тот  платит  столько  же;  от  судных  штрафов  два  пенязя  идут  на   двор
королевский, а третий -на войта; кто занимается торговлею, должен давать  по
грошу на год; мясники должны давать с каждого торгу по плечу мяса  бараньего
на двор королевский; корчмы винные должны быть на короля, а кто будет  вином
шинковать, тот дает по десяти грошей. Люди вольные, хотящие селиться в месте
Клещелязском на сыром корню, а  не  на  обработанных  уже  участках  (не  на
проробках), свободны на десять лет от платы полукопья с волоки и бочки овса;
кто же сядет на участках обработанных (на волоках проробленных), те свободны
на два года от  упомянутых  податей.  Быт  городов  с  магдебургским  правом
по-прежнему не был мирен, по-прежнему встречаем жалобы  горожан  на  воевод,
князей, панов и бояр;  в  1527  году  король  Сигизмунд  должен  был  писать
полоцкому воеводе Петру Кишке, чтоб  он  не  нарушал  магдебургского  права,
данного городу; в грамоте говорится, что войт, бурмистры, радцы и все мещане
не раз жаловались королю на убийства, побои, грабежи, которые они терпели от
урядников и слуг воеводских; что король не раз  писал  воеводе  с  увещанием
прекратить эти насилия, но воевода еще больше  начинал  притеснять  горожан;
жаловались полочане  не  на  одного  воеводу,  но  на  князей,  панов,  бояр
полоцких, на игуменью и на монахов бернардинских: мещан, которые купят земли
у бояр и у путных людей, воевода велит  ставить  перед  собою  и  судит  их;
многих ремесленных людей за себя забрал и приказывает им на  себя  работать;
принимает за себя мещан, которые нарочно выходят  из  магдебургского  права,
чтоб не платить серебщизны, ордынщины  и  других  городовых  податей;  также
многие мещане  задаются  за  владыку,  князей  и  бояр  полоцких,  а  те  их
принимают; установлены новые мыты по рекам; многие бояре и слуги  воеводские
женились на мещанках, взяли за ними домы  и  земли  городские,  а  городские
повинности нести и магдебургскому праву  послушны  быть  не  хотят;  которые
мещане в селах живут или в замке дворы имеют, тех  воевода  судит  городовым
правом и проч. В Вильне были смуты между самими горожанами и начальством их,
бурмистрами и радцами; горожане были недовольны старым уставом  и  требовали
некоторых  новых  статей,  но  король  не  согласился  на  это   требование,
подтвердил старый устав во всей  силе;  зато  подтвердил,  чтоб  вильняне  и
подати, серебщизну и ордынщину, платили по старине, без новых  прибавок.  Мы
видели, что при великом князе Александре Бельское  войтовство  дано  было  в
потомственное владение Гоппену; но Гоппен, как видно, продал  его  какому-то
Русину, и этот продал его виленскому воеводе Николаю Радзивиллу;  у  сына  и
наследника Радзивиллова, Яна Николаевича, купил его  бельский  мещанин  Иван
Сегеневич в  пожизненное  владение  за  300  коп  грошей;  но  в  1526  году
бурмистры, радцы и все мещане бельские били челом  королю  Сигизмунду,  чтоб
позволил это войтовство выкупить у Радзивилла целому городу Бельску на общие
деньги и вперед войта выбирать мещанам:  король  согласился.  Из  любопытной
записки, поданной королю Сигизмунду от всей Киевской земли, мы  узнаем,  что
поправка киевской крепости производилась  обыкновенно  всеми  поднепровскими
волостями, а после сожжения Киева ханом Менгли-Гиреем при короле Казимире  в
поправке участвовали кроме  приднепровских  волостей  волости  задвинские  и
торопецкие; более 20000 топоров было в деле; пан, наблюдавший за  городовыми
постройками, назывался городничим.
     Жиды одно время были выгнаны из Литвы,  но  скоро  опять  возвращены  с
правом взять во владение свои прежние дома и земли,  которыми  во  время  их
изгнания владели христиане; сперва заставили было жидов выставлять на  войну
1000 коней, но потом освободили от военной службы во всех видах; наконец,  в
1533 году снова подтверждены были все их прежние права.
