чего послы подходили к руке; великий князь спрашивал их, хорошо ли  доехали,
и приказывал им садиться, для чего  приготовлялась  скамья  против  великого
князя; послы, поклонившись великому князю и потом на все стороны (ибо  бояре
все это время стояли), садились. Если  послы  и  члены  их  свиты  привозили
подарки (поминки), то после описанных обрядов боярин, представлявший послов,
вставал и, обратившись  к  великому  князю,  громким  голосом  говорил,  что
такой-то посол челом бьет таким-то поминком,  и  между  тем  дьяк  записывал
подарки и имена дарителей. Посидевши  немного,  великий  князь  обращался  к
послам с приглашением к обеду, и этим обряд представления  оканчивался.  При
входе в обеденную палату послы заставали великого князя и бояр уже  сидящими
за столом; при входе послов бояре вставали, послы кланялись на все стороны и
занимали назначенное для них место, на которое сам великий князь указывал им
рукою. Столы были накрыты кругом, в середине находился поставец, наполненный
золотыми и серебряными бокалами. На столе, за которым сидел  великий  князь,
по обе стороны столько было оставляемо пустого  места,  сколько  мог  занять
великий   князь   распростертыми   руками;   если   братья   великокняжеские
присутствовали за обедом, то старший садился  по  правую,  младший-по  левую
сторону; ниже удельных князей сидели  князья  служилые  и  бояре;  но  между
удельными князьями и служилыми оставлялось также пустое место, еще несколько
шире, чем между великим князем и его  братьями;  против  великого  князя  на
особом столе садились послы; ниже, опять чрез известной величины промежуток,
помещалась их свита; далее сидели те чиновники, которые ездили за послами на
подворье,  наконец,  люди  незнатные,  приглашенные  по  особенной   милости
великого князя. По столам были расставлены  уксусницы,  перечницы,  солонки.
При начале обеда великий князь из своих рук посылал послам  хлеб,  причем  и
послы и все присутствующие вставали, кроме  братьев  великокняжеских;  послы
кланялись великому князю и на все стороны. Высшая почесть  состояла  в  том,
если великий князь кому-нибудь из присутствующих пошлет  соли,  ибо  посылка
хлеба означает только благосклонность,  посылка  же  соли-  любовь.  В  знак
благосклонности кроме хлеба великий князь посылал от себя и другие  кушанья,
причем нужно было каждый раз вставать и кланяться на все стороны- это  брало
много времени и утомляло не привыкших к такому обычаю  послов.  Из  кушаньев
упоминаются жаркие лебеди, которых ели с уксусом, перцем,  солью,  сметаною,
солеными огурцами; из напитков-мальвазия,  греческое  вино  и  разные  меды;
сосуды, как большие, так и малые, были  из  чистого  золота.  Великий  князь
очень ласково разговаривал за  обедом  с  послами,  потчивал  их,  предлагал
разные вопросы.  Иногда  для  показания  особенной  дружбы  к  государю,  от
которого были послы, великий князь после стола пил  за  его  здоровье.  Обед
продолжался три и четыре часа; после обеда великий князь  не  занимался  уже
никакими важными делами.
     15 августа, в день Успения, Герберштейн видел великого князя в соборной
церкви: он стоял у стены подле двери на правой стороне, опирался на посох, в
правой руке держал шапку.
