освободить их  по  ходатайству  митрополита  и  бояр.  Первым  делом  Андрея
Шуйского по возвращении в Москву была новая крамола: он начал  подговаривать
князя Бориса Горбатого к отъезду, объявил, что князь Юрий зовет его, Андрея,
к себе и он хочет к нему  ехать.  "Поедем  со  мною  вместе,  -  говорил  он
Горбатому, - а здесь служить - ничего не выслужишь: князь великий еще молод,
и слухи носятся о князе Юрии; если князь Юрий сядет на государстве, а  мы  к
нему раньше других отъедем, то мы  у  него  этим  выслужимся".  Горбатый  не
только  сам  не  согласился  отъехать,  но  и  Шуйскому  отсоветовал;  тогда
последний,  видя  неудачу  и  опасаясь  последствий  своей  откровенности  с
Горбатым, решился предупредить его: явился к великой княгине и объявил,  что
князь Борис зовет его отъехать к князю Юрию, который также присылал и к нему
с приглашением; но правда открылась, и князя  Шуйского  посадили  опять  под
стражу. При этом бояре сказали правительнице, что надобно схватить  и  князя
Юрия; Елена отвечала им: "Как будет лучше, так и делайте".  Бояре  сочли  за
лучшее отделаться заблаговременно от удельного князя, и Юрий вместе с своими
боярами посажен был  под  стражу  в  той  самой  палате,  где  прежде  сидел
племянник его, несчастный Димитрий, внук Иоанна III.
     По второму известию, князь Юрий прислал дьяка своего, Третьяка Тишкова,
к князю Андрею Шуйскому звать его к себе на службу.  Шуйский  сказал  дьяку:
"Князь ваш вчера крест целовал великому князю, клялся добра  ему  хотеть,  а
теперь от него людей зовет!" Третьяк  отвечал  на  это:  "Князя  Юрия  бояре
приводили заперши к целованию, а сами ему за великого князя присяги не дали:
так что это за целование? Это невольное целование!" Андрей Шуйский сказал об
этом князю Горбатому, последний сказал боярам, а бояре  -  великой  княгине.
Елена отвечала им: "Вчера вы крест целовали сыну моему на  том,  что  будете
ему служить и во всем добра хотеть; так вы по тому и делайте: если  является
зло, то не давайте ему усилиться". И по приказанию великой княгини Юрий  был
захвачен.
     Какое же из этих двух известий мы  должны  предпочесть?  Автор  первого
старается оправдать князя Юрия и  обвинить  во  всем  бояр  и  князя  Андрея
Шуйского; по его словам, "дьявол вложил мысль недобрую: только  не  схватить
князя Юрия Ивановича, то великого  князя  государству  крепку  быть  нельзя,
потому что государь молод, а  Юрий  совершенный  человек  и  людей  приучить
умеет; как люди к нему пойдут, то он станет под великим  князем  подыскивать
государства. Дьявол вложил эту мысль, зная, что если  князь  Юрий  не  будет
схвачен, то не так совершится воля  его  (дьявола)  в  граблении,  продажах,
убийствах". Последние слова показывают нам, что  известие  составлено  в  то
время,  когда  уже  бояре  возбудили  против   себя   всеобщее   негодование
граблениями,  продажами  и  убийствами.  Когда  бояре,  по  словам  того  же
известия, еще только думали, как сказать  великой  княгине  о  необходимости
схватить Юрия, дьявол, видя, что мысль его  хочет  сбыться,  вошел  в  князя
Шуйского и побудил его, злодея, замыслить отъезд; у князя Юрия  и  на  мысли
этого не было, потому что он крест целовал  великому  князю:  как  было  ему
изменить? Князь Андрей Шуйский одинпомышлял зло.  Многие  рассказывали,  что
дети боярские и даже  бояре  говорили  князю  Юрию,  чтоб  ехал  поскорей  в
Дмитров: "Поедешь в Дмитров, то на тебя никто и  посмотреть  не  посмеет;  а
будешь здесь жить, то уже ходят слухи, что тебя  непременно  схватят".  Юрий
отвечал им: "Приехал я к государю, великому князю Василию,  а  государь,  по
грехам, болен; я ему целовал крест, да и сыну его, великому князю Ивану: так
как же мне  крестное  целование  преступить?  Я  готов  на  своей  правде  и
