Так думал и Кмициц, которому уже на третий день пришлось  бороться  с
самим  собою,  чтобы  победить  старую  привычку  к  своевольству  и  не
двинуться в поход, не дожидаясь приказа.
   Но Сапега любил действовать наверняка, боялся  всякого  необдуманного
шага и поэтому решил подождать, пока не придут более точные донесения.
   Гетман по-своему тоже был прав. Весь этот поход Богуслава в  Подлясье
мог  оказаться  коварной  уловкой,  военной  хитростью.  Он   мог   быть
предпринят  с  малыми  силами  только  для  того,  чтобы  не   допустить
соединения войск Сапеги с коронными  войскам".  Богуслав  будет  уходить
тогда от Сапеги, не принимая боя, чтобы только протянуть время,  а  Карл
Густав ударит с  курфюрстом  на  Чарнецкого,  сомнет  его  превосходными
силами, двинется на самого короля и задушит то дело защиты  отчизны,  на
которое поднимался народ, следуя славному примеру Ченстоховы.
   Сапега был не только военачальником, но и державным мужем. На советах
он с такой силой излагал свои мысли, что даже Кмициц  в  душе  принужден
был с ним соглашаться. Прежде всего надо  было  знать,  чего  держаться.
Если окажется, что набег Богуслава только военная  хитрость,  то  против
него достаточно выставить несколько хоругвей, а  со  всем  войском  надо
устремиться  к  Чарнецкому,  навстречу  главным   неприятельским   силам
Несколько хоругвей гетман мог смело оставить, тем более что не  все  они
стояли в окрестностях Белой. Молодой пан Кшиштоф, или,  как  его  звали,
Кшиштофек Сапега, стоял с двумя легкими  хоругвями  и  полком  пехоты  в
Янове; Гороткевич с  половиной  отлично  обученного  драгунского  полка,
примерно пятью сотнями охотников, да легкой  панцирной  хоругвью  самого
воеводы действовал неподалеку  от  Тыкоцина.  Кроме  того,  в  Белостоке
стояла крестьянская пехота.
   Этих сил было за глаза довольно, чтобы дать отпор Богуславу,  если  у
него не более нескольких сотен сабель
   Вот почему предусмотрительный гетман во все концы разослал  гонцов  и
ждал вестей.
   Пришли наконец и вести; но были они  подобны  грому,  тем  более  что
тучи, по особому стечению обстоятельств, сошлись в один вечер.
   В Белой заседал в замке совет, когда вошел дежурный  офицер  и  подал
гетману письмо.
   Не успел воевода пробежать его, как изменился в лице.
   - Родич мой, - сказал он присутствующим, - разбит в Янове Богуславом.
Еле ушел!
   На минуту воцарилось молчание
   - Письмо написано из Бранска, -  прервал  молчание  гетман,  -  когда
войско бежало в  смятении,  и  нет  в  нем  поэтому  ни  слова  о  силах
Богуслава. Думаю, они были значительны, коль скоро две  хоругви  и  полк
пехоты разбиты, как сказано в письме, наголову! Впрочем, князь  Богуслав
мог напасть и врасплох. Из письма это не ясно..
   - Пан гетман, - обратился к Сапеге  князь  Михал,  -  я  уверен,  что
Богуслав хочет захватить все Подлясье, чтобы  при  переговорах  получить
его в удельное или ленное владение. Нет сомнения, что он пришел со всеми
силами, какие только мог собрать.
   - Твоя догадка, вельможный князь, нуждается в подкреплении.
   - Мне нечем ее подкрепить, кроме как тем, что я  знаю  Богуслава.  Не
думает он ни о шведах, ни о бранденбуржцах, а только о себе. Воитель  он
искусный и верит в свою счастливую звезду. Он хочет захватить провинцию,
отомстить за Януша, покрыть себя славой, а  для  этого  силы  ему  нужны
большие, и он ими располагает. Потому-то и надо  нанести  ему  внезапный
удар, иначе он сам на нас ударит.
   - На всякое дело нужно благословение господне, - возразил Оскерко,  -
а господь благословляет нас!
   - Ясновельможный пан  гетман,  -  обратился  к  Сапеге  Кмициц.  -  В
разведку надо идти. Я тут как на своре с моими татарами, спусти же  нас,
и мы привезем тебе вести
   Оскерко, который был посвящен в тайну и знал, кто такой Бабинич, стал
горячо его поддерживать:
   - Клянусь богом, это замечательная мысль! Вот где нужно такое  войско
и такой рыцарь. Если только кони отдохнули.
   Тут он прервал речь, так как в комнату снова вошел дежурный офицер.
   - Ясновельможный пан гетман, - обратился  офицер  к  Сапеге,  -  двое
солдат из хоругви Гороткевича просят допустить их к тебе.
   - Слава богу! - хлопнул себя по коленям Сапега. - Вот и вести!  Пусти
их!
   Через минуту вошло двое панцирников, оборванных и покрытых грязью.
   - От Гороткевича? - спросил Сапега.
   - Так точно.
   - Где он сейчас?
   - Убит, а коль жив, так неведомо где!
   Воевода вскочил, но тут же снова сел и стал уже спокойно  допрашивать
солдат:
   - Где хоругвь?
   - Разбита князем Богуславом.
   - Много народу полегло?
   - Всех он посек, с  десяток  только  осталось,  кого,  как  вот  нас,
схватили да связали. Толкуют, будто и полковник ушел, но что  ранен  он,
это я сам видел. Мы из неволи бежали.
   - Где князь на вас напал?
   - Под Тыкоцином.
   - Почему вы не укрылись в стенах, коль мало вас было?
   - Тыкоцин взят.
   Гетман закрыл рукою глаза, потер лоб.
   - Много людей у Богуслава?
   -  Конницы  тысячи  четыре,  да  пехота,  да  пушки.  Пехота   крепко
вооружена. Конница ушла вперед и нас увела с собой, да  мы  благополучно
вырвались.
   - Откуда вы бежали?
   - Из Дрогичина.
   Сапега широко раскрыл глаза.
   - Ты что, пьян! Как Богуслав мог дойти уже  до  Дрогичина?  Когда  он
разбил вас?
   - Две недели назад.
   - И уже в Дрогичине?
   - Разъезды его там. Сам  он  отстал,  они  какой-то  конвой  поймали,
который вел пан Котчиц.
   - Котчиц сопровождал панну Борзобогатую! - воскликнул Кмициц.