злого совета. Наши вольности кое-кому как бельмо на  глазу.  Чем  больше
погибнет шляхты, тем легче будет ввести  absolutum  dominium. (лат.).
   - Неужто же нам  ради  того  погибать,  чтобы  дети  наши  стонали  в
неволе?
   Воевода ничего не ответил, а изумленная шляхта переглянулась.
   - Так вот оно дело какое? - раздались многочисленные  голоса.  -  Так
это нас сюда на убой послали? Теперь мы поняли! Не сегодня начались  эти
разговоры об absolutum dominium! Но коли на то пошло, так  и  мы  сумеем
позаботиться о наших головах!
   - И о наших детях!
   -  И  о  нашем  имении,  которое  враг  будет  опустошать   igne   et
ferro.
   Воевода молчал.
   Весьма странным способом воодушевлял своих солдат этот военачальник.
   - Король всему виною! - кричало все больше голосов.
   - А вы помните историю Яна Ольбрахта ? - спросил воевода.
   - "При короле Ольбрахте погибла вся шляхта!" Измена, братья!
   - Король, король изменник! - крикнул чей-то смелый голос.
   Воевода молчал.
   Но тут Острожка, стоявший рядом с ним, захлопал себя по ляжкам и  так
пронзительно запел петухом, что все взоры обратились на него.
   - Братья шляхтичи, голубчики! Послушайте мою загадку!
   Шляхтичи, переменчивые, как погода в марте, мгновенно забыли о  своем
негодовании; сгорая от любопытства, они хотели теперь одного -  поскорее
услышать новую остроту шута.
   - Слушаем! Слушаем! - раздались голоса.
   Шут, как обезьяна, заморгал глазами и стал читать пискливым голосом:

   Получил он от брата жену и венец,
   Только тут же пришел нашей славе конец.
   Он подканцлера выгнал и нынче, ей-ей,
   Сам подканцлером стал при... супруге своей

      - Король, король! Клянусь богом, Ян Казимир! - раздались голоса со всех сторон.
   И толпа разразилась громовым хохотом.
   - А чтоб его, как здорово сочинил! - кричала шляхта.
   Воевода смеялся вместе со всеми;  но  когда  толпа  поутихла,  сказал
глубокомысленно:
   - И за такое дело мы должны  теперь  кровь  проливать,  сложить  свои
головы!.. Вот до чего дошло! На тебе, шут, дукат за добрую загадку!
   - Кшиштофек! Кших, дорогой мой!  -  ответил  Острожка.  -  Почему  ты
нападаешь на других за то, что они держат скоморохов, а  сам  не  только
держишь меня, но еще и за загадки приплачиваешь? Дай же мне еще дукат, я
загадаю тебе другую загадку.
   - Такую же хорошую?
   - Только подлинней. Дай сперва дукат.
   - Бери!
   Шут снова захлопал  руками,  как  крыльями,  снова  запел  петухом  и
крикнул:
   - Братья шляхтичи, послушайте, кто это такой:

   Катоном он прослыл, оружьем взял сатиру,
   Не саблю, а перо он предпочел и лиру;
   Но обошел король сатирика чинами,
   И освистал Катон  Retpublicat   стихами.
   Любил бы саблю он, и были б меньше беды,
   Сатир его пустых не побоятся шведы.
   Да он бы сам небось охотно им продался,
   Как пан, чей важный чин он получить старался.

   Все присутствующие тотчас отгадали и эту загадку. Два-три  сдавленных
смешка раздались в толпе, после чего воцарилось глубокое молчание.
   Воевода побагровел и совсем смешался, ибо все взоры  были  устремлены
на него, а шут все поглядывал на шляхтичей, а потом спросил:
   - Так как же, дорогие мои, никто из вас не может  отгадать,  кто  это
такой?
   Немое молчание было ответом,  тогда  Острожка  с  пренахальным  видом
обратился к воеводе:
   - Неужто и ты, Кших, не знаешь, о каком бездельнике был тут разговор?
Не знаешь? Тогда плати дукат!
   - Бери! - ответил воевода.
   - Бог тебя вознаградит!.. Скажи, Кших,  а  ты  не  старался  получить
подканцлерство после бегства Радзеёвского?
   - Не время шутки шутить! - отрезал Кшиштоф Опалинский.
   И, сняв шапку, поклонился шляхте:
   - Будьте здоровы! Мне пора на военный совет.
   - Ты,  Кших,  хотел  сказать:  на  семейный  совет,  -  поправил  его
Острожка. - Вы ведь там все родичи, и совет будете держать о том, как бы
дать отсюда тягу. - После этого он повернулся к шляхте  и,  сняв  шапку,
поклонился, точь-в-точь как воевода: - А вам,  -  сказал  он,  -  только
этого и надо!
   И они ушли вдвоем, но не успели сделать и двух  десятков  шагов,  как
поднялся оглушительный хохот; он звучал в ушах воеводы до тех пор,  пока
не потонул в общем шуме стана.
   Военный совет  и  впрямь  состоялся,  и  председательствовал  на  нем
воевода познанский. Это был небывалый совет!  В  нем  принимали  участие
одни только вельможи, не знавшие военного дела. Они были великопольскими
магнатами и не следовали, да и не могли следовать примеру литовских  или
украинских  "самовластителей",   которые,   как   саламандры,   жили   в
непрестанном огне.
   Там что ни воевода или каштелян,  то  был  военачальник,  у  которого
никогда  не  пропадали  на  теле  красные  следы  от  кольчуги,  который
молодость проводил на востоке, в степях и лесах,  в  станах  и  лагерях,
среди  битв,  засад  и  преследований.  Здесь  же  были  одни  вельможи,
занимавшие высокие посты, и хотя во время  войн  они  тоже  выступали  в
походы   с   шляхетским   ополчением,   однако   никогда    не    бывали
военачальниками. Мир ненарушимый охладил боевой пыл  и  у  потомков  тех
рыцарей, перед  которыми  некогда  не  могли  устоять  железные  когорты
крестоносцев, превратил  их  в  державных  мужей,  ученых,  сочинителей.
Только суровая шведская школа научила их тому, что они успели забыть.