над Хмельницким, солдаты с нетерпением  поджидали  шведов.  При  пушках,
которые словно с любопытством высовывали  сквозь  бойницы  свои  длинные
дула, состояли  преимущественно  фламандцы,  превосходные  артиллеристы.
Перед крепостью, по ту сторону рва, гарцевали отряды  легкой  кавалерии;
уверенные, что  в  случае  чего  пушки  прикроют  их  своим  огнем,  они
чувствовали себя в безопасности и готовы были  в  любую  минуту  скакать
куда потребуется
   Калушский  староста  в  сверкающих  финифтью  доспехах  с   золоченым
буздыганом в руке объезжал стены и беспрерывно спрашивал:
   - Ну что, не видать еще?
   Ему все отвечали, что нет,  не  видать,  он  тихонько  чертыхался,  а
спустя минуту снова спрашивал, уже в другом месте:
   - Ну что? Не видать?
   Между тем увидеть что-либо было трудно, так как утро  было  туманное.
Лишь около десяти утра туман начал рассеиваться.  Голубое  небо  засияло
над головой, горизонт прояснился, и тотчас  с  западной  стены  раздался
крик:
   - Едут! Едут! Едут!
   Староста,  а  с  ним  Заглоба  и  трое  адъютантов  старосты  немедля
поднялись  на  угловой  бастион,  откуда  удобнее   всего   было   вести
наблюдение, и стали смотреть в подзорные трубы. Над самой землей все еще
стлалась туманная пелена, и шведские войска, двигающиеся от Веленчи,  по
колена брели в этом  тумане,  будто  выходили  из  разлившихся  вод.  Их
передовые полки уже приблизились настолько, что можно было невооруженным
глазом различить  длинные  шеренги  пехотинцев  и  отряды  рейтар;  зато
остальная часть войска казалась густым облаком  пыли,  которое  катилось
прямо на город. Постепенно из этого облака выступало все больше пехотных
полков, пушек и конных отрядов.
   Зрелище  было  великолепное.  Над  каждым  квадратом  пехоты  торчал,
подымаясь  из  середины,  безукоризненно  четкий  квадрат  копий.  Между
квадратами развевались знамена всех цветов, больше всего было голубых  с
белыми крестами и голубых с золотыми львами. Неприятель приближался.  На
стенах было тихо, и ветром сюда доносило  скрип  колес,  лязг  доспехов,
конский топот и приглушенный гул голосов. Не доходя до крепости  на  два
пушечных выстрела, шведы развернули войска во фронт. Некоторые квадраты,
сломав строй, рассыпались во все стороны.  Видимо,  противник  собирался
разбивать шатры и рыть окопы.
   - Вот и пришли! - сказал староста.
   - Пришли, сукины дети! - ответил Заглоба.
   - Можно всех до единого пересчитать.
   - А мне, старому солдату, и считать не надо, только гляну - и готово.
Здесь десять тысяч конницы и восемь пехоты вместе с  артиллерией.  Бьюсь
об заклад, что ни больше, ни меньше ни на одного солдата и ни на  одного
коня.
   - Неужто можно подсчитать с такой точностью?
   - Десять тысяч кавалерии и восемь - пехоты, ручаюсь головой! А  уйдет
их, с божьей помощью, гораздо меньше, дайте мне только хоть одну вылазку
сделать.
   - Слышишь, сударь, музыка играет!
   В самом деле, вперед вышли трубачи и барабанщики, и загремела  боевая
музыка. Под ее звуки  подтягивались  остальные  полки,  широким  кольцом
окружая город.  Наконец  от  шведского  войска  отделилось  десятка  два
всадников. На полдороге к крепости они привязали к мечам белые платки  и
стали ими размахивать.
   - Парламентеры! - определил Заглоба. - Видал я, как эти  негодяи  вот
так же точно подъезжали к Биржам, а что из этого вышло, всем ведомо.
   - Замостье не Биржи, а я не виленский воевода!  -  возразил  староста
калушский.
   Меж тем парламентеры подъехали к  воротам.  Через  короткое  время  к
старосте подбежал адъютант и доложил, что его хочет видеть и говорить  с
ним от имени шведского короля пан Ян Сапега.
   Тут пан староста подбоченился,  стал  с  ноги  на  ногу  переступать,
засопел, губы выпятил и наконец ответил с самым надменным видом:
   - Скажи пану Сапеге, что Замойский с  изменниками  не  разговаривает.
Коли шведский король хочет со мной переговоры вести,  пусть  пришлет  не
поляка, а шведа породовитей, а поляки, что шведам служат, пусть с  моими
собаками ведут переговоры - я их равно презираю!
   - Ей-богу, вот это respons! <Ответ  (лат.).>  -  вскричал  Заглоба  с
непритворным восторгом.
   - Да что мне в них,  черт  побери!  -  воскликнул,  в  свою  очередь,
староста, распалившись от собственных слов и от похвалы. - Вот еще! Буду
я с ними церемоний разводить.
   - Позволь, ваша милость, я сам передам ему твой respons!  -  попросил
Заглоба. И, не дожидаясь разрешения,  бросился  вслед  за  адъютантом  и
подошел к пану Яну; видимо, он не только повторил ему слова старосты, но
и добавил кое-что от себя, ибо Сапега отпрянул от него вместе  с  конем,
как громом пораженный, натянул шапку на самые уши и  поскакал  прочь.  А
пехота на стенах и всадники,  гарцевавшие  перед  воротами,  свистели  и
улюлюкали вслед Сапеге и его свите:
   - Знайте свое место, собаки! Изменники, проданные души! Ату, ату его.
   Бледный, со стиснутыми зубами, предстал Сапега перед королем.  Король
и сам был растерян, ибо обманулся в своих ожиданиях. Вопреки всему,  что
говорили о Замостье, он рассчитывал  увидеть  город,  подобный  Кракову,
Познани и другим слабо укрепленным городам, каких он немало  покорил  на
своем веку. Между тем он увидел могучую крепость, напоминающую датские и
нидерландские, взять которую, не имея  тяжелых  орудий,  нечего  было  и
думать.
   - Ну как? - спросил король Сапегу.
   - Да никак! Пан староста не желает разговаривать с поляками,  которые
служат вашему королевскому величеству. Он выслал  ко  мне  своего  шута,
который и меня, и ваше королевское величество поносил так ужасно, что  и
повторить невозможно.
   - Мне все равно, с кем он хочет говорить, лишь бы говорил. В  крайнем
случае я сумею убедить его железом, а пока пошлю к нему Форгеля.
   И спустя полчаса к воротам подъехал Форгель со свитой, состоявшей  из
одних шведов. Подъемный мост медленно лег поперек рва, и генерал  въехал
в крепость. Его встретили со спокойным достоинством. Ни ему,  ни  членам
его свиты не завязали глаз; напротив, пан староста вовсе был  не  прочь,
чтобы швед все увидел и обо всем доложил королю. А  принял  он  посла  с
такой пышностью, словно был удельным  князем,  и  действительно  поразил