аналогичные изменения, отмеченные выше в серьезных партиях,  свидетельствует
о проникновении в пьесу элементов  народного  демократического  театра  -  в
отличие от зрелищного и чисто  развлекательного  характера,  который  та  же
пьеса получала под влиянием придворной сцены,  постепенно  утрачивая  всякое
идейное содержание и превращаясь в пантомиму или балет.
     Театральные афиши середины XVIII  века  обычно  перечисляют  комические
номера, в которых, как, например,  в  нюрнбергской  постановке  южнонемецкой
труппы Шульца (1748), Гансвурст "по ходу действия" выступает перед публикой:
"1) неудачливым путешественником; 2) смехотворным  фамулусом;  3)  обманутым
воздухоплавателем; 4) обманывающим фокусником;  5)  неопытным  колдуном;  6)
обманутым кладоискателем; 7) опасливым ночным сторожем".  Репертуар  этот  в
составе сцен частично меняется (ср. афиши  Нейбера,  1738,  Курца,  1767,  и
др.). В наиболее полных текстах  кукольных  комедий  наличествуют  следующие
сцены:
     1.  Первое  появление  Гансвурста  (Касперле)  следует  за  экспозицией
серьезного  действия,  первым  монологом   Фауста   или   сценой   с   двумя
студентами-чернокнижниками. Гансвурст попадает в дом Фауста, приняв  его  за
харчевню. Ему надоело бродяжничать. Рассказ о прежней  службе  -  почему  он
остался без места. Вагнер нанимает Гансвурста себе в помощники.  Разговор  о
жалованье, о служебных обязанностях, о хозяине. Гансвурст не понимает ученых
слов, которые употребляет Вагнер (фамулус, профессор и  т.  п.).  Комическая
перебранка. Разговор Фауста с новым слугой. Гансвурст рассказывает  о  своей
сомнительной родне.
     2. После сцены заклинания следует комическая пародия на нее:  Гансвурст
находит магическую книгу Фауста. Он  малограмотен,  с  трудом  старается  ее
прочесть, садится для этого на нее задом. Узнает магические слова, с помощью
которых можно вызыэать чертей и заставить их  удалиться:  перлик-перлак  или
перлип-перлап! (искаженное итальянское: perli-perla "сюда-туда!").  Сцены  с
чертями, которые грозят  разорвать  Гансвурста,  уговаривают  его  выйти  из
круга, продать свою душу дьяволу и т. п. Гансвурст смеется над ними,  гладит
их черную шерсть, заставляет их по слову "перлик-перлак!" то появляться,  то
исчезать. Это отношение народного героя  к  волшебству  как  к  бескорыстной
потехе противопоставляется корыстному  эгоизму  Фауста,  из-за  которого  он
становится жертвой соблазна.
     3. Сходный контраст - в  следующей  сцене.  Фауст  подписал  договор  с
Мефистофелем и уносится с ним по воздуху в Парму. Гансвурст остался  в  доме
один, Мефистофель предлагает ему отправиться  вслед  за  хозяином  в  то  же
далекое путешествие  под  условием,  если  он  продаст  свою  душу  дьяволу.
Гансвурст отшучивается наивно-мудрыми словами: у него нет души, когда делали
Гансвурста, про душу забыли (или он сделан из  дерева,  души  у  него  нет);
подписать договор он не может, потому что  неграмотен,  а  если  черт  будет
водить его рукой, его засмеют  дети.  Злой  дух  вынужден  перенести  его  к
хозяину без всяких условий, но велит ему никому  не  рассказывать,  кто  его
господин.  Гансвурст  улетает  верхом  на  драконе  ("чертовом  воробье")  с
комическими ужимками и страхами.
     4. В Парму комический герой прилетает  первым  и  неожиданно  падает  с
небес к ногам герцога или одного из его придворных. На вопрос о том. чей  он
слуга, он  по  наивной  болтливости  сразу  выдает  своего  господина,  либо
показывая  кулак  (по-немецки  Faust),  либо  заявляя,  что  ему   запрещено
рассказывать,  что  хозяин  его  -  доктор  Фауст.  Как  ученик  знаменитого
чернокнижника, он должен после этого показать  своим  знатным  покровителям,
что он сам умеет. Плату он берет вперед, но  вместо  того  чтобы  колдовать,
потешается над своим собеседником, угрожая ему мнимыми ужасами,  которые  он
может наколдовать. Появление Фауста кладет конец его комическим проделкам.
