браться за саблю. А вон и еще трое наших едут  -  верно,  пан  полковник
прислал охранять супругу. А не то бы я прислал...  впрочем,  кланяюсь  в
ножки; там уже конец виден, надобно мне поторопиться.
   Подъехавшие трое драгун и в  самом  деле  посланы  были  для  Басиной
охраны; убедившись в этом, Мушальский стегнул коня и ускакал. Бася  было
заколебалась, не зная, оставаться ли ей на  месте  или,  обогнув  крутой
склон, взъехать на холм, с которого они перед боем  оглядывали  равнину.
Но, почувствовав усталость, решила остаться.
   Женское естество напоминало о себе все  настойчивей.  В  каких-нибудь
двухстах  шагах  безжалостно  добивали  последних  разбойников,  и   все
яростнее бурлил черный людской  водоворот  на  залитом  кровью  побоище.
Крики отчаяния сотрясали воздух,  а  Басе,  недавно  еще  преисполненной
боевого задора, стало вдруг не по себе, и к  горлу  подступила  тошнота.
Она ужасно испугалась, как бы совсем не потерять сознания, и только стыд
перед драгунами помог ей удержаться в  седле;  она  старательно  от  них
отворачивалась, чтобы никто не  заметил  покрывшей  ее  лицо  бледности.
Свежий воздух постепенно возвращал Басе силы и бодрость, но не  в  такой
мере, чтобы ей захотелось снова броситься в гущу боя. Да  и  сделала  бы
она это лишь для того, чтобы просить сжалиться над  остатками  ордынцев.
Впрочем,  понимая,  что  ее  все  равно  никто  не  послушает,  Бася   с
нетерпением ожидала конца схватки.
   А бой кипел с неутихающей силой. Отголоски сечи и крики  не  смолкали
ни на мгновенье. Прошло, быть может, полчаса. Хоругви все теснее сжимали
кольцо вокруг врага. Вдруг горстка разбойников - десятка два всадников -
вырвалась из гибельного круга и вихрем понеслась к холму.
   Скача вдоль обрывистого склона,  они  и  впрямь  могли  добраться  до
места, где косогор плавно  переходил  в  равнину,  и  найти  спасение  в
высоких степных травах. Но на пути стояла Бася с тремя драгунами.  Перед
лицом  опасности  она  воспрянула  духом  и  обрела  способность  трезво
мыслить. А подумав, поняла, что оставаться на месте - значит  погибнуть:
скачущие во весь опор всадники собьют их и растопчут,  изрубят  в  куски
саблями.
   Старый драгунский вахмистр,  видно,  рассудил  так  же,  потому  что,
схватив Басиного скакуна за поводья, повернул его и крикнул чуть ли не с
отчаянием в голосе:
   - Вперед, сударыня! Быстрее!
   Бася помчалась как ветер,  но...  одна:  трое  верных  солдат  грудью
преградили дорогу врагу, чтобы хоть на минуту задержать его и  позволить
любимой госпоже уйти.
   Меж тем за беглецами немедля пустились  вдогонку  солдаты,  разомкнув
при этом кольцо, до  сих  пор  плотно  охватывавшее  разбойников,  и  те
кинулись в образовавшийся разрыв - сперва по двое, по трое,  а  потом  и
более многочисленными группами. Большая их часть уже вповалку лежала  на
земле,  но  человек  пятьдесят  все   же,   включая   Азба-бея,   сумели
выскользнуть и теперь стремглав мчались к холму.
   Трое драгун не смогли остановить убегающих:  после  недолгой  схватки
они свалились с кульбак, а беглецы, следуя за Басей по пятам, с пологого
склона холма дружно повернули в открытую степь.  Польские  хоругви  -  и
впереди всех липеки -  во  весь  опор  летели  за  ними  в  какой-нибудь
полусотне шагов.
