крупных
животных. Все это как бы разнообразные транскрипции одной и той же
категории "нельзя", "невозможно", однако преобразованной в "а все-таки
трогаем". Кстати, и игрушки наших детей -- это преимущественно изображения
того, что им в натуре запрещено трогать, к чему они не имеют свободного
доступа в окружающей их жизни взрослых. Кажется, что игрушки просто
"изображают" разные предметы, на самом деле они и выражают категорию
запрета, которым отгорожена жизнь детей от мира взрослых.

Само создание палеолитических изображений было троганьем образов, или
образами, порожденными троганьем. По мнению Картальяка, Брейля, Алькальде
дель Рио и других исследователей пещерных рисунков, наиболее древними,
восходящими, видимо, к самому началу ориньяка, являются те, которые сделаны
пальцем по мягкой глине на стенах, потолке, полу некоторых пещер. Наиболее
примитивные, может быть наиболее ранние, представляют собою различные линии
-- следы простого проведения пальцем по глине. Невозможно доказать, что эти
действия сопровождались какими-либо воображаемыми образами. Но другая
группа очень ранних рисунков представляет собой примитивно выполненные
контурные изображения животных, на теле которых к тому же иногда
запечатлены широкие продольные или поперечные полосы, несомненно,
проведенные трогающими рисунок пальцами . За первичность троганья, т. е.
"раскрепощения" в темноте пещеры от запрета трогать посредством
искусственного исключения из правила, говорит, может быть, чрезвычайная
древность специальных отпечатков рук на стенах пещер; нередко они лежат под
древнейшими изображениями животных. Для получения отпечатков кисть руки
либо обмазывалась краской и прикладывалась, либо прикладывалась и
обводилась краской.

Среди этих отпечатков рук известны целые серии, сделанные руками с
отрубленными (менее вероятно, что с подогнутыми) концевыми фалангами
пальцев . Отрубание же у некоторых индивидов концевых фаланг, очевидно,
связано все с тем же запрещением прикосновений: это грубое подкрепление
физическим шоком пошатнувшегося запрета. Не исключено, что именно такие
руки и начали первыми эту цепь действий: троганье где-нибудь во тьме
пещеры, -- цепь, ведущую в конце концов к миру верхнепалеолитических
изображений. Иными словами, если у начала этой цепи прорыв непомерного и
непосильного торможения всяких, не только хватательных, но и тактильных,
рефлексов, прорыв, состоящий сперва в потаенном троганьи чего-либо,
спрятавшись в пещеру, а затем в запечатлении самих трогающих пальцев, то в
конце -- запечатление и тех галлюцинаторных зрительных образов, которые
порождала депривация и которые, может быть, еще обострялись при трогании,
т. е. при нарушении двигательной депривации. Следующий шаг: этот
запечатленный образ, этого "двойника" натурального явления могли трогать
уже и другие -- прикасаться к нему, тыкать, накладывать на него пятерню.

Добавочным толчком (поводом) к возникновению образа могло послужить
минимальное сходство с животным или человеком у излома, изгиба, выпуклости,
освещенности камня. Оставалось закрепить иллюзию подправкой материала. По
А. Д. Столяру , стенным рисункам предшествовало изготовление чучела или
макета. В таком случае побуждением к созданию "двойника" служили, надо
думать, шкура, рога или какие-либо другие несъедобные части трупа
животного, которые опять-таки и ощупывали, и "подправляли" до целого образа
с помощью глиняного манекена и других средств. Так мы вплотную подошли к
психологической проблеме образов.

Некоторые авторы, в том числе Н. Я. Марр, предлагали трактовать
палеолитические изображения как зачаток не искусства, а письма
(пиктографии) . Но это было бы "письмо", предшествующее "устной речи":