- Храбрые солдаты! -  с  уважением  сказал  пан  Михал.  -  Предпочли
погибнуть, но не сдаться. Мало таких на свете!
   Они в молчании продолжали свой путь; вдруг пан Михал остановился.
   - Панны Биллевич не было в замке, - сказал он.
   - А ты откуда знаешь?
   - Пажей спрашивал. Богуслав увез ее в Тауроги.
   - Ну-ну! - сказал Заглоба. - Это ведь  все  едино,  что  козу  отдать
волку стеречь. Но тебя это не касается, тебе та малютка назначена.

ГЛАВА XXX

   После прибытия короля Львов стал настоящей столицей Речи  Посполитой.
В одно время с королем сюда со  всех  концов  страны  съехалась  большая
часть епископов и все те сановники, которые не служили  врагу.  Изданные
Lauda  <Буквально:  похвалы  (лат.).  В  Речи  Посполитой  так  называли
постановления сеймиков земель, поветов, воеводств.>  призвали  к  оружию
шляхту Русского и соседних с ним воеводств, а так как шведы в тех  краях
вовсе не бывали, явилось ее множество и  во  всеоружии.  Люди  не  могли
нарадоваться, глядя на  это  ополчение;  ничем  не  напоминало  оно  той
великопольской шляхты, которая под Уйстем  оказала  врагу  столь  слабое
сопротивление.   Сюда   прибывала   грозная   и   воинственная   шляхта,
вскормленная в седле и  на  поле  брани,  за  время  постоянных  набегов
татарских орд привыкшая к кровопролитию и  пожарам  и  саблей  владевшая
лучше, нежели латынью. Война с Хмельницким, которая длилась  беспрерывно
все последние семь лет, тоже многому ее научила, так что в ополчении  не
было человека, который не побывал бы в огне по меньшей мере столько раз,
сколько было ему лет. Всё новые и новые рои шляхты прибывали  во  Львов.
Одни двигались с крутых склонов Бещад, другие с берегов Прута, Днестра и
Серета; кто жил на извилистых притоках Днестра, кто жил на широком Буге,
кто на Синюхе не был стерт с лица  земли  крестьянским  восстанием,  кто
остался цел на татарских рубежах, все по зову короля направлялись теперь
во град Льва, чтобы оттуда двинуться  на  неведомого  еще  врага.  Валом
валила шляхта с Волыни  и  из  воеводств  еще  более  отдаленных,  такую
ненависть  разожгла  во  всех  душах  страшная  весть  о  том,  что  под
Ченстоховой враг поднял святотатственную руку  на  покровительницу  Речи
Посполитой.
   Казаки не смели чинить шляхте препоны, ибо растрогались  сердца  даже
самых закоренелых, да и татары принуждали их слать  к  королю  послов  и
челом бить ему и в сотый раз приносить присягу на верность. Грозное  для
врагов  короля  татарское  посольство  под  водительством   Субагази-бея
находилось во Львове;  от  имени  хана  оно  предлагало  в  помощь  Речи
Посполитой стотысячную орду, из которой  сорок  тысяч  могли  немедленно
двинуться в поход из-под Каменца.
   Кроме татарского посольства, прибыли послы из Семиградья для  ведения
переговоров  о  наследнике  престола,  которые  были  начаты  с  Ракоци;
находился во Львове и посол цесаря, был там и папский нунций, приехавший
вместе с королем; что ни день, являлись посланцы от коронных и литовских
войск, от воеводств и земель, свидетельствуя свою верность королю и свое
желание грудью встать на защиту отчизны от вражеского нашествия.
   Фортуна  благоприятствовала  королю;  всем  народам  и  временам   на
удивление воочию поднималась Речь Посполитая, которая совсем еще недавно
покорствовала врагу. Жаждой войны и возмездия и в то же время  бодростью
переполнились души людей. Все не только желали победы,  но  и  верили  в
нее. И как весною обильный теплый дождь растопляет  снега,  так  великая
надежда растопила все сомнения. Из уст в  уста  передавались  все  новые
добрые вести, хоть случалось, что бывали  они  и  ложными.  Люди  упорно
рассказывали об отбитых замках, о битвах, в которых безвестные полки под
водительством безвестных дотоле полководцев громили шведов, о  несметных
толпах мужиков, которые, как туча саранчи,  поднимались  на  врага.  Имя
Стефана Чарнецкого было у всех на устах.
   Неверны бывали подробности; но в самих этих  слухах,  вместе  взятых,
как в зеркале, отражалась картина событий, происходивших во всей стране.
   Во Львове словно каждый день  был  праздник.  Когда  приехал  король,
город  торжественно  встречал  его:  духовенство  трех  вероисповеданий,
городские советники, купечество, цехи. На площадях  и  улицах,  куда  ни
кинь  глазом,  реяли  белые,  синие,  пурпурные   и   золотые   хоругви.
Победоносно поднимали львовяне своего золотого льва на голубом  поле,  с
гордостью вспоминая об  отраженных  недавно  набегах  казаков  и  татар.
Кликами встречали короля толпы народа при каждом его появлении, а  улицы
теперь были всегда полны.
   Жителей во Львове стало за эти дни вдвое больше.  Кроме  сенаторов  и
епископов, кроме шляхты, в город хлынули  толпы  крестьян,  привлеченных
молвою о том,  будто  король  замышляет  улучшить  крестьянскую  участь.
Сермяги и бурки смешались  с  желтыми  кафтанами  мещан.  Предприимчивые
смуглолицые армяне раскинули  палатки  с  товарами  и  оружием,  которое
раскупала съехавшаяся в город шляхта.
   С посольствами  было  много  и  татар,  и  венгерцев,  и  валахов,  и
молдаван, множество было народу, множество войск, множество разных  лиц,
множество удивительных, пестрых и ярких одежд, множество панской челяди:
высоченных гайдуков и янычар, красавцев казаков, скороходов,  одетых  на
иноземный манер.
   На улицах с утра до ночи  гомон,  то  проезжают  хоругви  постоянного
войска,  то  отряды  конной  шляхты,  крики,  команда,  блеск  оружия  и
обнаженных сабель, конское ржание, грохот пушек и песни, полные угроз  и
проклятий шведам.
   А колокола в польских костелах, в армянских  и  православных  церквах
звонили неумолчно, возвещая всем, что  король  во  Львове  и  что  Львов
первой из столиц, к вящей своей славе, принял короля-изгнанника.
   Везде, где только показывался король, люди падали на колени,  бросали
в воздух шапки, и  клики  "vivat!"  оглашали  улицы;  кланялись  люди  и
каретам епископов, благословлявших толпы из окон, кланялись и  сенаторам
и их встречали кликами, отдавая тем  самым  дань  уважения  за  верность
королю и отчизне.
   Так кипел весь город. Даже по ночам на площадях жгли костры, и у огня
грелись те, кто из-за крайней тесноты не мог найти приют под  крышей  и,
невзирая на зиму и мороз, остался на улице.
   Король  все  дни  проводил  на  советах  с  сенаторами.  Он  принимал
иноземные посольства, посланцев земель и  войск.  Изыскивались  средства
для пополнения пустой казны; все меры принимались, чтобы  раздуть  пожар
войны повсюду, где она еще не пылала.