умереть!" Автор известия мог быть убежден в невинности  князя  Юрия,  но,  к
сожалению, он не приводит ясных доказательств  этой  невинности;  что  князь
Юрий крест целовал - это еще не доказательство, ибо и Андрей  Шуйский  также
крест целовал; рассказы многих об ответе Юрия своим боярам и детям  боярским
также не  имеют  сильной  убедительности.  Второе  известие  имеет  за  себя
обстоятельность рассказа: автор его знает, кого именно князь Юрий присылал к
Андрею Шуйскому - дьяка Третьяка Тишкова; знает, чем дьяк оправдывал  своего
князя в нарушении присяги. Против этого известия приводят то обстоятельство,
что Андрей Шуйский действительно  был  признан  виновным  и  содержался  под
стражею до самой смерти Елены;  но  из  второго  известия  нельзя  нисколько
заключать о невинности  Шуйского;  первое  его  возражение  насчет  недавней
присяги Юрия нисколько еще не ведет  к  заключению,  что  он  после  не  мог
согласиться с доводом Тишкова, не убедился в выгоде отъехать к князю Юрию  и
не обратился с тем же предложением к  Горбатому;  в  этом  отношении  второе
известие нисколько не противоречит первому: имея в  виду  только  рассказать
причину заключения князя  Юрия,  оно  опускает  подробности,  относящиеся  к
другому лицу. Но в приведенных известиях есть еще одно  обстоятельство:  оба
полагают взятие Юрия под стражу 11 декабря; но  во  втором  известии  Андрей
Шуйский возражает дьяку Тишкову: "Ваш  князь  вчера  крест  целовал";  Елена
говорит боярам: "Вчера вы крест целовали сыну моему"; но мы знаем,  что  это
крестоцелование происходило немедленно по смерти Василия, т. е.  не  позднее
утра 4 числа (Василий умер вечером с 3 на 4 число), и,  следовательно,  Юрий
присылал к Шуйскому или Шуйский стал подговаривать Горбатого, и  дело  дошло
до Елены 5 числа; как же в такое короткое время Елена успела  отдать  приказ
освободить князей Шуйских, содержавшихся по разным  городам,  и  они  успели
приехать в Москву, где, побыв мало,  как  говорит  первое  известие,  Андрей
затеял новый отъезд? Если мы даже предположим  неверность  второго  известия
относительно 5 числа,  то  и  тут  останется  сомнительным  рассказ  первого
известия, что Андрей Шуйский находился с братом  в  заточении  и  только  по
смерти Василия получил свободу: в такое короткое время, от 4  числа  до  11,
Елена успела простить Шуйских, гонец с  известием  об  этом  прощении  успел
съездить в тот город, где был заточен князь Андрей, тогда как  мы  не  имеем
никакого права полагать, что он был  заточен  в  ближний  от  Москвы  город,
Андрей успел собраться и возвратиться  в  Москву,  где,  побыв  мало,  успел
завести крамолу!
     По той же самой причине, т. е.  по  краткости  времени,  протекшего  от
смерти Василия до заключения Юрия, нельзя думать, чтоб донос известного  нам
Яганова относился к замыслам князя Юрия в то время, когда еще последний  был
на свободе;  гораздо  вероятнее,  что  Яганов  донес  на  дмитровских  детей
боярских князя Юрия,  объявил,  что  они  жалеют  о  своем  князе,  порицают
московское правительство и т. п.; вот как он рассказывает  о  своем  деле  в
челобитной:  "Приказал  ко  мне  князя  Юрия  Ивановича  сын  боярский  Яков
Мещеринов, который прежде некоторыми делами отцу твоему,  государь,  служил,
чтоб я ехал к нему в деревню для некоторого твоего государева дела; я сказал
об этом Ивану Юрьевичу Шигоне, и Шигона мне отвечал: ступай к Якову, и  если
у него какое-нибудь дело  государево  поновилось,  то  ты  вместе  с  Яковом
пораньше приезжай в Москву: я об нем и об его службе представлю государю.  Я
приехал к Якову, и, что он мне сказал, я тотчас послал  об  этом  грамоту  с
моим человеком к князю Михаилу (Глинскому) и  к  Шигоне,  а  сам  остался  у
Якова, чтоб доведаться полных вестей о деле. Иван Шигона  моего  человека  к