шафран, вино; купцы чагатайские доставляли шелковые ткани, татарские-лошадей
и превосходные белые материи, не тканые, а свалянные из шерсти,  из  которых
делались япанчи, красивые и защищавшие от  дождя.  Из  ярмарок  славилась  в
Холопьем городе на реке Мологе; ко времени Василиева же  княжения  относится
начало знаменитой Макарьевской ярмарки; в 1524  году  великий  князь,  желая
нанести вред враждебной Казани, запретил русским купцам ездить  на  ярмарку,
бывшую подле Казани, на так называемом Купеческом острове, а назначил  место
для ярмарки в Нижегородской области; но чрез  эту  меру  сначала  не  меньше
вреда потерпело и Московское государство, почувствовало сильный недостаток в
товарах, шедших Волгою из Каспийского моря, из Персии и Армении, особенно же
чувствителен был недостаток в соленой рыбе,  привозимой  с  низовьев  Волги.
Иностранные  писатели  указывают  и  торговые  пути:  так,  они  говорят   о
судоходстве по Москве-реке, затрудняемом извилинами, особенно между  Москвою
и Коломною; говорят, что в 24 германских милях  от  Рязани  находится  место
Донков на Дону: здесь купцы, отправляющиеся в Азов, Кафу и  Константинополь,
нагружают свои суда, что делается  обыкновенно  осенью,  в  дождливое  время
года, ибо в другое время Дон так мелок, что не может  поднимать  судов.  Под
Вязьмою течет река того же имени,  впадающая  в  Днепр:  отсюда  нагруженные
товарами суда спускаются обыкновенно в Днепр и обратно вверх по Днепру  идут
суда до Вязьмы. Дмитров лежит на реке Яхроме, впадающей в Сестру,  а  Сестра
впадает  в  Дубну,  приток  Волги;  вследствие  такого  течения  рек   здесь
производится обширная  торговля.  Любопытны  известия  иностранцев  о  немой
торговле, еще производившейся в XVI веке;  такая  торговля  производилась  с
лапландцами в северных пределах европейской России и за  Уралом,  в  области
Оби. По договору с семьюдесятью ганзейскими городами  1514  года  купцам  их
позволено было торговать в  Новгороде  всяким  товаром  без  вывета,  солью,
серебром, оловом, медью, свинцом, серою, а новгородские купцы получили право
торговать в Немецкой земле также всяким товаром без вывета и  воском.  Купит
немец у новгородца воск и воск окажется нечист,  то  новгородец  обязан  его
обменить. Будет новгородец в немецких городах покупать или продавать  что  в
ласт, то весчего не платит, а начнет продавать или покупать в вес, то  брать
с него весчее; также и немец в Новгороде, если станет продавать соль, сельди
и мед в ласт, то не платит весчего; если же в вес, то платит; даст немец  за
какой-нибудь товар серебро, и окажется  оно  нечисто,  то  ему  это  серебро
обменить. У Герберштейна находим известие о ростах, которые простирались  от
десяти до двадцати со ста. Мы не знаем, с  какою  скоростию  тогдашние  пути
сообщения позволяли купцам перевозить товары;  но  Герберштейн  оставил  нам
известие о ямской гоньбе: когда я, говорит Герберштейн, ехал из Новгорода  в
Москву, то ямщик выставлял заблаговременно по 30, 40 и 50 лошадей, тогда как
мне нужно было не более 12; каждый из нас, таким образом, выбирал себе любую
лошадь. Всякому позволено пользоваться почтовыми лошадьми;  если  на  дороге
лошадь утомится или падет, то вольно взять другую  из  первого  дома  или  у
первого встретившегося проезжего,  исключая  гонца  великокняжеского;  ямщик
обязан отыскать лошадь, брошенную на дороге, также доставить  взятую  лошадь
хозяину и заплатить ему прогоны: за 10 или 20 верст платится  обыкновенно  6
денег. Слуга Герберштейна проехал 600 верст из Новгорода в Москву в 72 часа;
такая скорость езды, заключает наш автор, тем удивительнее, что лошади очень
мелки и содержатся гораздо хуже, чем у нас. Из русских известий о ямах дошла
до нас великокняжеская грамота о починке ветхого строения на Ергольском яму:
"Сказывали ергольские ямщики, что на яму хоромы,  избы,  сенники  и  конюшни
погнили и тын обвалился: велеть их построить крестьянам белозерскими сохами,
всеми без исключения, чей кто ни будь, а с сохи брать по два человека;  теми
же сохами велеть  крестьянам  от  Ергольского  яма  до  Напорожского  дороги
почистить, мосты по рекам, болотам и грязям починить; вместо сгнивших мостов
новые намостить, на реках мосты мостить на клетках, чтоб их вешняя  вода  не
сносила. Отмерить земли к яму ямщикам на пашню, сенокос и ямским лошадям  на
выпуск, и этой  земли  межи  назначить,  ямы  покопать  и  драни  покласть".