     5. После вынужденного бегства  Фауста  из  Пармы  Мефистофель  сообщает
Гансвурсту, что он прогнан со службы за болтливость, и снова уговаривает его
продать ему душу, чтобы вернуться на родину, но под конец он вынужден  опять
согласиться доставить его обратно безвозмездно (либо Гансвурст  возвращается
пешком). Дома Гансвурст становится ночным сторожем.
     6.  Сцена  гибели  Фауста,  как  было  уже  сказано  выше  (стр.  348),
подверглась коренной переделке, и Гансвурст в роли ночного сторожа играет  в
ней ведущую роль. За это время он успел жениться и обзавестись детьми: брань
сварливой жены и крик детей выпроваживают его на ночную службу. В  последнюю
ночь, блуждая по улицам  родного  города,  Фауст  встречает  своего  бывшего
слугу. Гансвурст осыпает его упреками за то, что он связался с чертом, гонит
его в дом, угрожая отвести как бродягу в участок; либо он  требует  от  него
уплаты жалованья, которое Фауст не заплатил ему, когда должен был бежать  из
Пармы. Фауст предлагает ему в уплату свою одежду, но  Гансвурст  разгадывает
коварное  намерение  своего  хозяина:  он  боится,  что  черт,  обознавшись,
захватит не  того,  кого  надо.  Он  выкликает  часы  этой  последней  ночи,
сопровождая их старинной песней ночного сторожа, с комическими добавлениями,
предрекающими гибель Фауста.
     7. За  трагическим  финалом  следует  комический:  когда  черти  унесли
Фауста, они пытаются схватить  и  его  бывшего  слугу.  Но  тот  мужественно
отказывается за ними следовать, так как ничего им не должен (велит  передать
поклон в аду своей бабушке). Довольно обычно такое окончание: черт,  спросив
Гансвурста, откуда он родом, получает ответ (смотря по тому, где  происходит
представление), что он родом из Берлина, Аугсбурга или Страсбурга,  и  черт,
будто бы испуганный таким ответом, заявляет, что с берлинцами  и  т.  п.  он
дела  не  имеет.  Гансвурст  к  удовольствию  зрителей   заканчивает   сцену
соответствующей репликой: "Смотрите, сам черт - и тот боится берлинцев!".
     В некоторых текстах  новейшего  происхождения,  опубликованных  Вольте,
расхрабрившийся Гансвурст, вооружившись дубиной, прогоняет  черта  со  сцены
или избивает его до смерти {Ср.: J. Lewalter und J. Bolte. Drei Puppenspiele
vom Doktor Faust. Zeitschrift des Vereins fur Volkskunde, Jhg. 23, 1913 (II.
Редакция кукольника Зейделя (Neuschonfeld), стр. 141; III,  Редакция  Юлиуса
Кюна (Мюнхен), стр. 146).}. Этот мотив бесстрашия  народного  героя  отметил
Горький в репертуаре аналогичного персонажа кукольного  театра  -  Петрушки,
который побеждает "доктора, попа, полицейского, черта и даже смерть" {Доклад
на Первом всесоюзном съезде советских писателей (см.: М.  Горький.  Собрание
сочинений в 30 томах, т. 27, М., 1953, стр. 305).}.
     Обзор основных эпизодов, серьезных и комических, составляющих  сценарий
"Доктора  Фауста",  не  может,  конечно,  в  кратком  изложении  учесть  все
индивидуальные  различия  отдельных  театральных  текстов,  записанных   или
оставшихся незаписанными. Текучесть этих  текстов,  обусловленная  элементом
творческой импровизации,  вызвала  огромное  разнообразие  вариантов,  столь
характерное для всякой устной народной традиции. Сравнение их между собой  и
с драмой Марло обнаруживает рядом с традицией далеко идущее  новотворчество,
позволяющее рассматривать "Доктора  Фауста"  как  немецкую  народную  драму,
творчески  переработанную  в   процессе   ее   театрального   исполнения   и