собою ехать, тем велел взять с  собою  жен  и  детей;  а  дворянам  и  детям
боярским, которых государь прибрал выбором изо всех городов, тем велел ехать
с людьми, конями и со всем служебным  порядком.  Непогода  и  дурные  дороги
задержали его в Коломенском две недели. Как реки стали,  он  поехал  в  село
Тайнинское, из Тайнинского  -  к  Троице,  от  Троицы  -  в  Александровскую
слободу. В  Москве  митрополит  Афанасий,  новгородский  архиепископ  Пимен,
ростовский -  Никандр,  бояре,  окольничие  и  все  приказные  люди  были  в
недоумении и унынии от такого  государского  великого,  необычного  подъема.
Ровно через месяц, 3 генваря 1565  года,  их  недоумение  разрешилось:  царь
прислал из слободы к митрополиту список,  в  котором  исписаны  были  измены
боярские, воеводские  и  всяких  приказных  людей,  какие  измены  и  убытки
государству они делали до его совершеннолетия. Царь  гнев  свой  положил  на
богомольцев своих - архиепископов, епископов  и  все  духовенство,  на  бояр
своих, на дворецкого и на конюшего, на окольничих, казначеев, дьяков,  детей
боярских и на всех приказных людей за то, что после отца  его  бояре  и  все
приказные люди его государства  людям  много  убытков  делали  и  казны  его
государские  расхитили,  а  прибытков  казне  его  государской  никакой   не
прибавляли. Бояре и воеводы земли его государские  себе  разобрали,  друзьям
своим и родственникам роздали; держа за собою поместья  и  вотчины  великие,
получая жалованья государские, кормления, собравши себе великие богатства, о
государе, государстве и о всем православном христианстве не желая  радеть  и
от недругов оборонять, вместо того христиан  притесняли  и  сами  от  службы
начали удаляться. А захочет государь бояр своих или приказных, или  служивых
людей понаказать, духовенство, сложась  с  боярами,  дворянами  и  со  всеми
приказными людьми, государю по них же покрывает. И царь от  великой  жалости
сердца, не могши их многих изменных дел терпеть, оставил свое государство  и
поехал где-нибудь поселиться, где его бог наставит. К гостям же, и к купцам,
и ко всему православному христианству города Москвы царь прислал  грамоту  и
велел ее перед ними прочесть; в ней  царь  писал,  чтоб  они  себе  никакого
сомнения не держали, гнева на них и опалы никакой  нет.  Когда  эти  грамоты
были прочтены, между боярами и народом  раздались  рыдания  и  вопли:  "Увы,
горе! Согрешили мы перед богом, прогневали государя своего многими перед ним
согрешениями и милость его великую превратили на гнев и на ярость! Теперь  к
кому прибегнем, кто нас помилует и кто избавит  от  нашествия  иноплеменных?
Как могут быть овцы без пастырей? Увидавши овец без пастыря, волки  расхитят
их!" Все начали упрашивать митрополита, чтоб  он  с  остальным  духовенством
умилостивил государя, упросил его не оставлять государства, владел бы  им  и
правил, как ему угодно; а государских лиходеев, виноватых в  измене,  ведает
бог да государь, в животе и в казни его государская воля, "а мы  все  своими
головами идем за тобою, святителем, бить челом государю и плакаться".  Гости
и все горожане говорили то же: "Чтоб государь государства не оставлял  и  их
на расхищение волкам не отдавал, особенно избавлял  бы  их  от  рук  сильных
людей; а за государских лиходеев  и  изменников  они  не  стоят  и  сами  их
истребят".
