что-то замышлял. Сам он еще оставался при Карле, но из его полка, что ни
день, убегали люди.
   Карл Густав держал  путь  на  Нароль,  Цешанов  и  Олешицы,  стремясь
добраться до  Сана.  Он  все  надеялся,  что  Ян  Казимир  выступит  ему
навстречу и даст сражение. Еще и теперь победа могла поправить положение
шведов и изменить их судьбу. И как раз в это время разнеслись слухи, что
польский король вышел из Львова со своим войском  и  татарами.  Но  Карл
обманулся в своих надеждах, ибо Ян Казимир, желая  объединить  все  свои
силы, ждал, пока подойдет Сапега с его  литвинами.  Выжидание  было  Яну
Казимиру лучшим союзником, - ведь его  силы  умножались,  а  силы  Карла
таяли с каждым днем.
   - Не войско это идет, не армия,  а  похоронное  шествие,  -  говорили
старые воины в лагере Яна Казимира.
   То же думали и многие шведские офицеры.
   Сам король все еще твердил, что идет на  Львов,  но  он  обманывал  и
себя, и свое войско. Не на  Львов  нужно  было  ему  идти,  а  думать  о
собственном спасении. Да и никто толком не знал, там ли Ян  Казимир,  он
ведь мог отойти куда угодно, хоть под самое Подолье, и увлечь  за  собой
неприятеля в далекие степи, где шведов ждала неминуемая гибель.
   Дуглас пошел под Перемышль попробовать,  нельзя  ли  взять  хоть  эту
крепость,  но  воротился  ни  с  чем  и  даже  с  потерями.   Катастрофа
надвигалась медленно, но неотвратимо. Все слухи, доходившие до шведского
лагеря,  только  подтверждали  приближение  катастрофы,  а   слухи   эти
множились с каждым днем, один другого ужаснее.
   - Сапега идет, он уже в Томашове! - говорили сегодня.
   - С Предгорья идет Любомирский с войском и горцы с ним! - говорили на
другой день.
   А еще днем позже:
   - Король ведет польское войско и сто тысяч татар! Он уже соединился с
Сапегой!
   Были среди этих сведений и ложные и преувеличенные, но все они сулили
шведам близкое поражение и гибель, повергая их в  смятение.  Армия  пала
духом. Прежде, бывало, стоило Карлу появиться  перед  своими  солдатами,
армия неизменно приветствовала его громкими кликами, в  которых  звучала
вера в победу. Теперь полки стояли перед ним глухие и  безмолвные.  Зато
сидя у костров, голодные и смертельно усталые, солдаты чаще  говорили  о
Чарнецком, нежели о собственном короле. Чарнецкий мерещился им  повсюду.
И удивительное дело! Если случались дни, когда никто  не  погибал  и  не
пропадал без вести, если несколько ночей проходило спокойно, без криков:
"Алла!" и "Бей, убивай!" - тревога шведов лишь возрастала.
   - Чарнецкий притих. Бог знает, что он задумал! - повторяли солдаты.
   Карл задержался на несколько дней в Ярославе, размышляя,  что  делать
дальше. Тем временем всех больных,  которых  в  лагере  было  множество,
посадили в баржи и по реке отправили в Сандомир,  ближайший  укрепленный
город, бывший еще под шведами. Едва  с  этим  было  покончено,  разнесся
слух, что Ян  Казимир  выступил  из  Львова,  и  шведский  король  решил
выяснить, где же он находится на самом деле.
   С этой целью полковник Каннеберг с тысячей всадников  перешел  Сан  и
двинулся на восток.
   - Быть может, ты держишь в руках исход войны и  все  наши  судьбы,  -
сказал ему на прощание король.
   Многое зависело от этого похода. На худой конец Каннеберг должен  был
раздобыть для армии провиант; но если б  ему  повезло,  если  б  удалось
выведать точно, где находится Ян Казимир,  шведский  король  намеревался
немедля двинуть на польского Дария все свои силы, разбить его войска,  а
даст бог, так и самого его захватить.
   Поэтому Каннебергу дали  самых  лучших  солдат  и  лошадей.  Отбирали
особенно тщательно, потому что полковник не брал с собой ни  пехоты,  ни
пушек и его людям  предстояло  с  саблей  в  руках  драться  с  польской
конницей.
   Двадцатого марта тронулись в путь. Когда  отряд  переправлялся  через
Сан, у моста толпились солдаты и офицеры, напутствуя уходящих:
   -  Да  поможет  вам  бог!  Да  пошлет  он  вам  победу  и  счастливое
возвращение!
   Отряд растянулся длинной змеей, ибо  целая  тысяча  всадников  должна
была по двое в ряд пройти по только что построенному мосту, один  прогон
которого, еще не доконченный, был наспех покрыт для них досками.
   Лица у солдат сияли - сегодня они наелись до отвала. У других отняли,
а их накормили, да еще водки налили в манерки. И теперь они, покачиваясь
в  седлах,  весело  кричали  товарищам,   толпившимся   у   предмостного
укрепления:
   - Мы вам самого Чарнецкого на аркане приведем!
   Глупцы! Они не знали, что идут, как волы, на бойню.
   Все, как нарочно, складывалось, чтобы их погубить. Едва  они  прошли,
саперы тут же разобрали временный настил,  намереваясь  построить  более
прочные перекрытия, по  которым  могли  бы  пройти  пушки.  А  всадники,
напевая, повернули к Великим Очам,  раз-другой  блеснули  на  солнце  их
шлемы, а затем они скрылись в густом бору.
   Проехали полмили - ничего! Кругом тихо, лесная чаща  словно  вымерла.
Они остановились, дали отдых коням,  потом  медленно  двинулись  дальше.
Наконец отряд добрался до Великих Очей, но и там  не  застал  ни  единой
живой души.
   Это безлюдье удивило Каннеберга.
   - Видно, здесь нас ждали, - сказал он майору Свено, - но  Чарнецкого,
должно быть, поблизости нет, раз он не устроил нам ловушки.
   - Прикажете возвращаться, ваше превосходительство? - спросил Свено.
   - Нет, мы пойдем вперед, хотя бы нам пришлось идти до самого  Львова,
да и не так уж он далеко. Мы должны  поймать  языка  и  привезти  королю
точные сведения о Яне Казимире.
   - А если мы встретим на пути превосходящие силы противника?
   - Таким солдатам, как наши, нечего бояться этого сброда,  что  у  них
зовется народным ополчением, даже если их будет несколько тысяч.
   - Но мы можем наскочить и на регулярные войска Ведь пушек у нас  нет,
а без пушек с ними не справиться.
   - Тогда мы вовремя отступим и донесем королю о  неприятеле.  Тех  же,
кто преградит нам путь, уничтожим.
   - Я ночи боюсь! - сказал Свено.
   - Примем все меры предосторожности. Пищи для людей и коней  хватит  у
нас на два дня, так что торопиться нечего.
   Углубившись  в  лес  за  Великими  Очами,  отряд   двигался   гораздо