татарину этому полностью доверять, так как в его любви к нам  нимало  не
сомневается. Великий это воин и много пользы принести может.
   - Пусть себе ездит хоть в Рашков,  хоть  куда,  -  ответил  маленький
рыцарь. - После того как мы с Азбой покончили,  он  мне  не  очень-то  и
нужен. Больших ватаг теперь раньше первой травы не жди.
   - Неужто Азба погромлен? - спросил Нововейский.
   - В пух и прах! Не  знаю,  унесли  ли  ноги  хотя  бы  двадцать  пять
человек, да и тех по одному переловим, если Меллехович уже не переловил.
   - Вот радость-то, - сказал  Нововейский.  -  Теперь  можно  в  Рашков
спокойно ехать. - И добавил, обратившись к  Басе:  -  Ежели  угодно,  мы
захватим  письма  к  пану  Рущицу,  о  которых  твоя  милость   изволила
упомянуть.
   - Благодарствуем, - ответила Бася, - за оказией дело не станет, -  мы
туда все время нарочных посылаем.
   - Гарнизонам надлежит меж  собою  постоянную  связь  поддерживать,  -
пояснил пан Михал. - Так значит, ваша  милость,  вы  с  этой  прелестной
барышней в Рашков едете?
   - Прелестная барышня! Малявка она еще, досточтимый сударь, -  ответил
Нововейский. - А в Рашков мы едем потому, что мой беспутный  сын  там  у
пана Рущица под началом служит. Скоро десять лет, как  из  дома  сбежал;
только письма писал в расчете на мое родительское снисхождение.
   Володыевский даже в ладоши прихлопнул:
   - Я сразу догадался, что ты пана Нововейского родитель,  и  уже  было
собрался спросить, да, услышав про беды любезной нашей гостьи, обо  всем
на свете забыл, тотчас догадался: вы и лицом  схожи!  Значит,  это  твой
сын!..
   - В том меня его покойница мать заверяла, а поскольку особа она  была
добродетельная, не вижу причин сомневаться.
   - Я такому гостю вдвойне рад! Только,  ради  бога,  не  называй  сына
беспутным: он отличный солдат и достойный  кавалер;  иметь  такого  сына
весьма почетно. После пана Рущица он первый  наездник  в  хоругви.  Тебе
небось и невдомек, что он любимец  гетмана!  Ему  уже  не  раз  доверяли
разъездами командовать, и из каждого дела он выходил с честью.
   Нововейский даже покраснел от удовольствия.
   - Пан полковник, - сказал он, - сплошь да рядом отец  для  того  лишь
чадо свое хулит, чтобы кто-нибудь его слова оспорил, и я полагаю,  ничто
не может сильней порадовать  родительское  сердце,  как  противоположные
утвержденья. И до меня уже доходили слухи об успехах Адася на службе, но
лишь теперь я подлинную испытываю радость, слыша подтверждение молвы  из
столь славных уст. Говорят, сын мой не только отважный воин, но и держит
себя степенно, что мне даже удивительно, ибо прежде сущий ветрогон  был.
На  войну  его,  шельму,   с   малолетства   тянуло,   и   лучшее   тому
доказательство, что мальчишкой из дома удрал. Признаться, поймай  я  его
тогда, хорошенько бы  проучил  pro  memoria  ,  но
сейчас, вижу, придется об этом мысль оставить - ну как опять  на  десять
лет сгинет, а старику-то тоскливо.
   - Неужто за столько лет ни разу домой не заглянул?..
   - А я ему воспретил. Однако ж,  и  у  меня  сердце  не  камень:  сами
видите, первый к нему  еду,  поскольку  он  службы  оставить  не  может.
Хотелось мне, сударыня-благодетельница и милостивый сударь, просить  вас
девку мою приютить и одному отправиться  в  Рашков,  но  коль  скоро  вы
говорите, на дорогах спокойно, возьму и ее  с  собой.  Она  у  меня  как
сорока любопытная, пускай поглядит на свет.
   - И люди на нее пускай поглядят! - вставил Заглоба.
   - Не на что смотреть! - ответила барышня, хотя смелые черные ее очи и
сложенные будто для поцелуя губы говорили совсем иное.
   - Малявка она еще, истинно малявка! - сказал Нововейский. -  Но  едва
завидит пригожего офицера, точно бес в нее вселяется. Оттого я предпочел
ее с собою взять, нежели дома оставить, тем более что и дома девке одной
небезопасно. Но коли мне придется без нее в Рашков  ехать,  будь  добра,
сударыня, повели ее на привязь посадить, чтоб не  выкинула  какой-нибудь
штуки.
   - Я сама не лучше была, - ответила Бася.
   - Сажали ее за прялку, - подтвердил Заглоба, - она с нею в пляс, если
никого получше не  подворачивалось.  Но  ты,  я  вижу,  сударь,  шутник.
Баська! Охота мне с паном Нововейским выпить  -  я  ведь  тоже  пошутить
люблю.
   Меж тем, еще до того, как подали ужин,  дверь  распахнулась  и  вошел
Меллехович. Пан  Нововейский,  будучи  увлечен  разговором  с  Заглобой,
вначале его не  заметил,  зато  Эвка  сразу  увидела,  и  щеки  ее  ярко
вспыхнули, а потом вдруг покрылись бледностью.
   - Пан комендант! - обратился Меллехович к Володыевскому.  -  Согласно
приказу беглецы изловлены.
   - Отлично! Где они?
   - Я велел их повесить, как было приказано.
   - Хорошо! А твои люди вернулись?
   - Часть осталась для погребения тел, остальные со мною.
   В эту минуту Нововейский поднял голову,  и  на  лице  его  выразилось
чрезвычайное изумление.
   - Господи! Что я вижу! - пробормотал он.
   После чего встал, подошел вплотную к Меллеховичу и воскликнул:
   - Азья! А ты что здесь, паскудник, делаешь?!
   И протянул руку, намереваясь схватить татарина за шиворот, но тот так
и  взвился  -  точно  в  огонь  швырнули  горсть  пороха,   -   сделался
мертвенно-бледен и, уцепив руку Нововейского своими железными  пальцами,
сказал:
   - Я тебя, сударь, не знаю! Ты кто таков?!
   И с силой оттолкнул Нововейского, так что  тот  отлетел  на  середину
горницы.
   Несколько времени шляхтич от ярости не мог вымолвить  ни  слова,  но,
переведя дыхание, разразился криком:
   - Сударь! Пан комендант!  Это  мой  человек,  к  тому  же  беглый!  С
малолетства у меня в доме!.. Отпирается, каналья! Холоп  мой!  Эва!  Кто
это? Говори!
   - Азья! - пролепетала, дрожа всем телом, Эва.
   Меллехович даже на  нее  не  взглянул.  Его  взор  был  устремлен  на
Нововейского: раздувая  ноздри,  он  с  неописуемой  ненавистью  пожирал
глазами старого шляхтича, сжимая в кулаке  рукоятку  ножа.  От  движения
ноздрей усы его встопорщились, и из-под  них  показались  поблескивающие
белые клыки - в точности как у разъяренного зверя.