     Духовенство и бояре явились в Александровскую слободу и объявили Иоанну
общее решение, общую мольбу: пусть правит, как ему угодно, только бы  принял
снова в руки правление. Иоанн челобитье их принял с тем,  что  ему  на  всех
изменников и ослушников опалы класть, а иных  казнить,  имение  их  брать  в
казну и учредить себе на своем  государстве  опричнину:  двор  и  весь  свой
обиход сделать  особый;  бояр,  окольничих,  дворецких,  казначеев,  дьяков,
всяких приказных людей,  дворян,  детей  боярских,  стольников,  стряпчих  и
жильцов назначить особых; во  дворцах  -  Сытном,  Кормовом  и  Хлебенном  -
назначить особых  ключников,  подключников,  сытников,  поваров,  хлебников,
всяких мастеров, конюхов, псарей и всяких дворовых людей на  всякий  обиход;
наконец, стрельцов  назначить  себе  особых  же.  Назначены  были  города  и
волости, с которых доходы шли на государский обиход, из этих же доходов  шло
жалованье  боярам,  дворянам  и  всяким  дворовым  людям,  которые  будут  в
опричнине; а если этих доходов недостанет, то брать другие города и волости;
в опричнину собрать князей, дворян и детей боярских,  дворовых  и  городовых
1000 человек; поместья им будут розданы  в  тех  городах,  которые  взяты  в
опричнину, а вотчинников и помещиков, которым не быть в опричнине,  из  этих
городов вывесть и дать им земли в других городах. Также в самой Москве взяты
были в опричнину некоторые улицы и слободы, и в них ведено было жить  только
тем боярам, дворянам и приказным людям, которые были отобраны в опричнину, а
прежние  обыватели  переведены  на  другие  улицы.  Государство  Московское,
воинство, суд, управу и всякие земские дела приказал государь ведать  боярам
своим, которым велел быть в  земских;  князю  Ивану  Дмитриевичу  Бельскому,
князю Ивану Федоровичу  Мстиславскому  и  остальным,  конюшему,  дворецкому,
казначеям, дьякам и всем приказным людям велел  быть  по  своим  приказам  и
чинить управу по старине, а с большими делами приходить к  боярам;  если  же
будут ратные вести или земские великие дела, то боярам с  ними  приходить  к
государю. За подъем свой  приговорил  государь  взять  из  земского  приказа
100000 рублей; а которые  бояре,  воеводы  и  приказные  люди  заслужили  за
великие измены смертную казнь, а иные опалу, у тех именье отобрать в  казну;
духовенству же, боярам и приказным людям все  это  положить  на  государской
воле.
     Вследствие этой воли как  советники  Курбского,  умышлявшие  с  ним  на
государя, жену и детей его всякие лихие дела, были казнены: князь  Александр
Борисович Горбатый-Шуйский с молодым сыном  Петром,  родственники  их,  двое
Ховриных, князь  Иван  Сухой-Кашин,  князь  Дмитрий  Шевырев  и  князь  Петр
Горенский, последний был пойман на отъезде; о других, кроме  неопределенного
обвинения в соумышленничестве с Курбским, ничего не знаем; не знаем  о  вине
князей Ивана Куракина и Дмитрия Немого: о последнем  знаем  только,  что  во
время болезни Иоанна он был обвинен в расположении посадить на престол князя
Владимира Андреевича; у других дворян и детей боярских отобрали имение, иных
сослали в Казань; боярин Иван Петрович Яковлев  бил  челом  за  проступку  и
прощен за поручительством; князь  Василий  Семенович  Серебряный  выручен  с
сыном из-под опалы. Лев Матвеевич Солтыков  выручен  с  двумя  сыновьями.  В
следующем году бил челом за проступку и за двойным  ручательством  возвращен
из ссылки с Белоозера князь Михайла Иванович  Воротынский;  в  том  же  году
выручены были князья Иван Петрович Охлябинин,  боярин  Очин-Плещеев:  первый
обещался никуда не отъехать и в чернецы не постригаться. Чего стоили  самому
Иоанну отъезд Курбского и переписка с ним,  собственный  отъезд  в  слободу,
тревожное ожидание последствий, какие будет иметь посылка грамот  в  Москву,
чего стоило ему все это, видно из того, что когда он возвратился  в  Москву,
то нельзя было узнать его: волосы с головы и с бороды исчезли.
     Страшному состоянию  души  Иоанновой  соответствовало  и  средство,  им
придуманное или им принятое, ибо, по  некоторым  известиям,  план  опричнины
принадлежал  Василию  Юрьеву  и  Алексею  Басманову  с  некоторыми  другими.
Напуганный отъездом Курбского и протестом, который тот подал от  имени  всех