прежде всего его трудовые действия. В частности, у них интенсивно росла
зрительно-обонятельная, затылочная область мозга, которая у человека, т. е.
у Homo sapiens, снова сокращается настолько, что теряет весь относительный
прирост, накопленный за время эволюции этих предковых форм.

Из этих точных анатомо-морфологических данных, строго рассуждая, можно
сделать и надлежит сделать единственный вывод: речь и труд человека не
могли бы возникнуть на базе мозга обезьяны, даже антропоморфной.

Сначала должны были сложиться некоторые другие функциональные системы, как
и соответствующие морфологические образования в клетках и структурах
головного мозга. Это и произошло на протяжении эволюции семейства
троглодитид. Оно характеризуется нарастанием в течение плейстоцена
(ледникового периода) важных новообразований и общим ростом головного
мозга. Но это отвечало не уровню второй сигнальной системы, а еще только
специализированной в некоторых отношениях высшей нервной деятельности на
уровне первой сигнальной системы. Только позже, т. е. в конце у
палеоантропов, она стала биологическим фундаментом, на котором оказалось
возможным дальнейшее новшество природы -- человек.

Предшествовавший обзор некоторых современных представлений психологии речи,
нейропсихологии и нейрофизиологии речи, хотя и в высшей степени неполный,
все же раскрывает перспективу, когда наука будет говорить о психологии
человека не как о ряде отдельных явлений, более или менее автономных, а как
о едином разветвленном явлении. Слова "психология", "психика", вероятно,
будут сохранены только для человека, -- понятие "зоопсихология" давно
оспаривается и сохранилось на деле только в смысле "сравнительной
психологии", где преобладает выявление у животных (так же как у людей в
раннем детском возрасте и в патологии) черт различия тех или иных фактов их
поведения с психикой человека. Остальное в изучении поведения животных
отошло к физиологии, этологии, экологии -- словом, к биологическим
дисциплинам без соучастия собственно психологических понятий и методов.
Психология же выступит как наука, неразрывно связанная с прямыми или
косвенными проявлениями второй сигнальной системы. Это тоже биологическое
понятие, но лишь одной своей стороной, лежащее на самой грани с социальными
науками. Как мы сформулировали выше, психология и есть физиология высшей
нервной деятельности на уровне наличия второй сигнальной системы. И. П.
Павлов однажды заметил: "Я резко с самого начала говорил, что зоопсихологии
не должно быть. Если человек имеет субъективный мир явлений, то в
зоопсихологии его не должно быть, потому что животные нам ничего не
говорят, -- как же мы можем судить об их внутреннем мире?". Суть этих слов
не в том, что субъективный внутренний мир животных непознаваем из-за
отсутствия с ними речевого контакта, а в том, что этого внутреннего мира и
нет у них из-за отсутствия речи.

Угадывая, в каком направлении движется совокупность главных отраслей
современной, в частности советской, психологической науки, мы должны в то
же время с вниманием отнестись к иным мнениям и прогнозам.

Так, отнюдь не все думают, что слово -- управляющий, направляющий фактор
при чувственном восприятии. Не все согласятся, что поток образов, например,
сновидений или фантазий является не более чем попыткой зримого
декодирования внутреннего бессвязного говорения. Нет, отнюдь не все так
думают, есть немало психологов, продолжающих отстаивать взгляд, что нижний
этаж человеческой психики и познания человеком материального мира -- это
чувственное, образное познание, осуществляемое индивидом независимо от
какого бы то ни было воздействия речевых знаков и речевой коммуникации . Не
меньше, пожалуй, еще больше число психологов, видящих нижний этаж психики в
деятельности человека-"единоличника", индивида самого по себе,
рассматриваемого без обязательного включения его в речевую
межиндивидуальную сеть. Сторонники этих взглядов убеждены в том, что их
позиция -- материалистическая. Их аргументы нельзя отбросить, можно лишь
выразить прогноз, что общий ход развития психологической науки в конечном
счете снимет эти аргументы, даже если сегодня они выглядят сильными.

С другой стороны, есть и такие объективные психологические факты, как
мгновенное "интуитивное" схватывание (инсайт), минующее и мышление, и речь,
или автоматизация какого-либо действия, когда оно в конце концов протекает
явно вне соучастия второй сигнальной системы, вполне машинально; таковы,
между прочим, многие трудовые действия. Никакой "панлингвизм" не может и не
станет оспаривать и исключать их. Речь в совокупности свойств и отправлений
человеческой психики выступит, несомненно, в качестве не отмычки, но ключа
к замку, распахивающему единственные ворота в крепость. В частности, все
явления автоматизации действий, может быть, удастся свести к передаче
навыков, первоначально выработанных через посредство левого (в норме),
доминантного полушария, где локализована речевая функция, в правое,
субдоминантное. Последнее, оказывается, сохраняет не только ставшие
машинальными действия, но и затверженные, т. е. ставшие автоматическими
речения и целые зазубренные стихотворения, когда левое доминантное
полушарие даже вовсе выбыло из строя вследствие тех пли иных органических
поражений. В человеке происходит постоянная смена автоматизации и
деавтоматизации, перемена сознательно-словесной мотивации действий на
неосознаваемые, машинальные и обратно, что, видимо, в не малой мере связано
со взаимными отношениями в работе двух полушарий.

Но проблемы асимметрии работы полушарий мы здесь не можем коснуться. Это
очень обширная тема, привлекавшая и привлекающая большое внимание ученых, в
том числе исследователей речи, как и ее патологических нарушений (Лурия,
Блинков, Ананьев, Пенфильд и многие другие) .

Наконец, сказанному выше могут противопоставить мысль Энгельса, что анализ
происхождения человека правильно начинать не с головы (что является
отражением такого общественного устройства, где одни командуют, другие лишь
исполняют), а от руки и процесса ее постепенного "освобождения" на пути от
обезьяны к человеку, в ходе овладения все более сложными движениями и
действиями. Философский смысл этой идеи Энгельса ясен: под "головой" он
подразумевает дух, мысль. Но, по-видимому, в наши дни не будет нарушением
материалистического замысла Энгельса, если акцент будет снова перенесен на
"голову", но не в смысле духа, а в смысле мозга как органа, вне которого в
глазах современной науки не может быть никаких управляемых действий ни