Название ямов произошло не от этих межевых ям, которые употреблялись  везде,
но или от русского слова емлю- беру, или, что еще вероятнее,  от  татарского
ям-дорога.
     В Западной Руси король Сигизмунд дал в 1511 году жителям Вильны  право,
по которому приезжие в  их  город  купцы  могли  торговать  только  с  ними,
исключая  ярмарки,  когда  приезжие  купцы  могли  торговать  и  с   купцами
иностранными.  Относительно  искусства  при  Василии  замечательно  известие
летописи о поновлении  старых  икон  греческого  письма,  икон  спасителя  и
богородицы, которые были принесены для этого из Владимира в  Москву  в  1518
году,  торжественно  встречены  митрополитом  Варлаамом  и   всем   народом.
Поновляли их в митрополичьих палатах, и сам митрополит, сказано,  много  раз
своими руками трудился в этом деле; по обновлении  и  украшении  иконы  были
отпущены назад во Владимир также с большим торжеством. В 1531 году также для
поновления  принесли  в  Москву  две  иконы  изо  Ржевы:   одна   изображала
преподобную Параскевию,  а  другая-мученицу  Параскевию.  Стенною  церковною
живописью  славился  русский  мастер  Федор   Едикеев;   упоминается   также
иконописец  Алексей  Псковитин  Малый.  Замечательнейшим   из   строительных
памятников Василиева  княжения  остался  для  нас  Новодевичий  монастырь  в
Москве, основанный в благодарность за взятие Смоленска. Мы уже имели  случай
заметить, что вызов иностранных  художников  и  медиков  продолжался  и  при
Василии; в 1534 году по приказанию великого князя слит был  колокол  в  1000
пуд, лил его Николай немец; одиннадцать каменных церквей были построены  при
Василии в Москве мастером Алевизом Фрязиным; Ивановскую колокольню  построил
Бон Фрязин. Кроме упомянутых при описании болезни Василиевой двоих  немецких
лекарей, Николая Булева и Феофила, был еще третий, родом грек, именем Марко.
     Но в то время как плоды европейской гражданственности принимались, хотя
медленно  и  слабо,  в  Московском  государстве,  русские   люди,   двигаясь
по-прежнему на северо-восток, продолжали полагать среди здешних лесов, среди
дикого   их   народонаселения   основу   гражданственности-христианство,   и
Герберштейн, который так часто смотрит с черной стороны на Московию, не мог,
однако, не заметить, что и в его время русские иноки отправлялись  в  разные
страны на север и восток, преодолевая на пути  величайшие  трудности,  терпя
голод, подвергая опасности жизнь, - все  это  с  одною  целию-распространить
христианство. Описывая Пермь, тот же Герберштейн говорит, что здесь и  после
Стефановой проповеди остается в лесах еще много язычников; но  монахи,  туда
отправляющиеся, не перестают отрывать их от прежних  заблуждений.  Пустынник
Феодорит крестил  кольских  лопарей;  Трифон  распространял  христианство  у
лопарей, живших на реке Печенге.
     В истории русской церкви времен Василиевых сосредоточивают на себе наше
внимание два знаменитых лица: одно уже  известное  нам-Иосиф  Волоколамский,
другое-Максим Грек. Восшествие на престол Василия  обеспечивало  для  Иосифа
торжество над ересью и обещало постоянное покровительство верховной  власти.
Мы уже видели, что Иосиф был еще более муж дела, чем  слова,  был  достойный