     Дошло до нас описание свадьбы великого князя Василия. В средней  палате
наряжены были два места, покрытые бархатом и камками, положены были  на  них
изголовья  шитые,  на  изголовьях-по  сороку  соболей,  а  третьим   сороком
опахивали жениха и невесту; подле поставлен был стол, накрытый скатертью, на
нем были калачи и соль. Невеста шла из своих хором в среднюю палату с  женою
тысяцкого, двумя свахами и боярынями, перед княжною шли  бояре,  за  боярами
несли две свечи и каравай, на котором  лежали  деньги.  Пришедши  в  среднюю
палату, княжну Елену посадили на место, а на место великого  князя  посадили
ее младшую сестру; провожатые все сели также по своим местам. Тогда  послали
сказать жениху, что все готово; прежде  его  явился  брат  его,  князь  Юрий
Иванович, чтоб рассажать бояр и детей боярских;  распорядившись  этим,  Юрий
послал сказать жениху: "Время тебе, государю, идти к своему  делу".  Великий
князь, вошедши в палату с тысяцким и со  всем  поездом,  поклонился  святым,
свел с своего места невестину сестру, сел  на  него  и,  посидевши  немного,
велел священнику говорить молитву, причем  жена  тысяцкого  стала  жениху  и
невесте чесать голову, в то же время  богоявленскими  свечами  зажгли  свечи
женихову и невестину, положили на них обручи и обогнули соболями. Причесавши
головы жениху и невесте, надевши невесте на голову кику и навесивши  покров,
жена тысяцкого начала осыпать жениха и  невесту  хмелем,  а  потом  соболями
опахивать; великого князя  дружка,  благословясь,  резал  перепечу  и  сыры,
ставил на блюдах перед  женихом  и  невестою,  перед  гостями  и  посылал  в
рассылку,  а  невестин  дружка  раздавал  ширинки.  После  этого,  посидевши
немного, жених и невеста отправились в соборную Успенскую церковь венчаться,
свечи и караваи несли перед санями. Когда митрополит, совершавший  венчание,
подал жениху  и  невесте  вино,  то  великий  князь,  допивши  вино,  ударил
сткляницу о землю и растоптал ногою; стекла подобрали и кинули в  реку,  как
прежде  велось;  после  венчания  молодые  сели  у  столба,  где   принимали
поздравления от митрополита, братьев, бояр и детей боярских, а певчие  дьяки
на обоих клиросах пели новобрачным многолетие. Возвратившись  из  Успенского
собора, великий князь ездил по монастырям и церквам, после чего сел за стол;
перед новобрачными поставили печеную курицу, которую дружка отнес к постели.
Во время стола споры о местах между присутствовавшими были запрещены.  Когда
новобрачные пришли в спальню, жена тысяцкого, надев на себя две  шубы,  одну
как должно, а другую навыворот, осыпала великого князя и княгиню  хмелем,  а
свахи и дружки кормили их курицею. Постель была постлана на тридевяти ржаных
снопах, подле нее в головах в кадке с пшеницею стояли  свечи  и  караваи;  в
продолжение стола и во  всю  ночь  конюший  с  саблею  наголо  ездил  кругом
подклета; на другой день, после бани, новобрачных кормили у постели кашею.
     С  такими  же  обрядами  была  совершена  и  свадьба   младшего   брата
великокняжеского, князя Андрея Ивановича, женившегося на дочери князя Андрея
Хованского; разница была в том, что здесь великий князь, как  старший  брат,
заступал место отца и все делалось с его  благословения.  Князь  Андрей  бил
челом великому князю о позволении жениться; Василий,  давши  позволение,  за
неделю до свадьбы пошел к обедне в Успенский собор, а  оттуда  отправился  к
митрополиту и, объявив ему о намерении брата, просил благословения. К  князю
Юрию послал сказать: "Хотим Андрея брата женить, и ты б, брат наш, поехал ко
мне и к Андрею брату на свадьбу".  Передавая  брату  молодую  жену,  великий
князь говорил ему: "Андрей брат! Божиим велением и  нашим  жалованьем  велел
бог тебе жениться, взять княжну Евфросинью; и ты, братец Андрей, свою  жену,
княгиню Евфросинью, держи так, как бог устроил".
     Мы видели, как при новом порядке вещей, при  утверждении  единовластия,
затруднительна стала выдача замуж дочерей великокняжеских; на руках  Василия
после отцовой смерти осталась незамужняя сестра Евдокия; скоро, в 1506 году,
представился случай выдать ее замуж не за боярина; пленный казанский царевич
Кудайкул,  сын   Ибрагимов,   брат   Алегамов,   изъявил   желание   принять
христианство, был окрещен торжественно в Москве-реке, назван Петром, а через
месяц был обвенчан на Евдокии; мы видели,  что  дочь  его  от  этого  брака,