     Относительно сельского  народонаселения  в  Московском  государстве  от
времен Василия дошла до нас уставная грамота крестьянам Артемовского стана в
Переяславском уезде. Здесь прежде  всего  определяется  количество  поборов,
которые шли с крестьян волостелю, его тиуну, праветчику и доводчику три раза
в год: на Рождество Христово, на Светлое воскресенье и на Петров  день;  при
вступлении волостеля в должность (на въезд) он  берет  у  крестьян  то,  что
каждый  добровольно  ему  принесет.  С  починков  (новоначатых   поселений),
записанных, но непашенных, и с  новых  починков,  явившихся  после  переписи
(письма), волостель, его тиун, праветчик и  доводчик  поборов  не  берут  до
урочных лет; когда же насельники отсидят свои урочные годы, то платят  такие
же поборы, какие идут и с старых деревень.  Волостель  тиуна,  праветчика  и
доводчика ранее  году  не  переменяет.  Без  старосты  и  без  лучших  людей
волостель и его тиун  суда  не  судят.  Случится  в  волости  душегубство  и
душегубца не сыщут, то крестьяне обязаны  заплатить  наместникам  за  голову
четыре рубля виры и платят эту виру целою волостью; если же сыщут душегубца,
то выдают его наместникам и их тиунам и тогда ничего не платят; при смертном
случае, в котором никто не виноват (например,  если  кто  утонет  и  проч.),
крестьяне также ничего не платят. Волостелинские,  и  тиунские,  и  боярские
люди, и никто другой на пиры и на братчины к крестьянам незваные не  входят,
а кто придет пить незваный, того вышлют безнаказанно; если же не пойдет вон,
станет пить силою и причинится тут крестьянам какой-нибудь вред, то незваный
гость платит вдвое без суда и исправы, а от великого князя быть ему в  казни
и продаже. Попрошатаям у них по волости  просить  не  ездить.  Кто  в  одной
волости выдаст дочь замуж, тот дает волостелю за новоженный убрус 4  деньги;
а кто выдаст дочь замуж из волости в волость, тот дает  за  выводную  куницу
два алтына. Скоморохам у  них  в  волости  не  играть.  С  лошадиного  пятна
волостель берет по деньге с купца и продавца. Князья, бояре, воеводы  ратные
и всякие ездоки насильно в волости не ставятся, кормов, проводников,  подвод
у крестьян не берут, а если где остановятся, покупают корм по вольной  цене.
- Такого же содержания уставная грамота, данная удельным дмитровским  князем
Юрием Иоанновичем Каменного стана бобровникам, которые находились в  ведении
ловчего;  права  последнего  определены  одинаково  с  правами  волостеля  в
предыдущей грамоте; но, кроме того, определен способ раскладки  повинностей;
кормы ловчего, тиунов и доводчиков, побор дворский, бобровники с  десятскими
и добрыми людьми между собою мечут со столца по дани  и  по  пашне:  которая
деревня больше пашнею и угодьем, на  ту  больше  корму  и  поборов  положат;
собрав эти  кормы,  староста  с  десятскими  платят  ловчему,  его  тиуну  и
доводчику побор в городе Дмитрове по праздникам;  а  тиуну  и  доводчику  по
деревням самим не ездить, кормов и побору не брать. Кто повезет к себе тиуна
и доводчика пить на пир или на братчину,  то  они,  пивши,  тут  не  ночуют,
ночуют в другой деревне, и насадок (побор пивом или  другого  рода  хмельным
напитком) с пиров и братчин не берут.  Относительно  ссор  и  драк  на  пиру
определено сходно с двинскою грамотою великого князя Василия Дмитриевича: "В
пиру или братчине побранятся или побьются и, не выходя с пиру, помирятся, то
ловчему и его тиуну за то нет ничего; если же помирятся, вышедши с пиру,  за
приставом, то ловчему и его тиуну также нет ничего, кроме  хоженого".  Но  в
обеих грамотах, и в двинской, и в бобровничьей,  нет  указания  на  судебное
значение братчин, которое выражается в Псковской Судной  грамоте:  "Братчина
судит как судьи". Доводчик  ездит  по  деревням  дважды  в  год-о  Рождестве