Фюрстенберг отказался от предложения, не соглашаясь изменить клятве,  данной
им Римской империи. Так рассказывают ливонские летописцы;  но  другие  вести
были получены при дворе польском в конце 1564 года: сюда писали  из  Москвы,
что посол от великого магистра Немецкого ордена, восстановленного по имени в
Германии, исходатайствовал у царя свободу  Фюрстенбергу  на  следующих  пяти
условиях: 1) по возвращении в Ливонию Фюрстенберг  обязан  восстановить  все
греческие  церкви;  2)  все  главные  крепости  Ливонии  остаются  в   руках
московских; 3) в совете магистра  будут  всегда  заседать  шесть  московских
чиновников, без которых он не может решать ничего;  4)  если  магистр  будет
иметь нужду в войске, то должен обращаться с просьбою о нем только в Москву,
а не к другим государствам, разве получит на  то  согласие  царское;  5)  по
смерти Фюрстенберга царь назначает ему преемника. Весть  об  этой  сделке  с
Фюрстенбергом сильно обеспокоила короля  Сигизмунда-Августа;  но  в  генваре
1565 года пришло другое известие, что Фюрстенберг,  сбираясь  отправиться  в
Ливонию, умер. В это время особенною благосклонностию царя пользовались двое
пленных ливонских дворян - Иоган Таубе и Елерт  Крузе;  они  не  переставали
утверждать Иоанна в мысли  дать  Ливонии  особого  владетеля  с  вассальными
обязанностями к московскому государю и по смерти Фюрстенберга указывали  ему
на двух людей, способных заменить его, именно на  преемника  Фюрстенберга  -
Кетлера,  теперь  герцога  курляндского,  и  на  датского  принца   Магнуса,
владетеля эзельского. Чтоб вести дело  успешнее  на  месте,  Таубе  и  Крузе
отправились в Дерпт и оттуда написали сперва к Кетлеру; тот отказался; тогда
они обратились к Магнусу, который принял предложение и в 1570 году приехал в
Москву, где Иоанн объявил его королем ливонским и женихом  племянницы  своей
Евфимии,  дочери  Владимира  Андреевича;  жителям  Дерпта   позволено   было
возвратиться в  отечество;  Магнус  дал  присягу  в  верности  на  следующих
условиях: 1) если царь сам  выступит  в  поход  и  позовет  с  собою  короля
Магнуса, то последний обязан привести с собою  1500  конницы  и  столько  же
пехоты; если же царь сам  не  выступит  в  поход,  то  и  Магнус  не  обязан
выступать; войско Магнусово  получает  содержание  из  казны  царской;  если
Магнус поведет свое войско отдельно от царя, то считается выше  всех  воевод
московских; если же Магнус не захочет сам участвовать в  походе,  то  обязан
внести в казну царскую за каждого всадника  по  три  талера,  а  за  каждого
пехотинца - по полтора. Если сам царь лично не ведет своих войск, то  Магнус
не обязан присылать ни  людей,  ни  денег  до  тех  пор,  пока  вся  Ливония
совершенно будет успокоена; 2) если Магнус будет вести  войну  в  Ливонии  и
царь пришлет туда же московских воевод, то король имеет верховное начальство
над войском, советуясь с воеводами;  3)  Магнусу,  его  наследникам  и  всем
жителям Ливонии даруются все прежние  права,  вольности,  суды,  обычаи;  4)
сохраняют они свою религию аугсбургского исповедания;  5)  города  ливонские
торгуют в московских областях беспошлинно и без  всяких  зацепок.  Наоборот,
король Магнус дает путь чистый в московские области всем заморским купцам  с
всяким товаром, также всяким художникам, ремесленникам и военным  людям;  6)
если Рига, Ревель и  другие  города  ливонские  не  признают  Магнуса  своим
королем, то царь обязывается помогать  ему  против  всех  городов  и  против
всякого неприятеля; 7) по смерти Магнуса и потомков его преемник  избирается
по общему согласию всех ливонцев.
