старцем Павлом, уполномоченным  от  Печерского  монастыря;  но  обычаю,  обе
стороны  выставили  свидетелей-старожильцев:  Машков  выставил  троих  детей
боярских и троих великокняжеских крестьян: старец  Павел  выставил  шестерых
монастырских крестьян; последние потребовали поля с свидетелями Машкова,  но
трое детей боярских отвечали: "Мы с ними на поле биться не лезем, а поставят
против нас детей боярских, то мы  против  детей  боярских  на  поле  лезем";
крестьяне же согласились биться. Несмотря на то, судья решил дело  в  пользу
монастыря, потому что половина свидетелей  Машкова  отказалась  от  поля,  -
решение явно несправедливое, потому что дети боярские  отказались  биться  с
крестьянами, требуя равных себе противников-детей же  боярских.  От  времени
великого князя Василия дошли до  нас  две  любопытные  духовные:  одна-Ивана
Алферьева, в которой завещатель отказывает имущество  своему  сыну  и  внуку
поровну с условием, что ни тот, ни другой не может  без  обоюдного  согласия
располагать своим участком, ни продать, ни променять, ни в приданое,  ни  по
душе отдать, ни в аренду,  ни  в  наймы.  Вторая  духовная-Петра  Молечкина,
который,  не  имея  детей,   отказывает   свое   недвижимое   монастырям   и
родственникам, потом говорит: "Если после меня родится у моей жены  сын,  то
отчина моя вся сыну моему, с тем чтоб он роздал по моей душе  50  рублей  по
церквам; если ж родится  дочь,  то  ей  дать  80  рублей  из  моего  имения;
благословляю жену мою за ее  приданое  своими  вотчинными  землями  (следует
перечисление), которые она вольна променять, продать, по  душе  дать;  а  не
пойдет жена моя замуж, станет сидеть,  то  жить  ей  на  селе  Молечкине  до
смерти,  после  чего  оно  отходит   к   монастырям-Троицкому   и   Иосифову
Волоколамскому". По смерти завещателя великий князь  велел  сначала  вотчину
его взять на себя, а долги платить из казны, но потом велел  отдать  вотчину
жене покойного с обязательством платить долги и с правом продать эту вотчину
и по душе отдать. Касательно  понятий  о  наследстве  приведем  также  слова
великого  князя  Василия  Герберштейну;  Василий  требовал   от   Сигизмунда
литовского городов, которые принадлежали великой княгине Елене;  Герберштейн
возражал, что московский государь не имеет никакого  права  на  эти  города;
тогда Василий велел сказать ему: "Чаем, что и брату нашему  Максимилиану,  и
иным государем ведомо, что во многих государствах  тот  обычай  не  токмо  в
великих государех, но и в менших государех и в  молодых  людех  ив  правилех
святых отец писано: то идет по наследствию: будет у которого отрод, ино  тот
возьмет вотчину и казну, а не будет у которого отроду, ино взяти ближнему  в
роду". Это совершенно согласно с положением Судебника Иоанна III: "А которой
человек умрет без духовные грамоты и не будет у него сына, ино статок весь и
земли дочери, а не будет у него дочери, ино взяти ближнему от его рода".  Но
в завещании Молечкина мы видели, как пересиливали еще старинные понятия, что
дочь не наследница, а имеет право только на приданое  для  выхода  замуж,  и
Молечкин  дает  единственной  дочери  только  80  рублей.  Это  всего  лучше
объясняет нам статью Русской Правды о ненаследовании дочерей после смерда.
