сулился он руку поднять на нашего короля и повелителя, а оказалось,  все
это ложь!
   - Но Кмициц помогал Янушу истреблять доблестных рыцарей.
   - Да, помогал, но и он спохватился, а спохватясь, не  только  оставил
Януша, но, будучи человеком смелым, попытался похитить  Богуслава.  Худо
пришлось молодому князю, еле вырвался он живым из рук Кмицица.
   - Кмициц был великий воитель! - раздались многочисленные голоса.
   - Из мести взвел на него князь (Богуслав такой страшный  поклеп,  что
душа от него содрогается.
   - Сам дьявол хуже не выдумал бы.
   - Знайте  же,  есть  у  меня  свидетельства,  черным  по  белому  они
написаны, что месть эта была за то, что Кмициц стал на правый путь.
   - Такое бесчестье нанести человеку! Один Богуслав на это способен.
   - Втоптать в грязь такого воителя!
   - Слыхал я, - продолжал гетман, - будто Кмициц, видя, что делать  ему
тут больше нечего, бежал в  Ченстохову  и  там  великие  оказал  отчизне
услуги, а потом собственной грудью заслонил государя.
   Те самые офицеры, которые за минуту  до  этого  изрубили  бы  Кмицица
саблями, стали с приязнью о нем отзываться.
   - Кмициц ему  этого  не  простит,  не  такой  он  человек,  он  и  на
Радзивилла не побоится напасть!
   - Все рыцарство князь конюший опозорил, бросивши такую тень на одного
из нас!
   - Своевольник был Кмициц, изверг, но не предатель!
   - Он отомстит, он отомстит!
   - Мы раньше за него отомстим!
   - Коль ясновельможный гетман честью своей за  него  поручился,  стало
быть, так оно и было!
   - Так и было! - подтвердил гетман.
   - За здоровье гетмана!
   Еще немного, и на пиру стали бы пить  за  здоровье  Кмицица.  Правда,
раздавались и негодующие голоса, особенно среди  старых  радзивилловских
офицеров.
   - А вы знаете, почему я вспомнил про этого Кмицица? - сказал  гетман,
услышав эти голоса. - Бабинич, королевский гонец, очень на него похож. Я
сам в первую минуту обознался. -  Суровым  стал  тут  взгляд  Сапеги,  и
заговорил он уже построже: - А когда бы и сам Кмициц сюда  приехал,  то,
раз он раскаялся, раз с беззаветной отвагой защищал святыню,  как-нибудь
сумел бы я охранить его своей гетманской властью, а потому,  кто  бы  ни
был этот гонец, прошу никакого шума не поднимать. Помните,  что  приехал
он по поручению короля и хана. Панов ротмистров  ополчения  особо  прошу
это запомнить, с дисциплиной у вас дела плохи!
   Когда Сапега держал такие  речи,  один  только  Заглоба  осмеливался,
бывало, ворчать себе под нос, все остальные сидели смирным-смирнехонько.
Так было и теперь; но вот лицо гетмана снова  прояснилось,  и  все  тоже
повеселели. Чары все чаще двигались по кругу,  пир  горой  шел,  и  весь
город шумел до утра, так что стены ходили ходуном, а дым от салютов, как
после битвы, окутал весь город.
   На следующий день утром Сапега отослал Анусю с Котчицем в Гродно.  Из
Гродно уже давно ушел Хованский, и там жила семья воеводы.
   Вскружил-таки голову бедной Анусе красавец Бабинич, и прощалась она с
ним очень нежно; но он холоден был и только в минуту прощанья сказал:
   - Не будь одного лиха, что как заноза в сердце сидит, влюбился бы я в
тебя, панна, по уши.
   Ануся подумала про себя, что  нет  такой  занозы,  которую,  запасясь
терпеньем, нельзя было  бы  вытащить  иглой;  но  робела  она  Бабинича,
поэтому ничего не сказала в ответ, тихо вздохнула и уехала.

ГЛАВА XXXVII

   После отъезда Ануси с Котчицем стан  Сапеги  еще  неделю  простоял  в
Белой. Кмициц с татарами тоже отдыхал неподалеку, в Рокитном,  куда  был
послан подкормить лошадей после долгого путешествия. Приехал в  Белую  и
сам владетель, князь кравчий, Михал Казимеж Радзивилл, богатый магнат из
несвижской линии, которая, по слухам, после одних только Кишков получила
в наследство семьдесят городов да четыреста деревень. Ничем  не  походил
Михал Казимеж на биржанских своих родичей. Только кичлив, может, был так
же, как они;  но  иной  он  был  веры  и,  будучи  горячим  патриотом  и
приверженцем  законного  короля,  с  жаром  присоединился  к  Тышовецкой
конфедерации и всемерно ее  поддерживая.  Огромные  его  поместья  были,
правда, сильно разорены в последней войне с московитами, и все же войско
у князя было еще немалое, и привел он гетману крупные подкрепления.
   Но чашу весов в этой войне могло перетянуть не столько  число  солдат
князя кравчего, сколько то, что Радзивилл поднялся тут на  Радзивилла  и
тем самым действия Богуслава утратили  последнюю  видимость  законности,
стали явно изменническими.
   Вот почему Сапега с радостью встретил в своем стане  князя  кравчего.
Теперь он был уверен, что одолеет Богуслава, ибо превосходил его силами.
Но замысел свой  он,  по  обыкновению,  обдумывал  медленно,  колебался,
взвешивал и вызывал на советы офицеров.
   На этих советах  бывал  и  Кмициц.  Он  так  возненавидел  самое  имя
Радзивиллов, что, увидев в первый раз князя Михала, затрясся от гнева  и
злобы; но у Михала было такое красивое и приятное лицо, что одним  своим
видом он располагал к себе; к тому  же  великие  доблести,  тяжкие  дни,
которые  он  недавно  пережил,   защищая   страну   от   Золотаренко   и
Серебрянного, неподдельная любовь к отчизне и  королю,  все  делало  его
одним из самых достойных рыцарей своего времени. Само присутствие его  в
стане Сапеги, врага  дома  Радзивиллов,  свидетельствовало  о  том,  что
молодой князь ради общего блага умеет жертвовать личным. Все,  кто  знал
Михала, любили его неизменно. И хоть пан Анджей в первую минуту  отнесся
к нему неприязненно, но и он с его пылкой душой не мог устоять.
   Окончательно князь покорил его сердце своими советами.
   А советовал  он  не  только  идти,  не  теряя  времени,  в  поход  на
Богуслава, но и не вступать с князем ни  в  какие  переговоры,  а  прямо
ударить на него и не давать ему отвоевывать замки, ни отдыху,  ни  сроку
ему не давать, воевать с ним его же средствами.  В  этом  решении  видел
князь Михал залог скорой и верной победы.
   - Не может быть, чтобы и Карл Густав не  двинулся  в  поход  на  нас,
поэтому нам надо поскорее развязать себе руки и поторопиться  на  помощь
Чарнецкому.