     Перемирие,  заключенное  между  Иоанном  и   Сигизмундом-Августом,   не
позволяло новому  ливонскому  королю  действовать  против  городов,  занятых
польскими гарнизонами; но второй по значительности,  по  богатству  город  в
Магнусовом королевстве, Ревель, был занят шведами.  Мы  видели,  что,  желая
обратить все свои силы против неприятеля опаснейшего,  против  Литвы,  Иоанн
желал сохранить мир с Швециею, несмотря на захвачение Ревеля;  в  1563  году
Иоанн заключил с королем Ериком новое перемирие  на  семь  лет;  Ерик  опять
настаивал на том,  чтоб  ему  сноситься  прямо  с  царем,  и  опять  получил
решительный  отказ;  царь  велел  отписать  к   Ерику   о   безлепостном   и
неудовольственном его писании, писал к нему в своей грамоте многие  странные
и подсмеятельные слова на укоризну его безумия, да и то написал:  когда  его
царское величество будет с своим двором витать на шведских  островах,  тогда
королевское повеление крепко будет; написал, что  требование  королевское  -
сноситься прямо с царем - так отстоит от меры, как небо от земли.  Но  скоро
между обоими государями  завязались  очень  дружественные,  непосредственные
сношения. Мы должны несколько остановиться на характере Ерика, потому что он
в некоторых чертах может служить нам объяснением характера Иоаннова.  Густав
Ваза  оставил  четверых  сыновей:   старший,   Ерик,   получил   королевское
достоинство, трое остальных - герцогства:  Иоанн  -  Финляндское,  Магнус  -
Остерготландское,  Карл  -  Зедерманландское.  В  каких  понятиях  о   своем
положении утверждался Ерик, всего лучше видно из разговора  его  с  любимцем
своим Персоном. "Покойный батюшка, - сказал однажды король, - поставил  меня
в тяжелое положение,  раздавши  герцогства  братьям".  "Покойный  король,  -
возразил Персон, - извинялся тем, что было бы  гораздо  хуже,  если  б  ваши
братья были менее могущественны,  чем  вельможи;  усобицу  между  королем  и
могущественными  братьями  предпочел  он  изгнанию  королевского   дома   из
государства и возвращению чуждого владычества; он хорошо знал, что в  случае
усобицы между братьями Швеция все же останется за его родом, но будет отнята
у него, если власть вельмож усилится, чему стоящий над  ними  могущественный
герцог легко может воспрепятствовать". Отсюда Ериком, как Иоанном,  овладела
бояробоязнь, победить которую они оба были не в состоянии, но  понятно,  что
подозрение, боязнь относительно  вельмож  нисколько  не  исключали  в  Ерике
подозрения, боязни относительно братьев, и скоро поведение  Иоанна,  герцога
финляндского, дало повод к  усилению  этих  чувств.  Занятие  Ревеля  влекло
Швецию  и  к  войне  с  Польшею,  ибо   Сигизмунд-Август,   подобно   Иоанну
московскому, объявлял притязания на все орденские владения;  война  началась
действительно: шведский генерал Горн взял у поляков Пернау и Виттенштейн.  В
это время Иоанн финляндский объявил себя на стороне Польши, стал  советовать
брату заключить союз с нею против Москвы и уступить  Сигизмунду-Августу  все
занятые шведами  места  в  Ливонии;  мало  того,  Иоанн  женился  на  сестре
Сигизмунда-Августа,  Екатерине,  за  которую,  как  мы  видели,   безуспешно
сватался царь, дал шурину значительную сумму денег и в залог взял  несколько
мест в Ливонии; условия брачного договора  остались  тайною  для  Ерика,  но
рассказывали,  что  Иоанн  в  нем  обещался  вести  себя  как  свободный   и
самостоятельный государь. Ерик приказал финляндскому дворянству двинуться  в
Ливонию против поляков, а Иоанну явиться в Стокгольм  пред  суд  за  союз  с
врагами государства. Иоанн отвечал тем, что  заключил  в  темницу  посланцев
королевских, призвал финнов к оружию, потребовал от  них  присяги  себе  как
отдельному владельцу и обратился с просьбою о помощи  в  Польшу  и  Пруссию.
Шведские  государственные  чины  приговорили  его   к   смерти;   осажденный
королевским войском в Або и  не  получая  ниоткуда  помощи,  он  после  двух
месяцев принужден был сдаться, отвезен в Швецию и заключен в  Грипсгольмском
замке вместе с женою, которая отказалась разлучиться с ним. Ерик  не  казнил