     В 1522 году на Виленском сейме король Сигизмунд объявил, что так как до
сих пор в Литве нет  никаких  письменных  статутов  и  суд  производится  по
обычаям и по произволу судей,  отчего  проистекают  частые  жалобы,  то  он,
король, вознамерился  изданием  общего  для  всех  статута  прекратить  этот
беспорядок. Статут был написан на русском языке, утвержден  в  1529  году  и
начал действовать с 1 генваря 1530 года. Он состоит из тринадцати отделов: в
первом отделе (о персоне господарской) повторяется давнее постановление, что
никто не наказывается по  заочному  обвинению  и  несправедливый  обвинитель
терпит то же самое наказание, какое готовил обвиненному.  Еще  в  1509  году
король приговорил с панами радами: если отец изменит, то имущество его  идет
на государя; захочет ли государь что дать детям изменника или не захочет-это
зависит от его милости. Если будет несколько братьев неразделившихся и  один
из них изменит, то теряет долю, которая  ему  приходилась,  в  остальном  же
имении волен государь, захочет ли оставить его во  владении  других  братьев
или нет; если же братья были разделены, то изменник теряет свою долю, другие
же братья удерживают свои. В статуте  говорится,  что  имущество  изменника,
родовое, выслуженное и купленное, - все идет на короля,  а  не  отдается  ни
детям, ни ближним; если отец уйдет в землю неприятельскую, оставив на родине
детей неотделенных, то имение идет на короля; отделенные же дети или  братья
изменника удерживают  свое  имущество,  если  будет  доказано,  что  они  не
участвовали  в  измене.  Составители  ложных  бумаг  и  печатей  королевских
сжигаются огнем. За  насилие  уряднику  королевскому,  при  отправлении  его
должности причиненное, - смертная казнь. Повторяется прежнее  постановление,
что родственники и слуги  преступника  не  терпят  никакого  наказания.  Все
подданные королевские без  различия  состояний  и  богатства  судятся  одним
судом.  Король,  находясь  в  Польше,  не  раздает  литовских  имений  и  не
подтверждает прежних пожалований; раздача  эта  и  подтверждение  происходят
тогда только, когда король находится в Литве  вместе  с  панами  радами,  на
общем сейме. В исках по имуществам полагается десятилетняя давность.  Второй
отдел заключает в себе постановления о земской обороне, третий-о  шляхетских
правах, четвертый-о семейных  отношениях.  Касательно  имущества  жен  и  их
состояния по смерти мужей развиваются древние положения, которые мы видим  в
обеих   половинах   Руси,   или   ограничиваются    вследствие    требований
государственного интереса. Если муж захочет жене  своей  записать  вено,  то
должен оценить все свое имущество и записать вено в третью  часть  цены,  за
приданое,  принесенное  женою  (противко  внесеня);  сравним  слова   нашего
Молечкина, который в своей духовной благословляет жену вотчинами  своими  за
ее приданое. Когда после этого муж умрет, оставит детей, а  жена  пойдет  за
другого мужа, то дети  могут  выкупить  у  нее  записанное  отцом  их  вено,
заплативши ей ту сумму денег, в какую оно было  оценено;  если  же  дети  не
захотят выкупать вена, будут дожидаться смерти матери  своей,  то  наследуют
после нее это вено, но обязаны по ее смерти отдать приданые ей деньги  тому,
кому она в духовной их откажет, вено же свое она не может  никому  отказать;
если детей не будет, то родственники мужа поступают точно так же. Муж  волен
отказать жене всю свою движимость (рухомыя речи), золото, серебро  и  проч.,
кроме оружия; из стад, рабов и скота может  отказать  только  третью  часть,
потому что это не считается движимым, но состоящим при имении. Кто,  выдавая
дочь замуж, хочет дать за нею деньги, тот прежде всего пусть смотрит, третья
часть зятнина имения стоит ли точно денег, которые он дает за дочерью;  если
не стоит, то пусть отец на эти деньги купит имение и даст его дочери.  Жена,
получившая от мужа вено, по смерти его не вступившая в другой брак,  имеющая
взрослых сыновей, пользуется только своим  веном,  а  сыновья  владеют  всем
имуществом отцовским, с которого отправляют земскую службу; но если жена  не
имеет вена, то пользуется ровною  частию  имущества  с  сыновьями;  если  же
пойдет  замуж,  то  часть  свою  должна  оставить  детям   и   без   всякого
вознаграждения.  Принимая  во   внимание   вред,   причиняемый   государству
бездетными вдовами, которые владеют всем имением мужей своих, тратят  его  в
ущерб мужним наследникам, и службы с  этих  имений  при  женском  управлении