   В степи, сплошь изрезанной коварными расселинами и оврагами, всадники
растянулись  наподобие  исполинского  змея:  голова  -   Бася,   шея   -
разбойники, тело - Меллехович со своими татарами  и  драгуны,  во  главе
которых летел объятый  страхом  Володыевский,  немилосердно  пришпоривая
коня.
   В ту минуту, когда противник вырвался из кольца, пан  Михал  бился  в
противоположной  стороне,  и  Меллехович  опередил  его  в   погоне.   У
маленького рыцаря волосы на голове шевелились при мысли, что  разбойники
могут настичь Басю,  что  она  может  растеряться  и  свернуть  прямо  к
Днестру, что который-нибудь из головорезов может,  поравнявшись  с  ней,
достать ее саблей, кинжалом или  кистенем.  И  сердце  его  замирало  от
страха за жизнь  любимого  существа.  Почти  лежа  на  загривке  лошади,
бледный, с стиснутыми зубами, с вихрем ужасных мыслей в голове, он колол
своего скакуна шпорами, бил саблей и мчался, как  стрепет,  собирающийся
взлететь. Впереди него мелькали бараньи шапки липеков.
   - Господи, сделай так, чтобы Меллехович успел. Под ним  добрый  конь.
Помоги ему, господи! - повторял он с отчаянием в душе.
   Но страхи его были напрасны и опасность не столь велика, как казалось
влюбленному рыцарю. Ордынцам слишком дорога была  собственная  шкура,  и
слишком  близко  чувствовали  они  за  спиной   свою   погибель,   чтобы
преследовать одиночного всадника, даже будь он  распрекраснейшей  гурией
из магометанского рая и будь на нем плащ, сплошь  расшитый  драгоценными
каменьями. Басе, чтоб избавиться от погони, нужно  было  только,  сделав
круг, повернуть к Хрептеву: преследователи ни за что бы не поскакали  за
нею обратно в пасть ко  льву,  когда  впереди  была  река  с  камышовыми
зарослями, в которых они могли укрыться. Да и липеки  на  своих  горячих
конях почти уже их настигали. Басин скакун тоже был  много  резвей,  чем
простые косматые бахматики  ордынцев,  очень  выносливые,  но  не  такие
быстрые, как лошади благородных кровей. И сама она не только не потеряла
присутствия духа, а напротив: лихая ее  натура  воспрянула  и  рыцарская
кровь вскипела в жилах. Скакун вытянулся, точно лань,  ветер  свистел  в
ушах, какое-то упоение напрочь вытеснило из души страх.
   "Пусть хоть целый год за мной гонятся  -  все  равно  не  догонят,  -
подумала Бася. - Проскачу еще немного, а потом поверну и либо их  вперед
пропущу, либо - коль не отстанут - приведу прямо под наши сабли".
   И тут ей пришло в голову, что, если скачущие за нею разбойники широко
рассыпались по степи, то, повернув, она может случайно на кого-нибудь из
них наткнуться и схлестнуться в поединке.
   - Ого-го! Ну и что! - сказала она, как бы отвечая на эту мысль  своей
геройской душе. - Михал недаром меня учил - отчего б не рискнуть?  А  то
еще подумают, я со страху наутек пустилась, и другой раз  не  возьмут  в
поход, а вдобавок пан Заглоба на смех подымет...
   Сказав себе так, она  оглянулась  на  разбойников,  но  те  держались
кучею. На поединок рассчитывать не приходилось, однако  Басе  захотелось
непременно на глазах всего войска доказать, что она не удирает  вслепую,
потеряв голову.
   С этой целью, вспомнив, что у  нее  есть  два  отличных  пистолетика,
перед  отъездом  старательно  заряженных  самим  Михалом,   Бася   стала
замедлять бег, а вернее, сдерживая скакуна, заворачивать его к Хрептеву.
   Однако, - о чудо! - завидев  это,  вся  орава  разбойников  несколько