Принесли огонь, одновременно вошел дежурный офицер.
   - Вельможный князь! - сказал он. - Посол  Сапеги  взбунтовал  хоругвь
Гловбича и увел ее к гетману.
   Наступило молчание.
   - Бить в литавры и барабаны! - приказал наконец Богуслав. - Войско  в
строй.
   Офицер вышел, князь остался один.
   - Это страшный человек! - сказал он про себя.
   И почувствовал, что у него начинается новый приступ лихорадки.

ГЛАВА XL

   Можно себе представить, как  удивлен  был  Сапега,  когда  Кмициц  не
только сам вернулся цел  и  невредим,  но  и  привел  с  собой  отряд  в
несколько десятков сабель  и  старого  слугу.  Дважды  пришлось  Кмицицу
рассказывать, как было дело, во все уши слушали гетман и Оскерко, только
нет-нет да руками который всплеснет или за голову схватится.
   - Знай же, - сказал пану Анджею гетман, - кто в своей мести переходит
всякие границы, у того она часто, как птица, ускользает  из  рук.  Князь
Богуслав хотел, чтобы поляки были свидетелями твоего бесчестья и позора,
хотел этим еще больше унизить тебя, вот и перешел всякие границы. Но  ты
не хвались, ибо победу ты одержал по  божьему  соизволению.  А  все-таки
должен я сказать тебе:  он  дьявол,  но  и  ты  дьявол!  Нехорошо  князь
поступил, что надругался над тобой.
   - Я над ним ругаться не стану и в мести, даст бог, не перейду границ!
   - Ты совсем прости ему, как Христос  прощал  обидчикам,  хоть,  бывши
богом, словом одним мог покарать жидовинов.
   Кмициц ничего не ответил, да и времени у него не было не то  что  для
разговоров, но даже для отдыха. Он изнемогал от усталости, однако принял
решение в ту же ночь выехать к своим татарам, которые стояли в  лесах  и
на дорогах за Яновом, в тылу войск Богуслава. Люди тогда умели спать и в
седле. Приказал только Кмициц оседлать свежего  коня  да  пообещал  себе
сладко поспать в дороге.
   Он уже садился в седло, когда к нему подошел  Сорока  и  вытянулся  в
струнку.
   - Пан полковник! - обратился к нему вахмистр.
   - Что скажешь, старина?
   - Я пришел спросить, когда мне ехать?
   - Куда?
   - В Тауроги.
   Кмициц рассмеялся.
   - В Тауроги ты не поедешь совсем, со мной поедешь.
   - Слушаюсь! - ответил вахмистр, стараясь не показать, как он доволен.
   Поехали вместе.  Путь  был  неблизкий,  ехать  пришлось  через  леса,
окольными путями, чтобы не наткнуться на Богуслава; зато  пан  Анджей  и
Сорока отлично выспались и без всяких приключений прибыли к татарам.
   Акба-Улан тотчас явился к Бабиничу и доложил, что было сделано в  его
отсутствие. Пан Анджей остался доволен: все  мосты  были  сожжены,  гати
уничтожены; вдобавок разлились весенние воды,  и  поля,  луга  и  низкие
дороги обратились в вязкое болото.
   У Богуслава не было выбора, он должен был драться  и  либо  победить,
либо погибнуть. О том, чтобы уйти, и речи быть не могло.
   - Ну что ж, - промолвил Кмициц, - рейтары у него отборные, но конница
это тяжелая. Толку от нее по этой грязи никакого.
   Затем он обратился к Акба-Улану.
   - Похудал ты! - сказал он татарину, ткнув  его  кулаком  в  брюхо.  -
Ничего, после битвы набьешь пузо княжескими дукатами.
   - Бог на то сотворил врагов, чтобы мужам  битвы  было  с  кого  брать
добычу, - важно ответил татарин.
   - А конница Богуслава стоит против вас?
   - Несколько сот сабель, и конница отборная, а вчера еще  полк  пехоты
прислали, и он окопался.
   - Неужто нельзя выманить их в поле?
   - Не выходят.
   - А если обойти да в тылу оставить, а самим пробиться на Янов?
   - Они на самой дороге стоят.
   - Что-то надо придумать! - Кмициц стал поглаживать рукой чуприну. - А
набеги учинять на них вы пробовали? Далеко ль они за вами шли?
   - Да так с полверсты, дальше не хотели.
   - Надо что-то придумать! - повторил Кмициц.
   Однако в ту ночь он  ничего  не  придумал.  Зато  на  следующий  день
подъехал с татарами к стану,  лежавшему  между  Суховолей  и  Яновом,  и
увидел, что лишнего прибавил Акба-Улан, сказавши,  будто  пехота  с  той
стороны окопалась: там были небольшие шанцы, только и всего. В них можно
было долго обороняться, особенно от татар, которые  под  огнем  неохотно
шли в атаку, однако о том, чтобы выдержать осаду, и речи быть не могло.
   "Будь у меня пехота, - подумал Кмициц, - я бы напролом пошел..."
   Но о том, чтобы привести пехоту, и думать было нечего, -  не  так  уж
много было ее у самого Сапеги, да и  времени  не  оставалось,  чтобы  ее
подтянуть.
   Кмициц подъехал так близко, что  пехота  Богуслава  открыла  по  нему
огонь: но он, не обращая внимания на  стрельбу,  разъезжал  под  пулями,
разглядывал, озирался кругом, и татары, хоть  они  под  огнем  держались
хуже, принуждены были ехать с ним в  ногу.  Потом  выскочила  конница  и
стала заходить сбоку. Пан Анджей отскакал тысячи на три  шагов  и  вдруг
повернул назад и ринулся на нее.
   Но всадники тоже повернули на всем скаку и понеслись назад, к шанцам.
Напрасно татары послали им вслед тучу стрел. С коня упал только один, да
и того подобрали и увезли товарищи.
   На обратном пути  Кмициц,  вместо  того  чтобы  направиться  прямо  в
Суховолю, помчался на запад и доехал до Каменки.
   Болотистая река широко разлилась, весна в тот год  была  на  редкость
многоводна. Кмициц посмотрел на реку бросил в воду несколько  изломанных
веточек, чтобы определить быстроту течения, и сказал Улану:
   - Обойдем их по реке и ударим с тыла.
   - Кони не поплывут против течения.
   - Вода медленно течет. Прямо еле-еле. Поплывут!
   - Кони закоченеют, и люди не выдержат. Холодно еще.
   - Люди поплывут, держась за хвосты. Это ведь ваш татарский обычай.
   - Закоченеют люди.