свидания и переговоров с царем уже по решительному отказу насчет  построения
католической церкви, Поссевин не мог быть  беспристрастным  посредником  при
мирных переговорах: он видел явную выгоду для римской церкви в том, чтоб вся
Ливония была за королем польским,  ибо  при  помощи  последнего  легко  было
восстановить  здесь  падший  католицизм;  в  одной  из  записок   Поссевина,
хранящейся в Ватиканском архиве, говорится: "Есть надежда,  что  при  помощи
божией, оказанной католичнейшему королю, вся Ливония скоро отойдет к Польше,
и тогда не  должно  упускать  случая  к  восстановлению  здесь  католической
религии при короле, который среди забот военных не оставляет святых мыслей о
поддержании и распространении истинной веры. Кроме того, на Руси, в  Подоле,
Волыни, Литве и Самогитии жители  упорно  держатся  греческого  исповедания,
хотя имеют господ-католиков.  Сенат  и  особенно  король,  подозревающий  их
верность, желают обратить их в католицизм,  ибо  найдено,  что  жители  этих
областей по приверженности к своим единоверцам-москвичам публично молятся  о
даровании им победы над поляками". Вот почему главным старанием Поссевина по
приезде к королю было убедить Иоанна, что Стефан, несмотря  на  неудачу  под
Псковом, решился во что бы то ни стало овладеть этим городом, если  царь  не
поспешит заключить мир с уступкою  всей  Ливонии.  Тогда  Иоанн  с  сыном  и
боярами приговорил: "Теперь по конечной неволе, смотря по нынешнему времени,
что литовский король со многими землями и шведский король  стоят  заодно,  с
литовским бы королем помириться на том:  ливонские  бы  города,  которые  за
государем, королю уступить, а Луки Великие и другие города, что король взял,
пусть он уступит государю;  а  помирившись  с  королем  Стефаном,  стать  на
шведского, для чего тех городов, которые шведский взял, а также и Ревель  не
писать в перемирные грамоты с королем Стефаном". Уполномоченными для ведения
переговоров назначены были князь Елецкий и печатник  Алферьев;  им  дан  был
наказ держаться за Ливонию до последней крайности; чтоб  склонить  Поссевина
на свою сторону, они должны были сказать ему: "Если государь наш уступит всю
Ливонию и не будет у него пристаней морских, то ему нельзя будет ссылаться с
папою, цесарем и другими поморскими государями, нельзя  будет  ему  войти  с
ними в союз против бусурманских государей; какой же это мир?"  Послы  должны
были заключить перемирие на  12  лет;  если  же  литовские  послы  никак  не
согласятся на перемирие, то заключить вечный мир.
     В  декабре  1581  года  в  деревне  Киверова  Гора,  в  15  верстах  от
Запольского   Яма,   начались   мирные   переговоры;   со   стороны   короля
уполномоченными были Януш Збаражский, князь Альбрехт Радзивилл  и  секретарь
Великого княжества  Литовского  Гарабурда.  Когда  московские  послы  начали
требовать части Ливонии, то  паны  отвечали  им:  "Что  вы  ни  говорите,  а
государю нашему без Лифляндской земли не мириться; вы, как  видно,  присланы
говорить, а не  делать;  мы  не  хотим  торговать  Лифляндскою  землею;  нам
государь велел все окончить в три дня, и потому вы с нами говорите раньше, а
нам безо всей Лифляндской земли не мириться, ни одной пяди не уступим". Они,
пишут послы,  хотели  разъехаться  и  прервать  переговоры,  но  Антоний  их
уговаривал и ворочал не один раз. Заключили перемирие на 10 лет от 6 генваря
1582 года на условиях, на которые, как мы видели, решился царь  в  совете  с
сыном и боярами. Сделавши главное дело, стали спорить о титулах и выражениях
в договорной грамоте. Московские послы хотели писать своего государя  царем;
Поссевин возражал, что король не может дать ему этого титула  без  повеления
папы. "Уговорить панов и Антония никак было нельзя, - пишут послы, - Антоний
стоит с панами заодно". Вследствие  чего  положили  написать  Иоанна  царем,
государем лифляндским и смоленским только в московской грамоте.  В  договоре
упоминалось о Поссевине как после папы Григория XIII; Поссевин, услыхав  это
выражение папы Григория XIII, закричал с сердцем: "Государь ваш  пишет  папу
как  простого  попа,  а  цесарь  и  все  государи  христианские  пишут  папу
наместником Христовым и учителем всего христианства". Когда московские послы
хотели написать, что царь уступает королю Курляндию и Ливонию,  то  Поссевин
опять стал кричать: "Вы пришли воровать, а не посольствовать!"  У  Алферьева
вырвал из рук грамоту, кинул ее в двери, князя Елецкого взял за воротник, за
шубу, перевернул, пуговицы оборвал и кричал: "Подите от меня из избы вон,  я
с вами не стану ничего.говорить!" После этой сцены послам дали  знать,  чтоб
они сбирались домой, что переговоры кончились; тогда они по конечной  неволе
согласились написать, что царь уступает те города в Ливонии, которые еще  за
ним, а не те, которые уже завоеваны поляками.
     Узнавши о  заключении  перемирия,  царь  велел  отпустить  королевского
гонца, который привез упомянутую бранчивую грамоту; сначала было этому гонцу
дали ответную грамоту, также бранчивую; но теперь ее у  него  взяли  и  дали
другую, в которой царь писал: "Прислал ты к нам грамоту и в ней писал многие
укорительные и жестокие слова; слова  бранные  между  нами  были  прежде,  а
теперь между нами мирное постановление, и нам, государям  великим,  о  таких
делах бранных, которые гнев воздвигают, писать непригоже". В июне 1582  года
приехали в Москву  литовские  послы,  князь  Збаражский  с  товарищами,  для
подтверждения перемирного договора и вытребовали новое  обязательство,  чтоб
царь не воевал  Эстонии  в  продолжение  десяти  лет.  Приставам  посольским
давался такой наказ: "Если послы станут хвалиться,  что  король  у  государя
много городов взял и королевские люди  землю  государеву  во  многих  местах
воевали, а нигде королю  и  его  людям  от  государя  встречи  не  было,  то
отвечать: вы на ту уступчивость не смотрите, сколько  городов  государь  наш
уступил Стефану королю в своей вотчине, в  Лифляндской  земле;  а  вам  этим
хвастаться нечего, то дело божие, на одной мере не  стоит,  а  безмерного  и
гордого бог смиряет, на смиренного же призирает. Нам об этом теперь говорить
не надобно, то все в божией руке; нам теперь о том  говорить  пригоже,  чтоб
между государями были братство  и  любовь  и  христианству  покой,  а  такое
безмерие пригоже оставлять". Между тем неприязненные  действия  по  границам
продолжались: витебский воевода Пац поставил город в Велижской  волости,  на
устье реки Межи, на важном месте, где искони шел водный путь из Смоленска  и
Белой к Лукам и Торопцу. Царь послал  жаловаться  на  это  королю,  впрочем,
наказал послам: если король захочет разорвать мир из-за  Велижской  волости,
то стоять за нее накрепко, но  в  конечной  неволе  уступить  всю  Велижскую
волость в королевскую сторону. Король велел  сломать  городок,  поставленный
Пацом, и вообще принимал московских послов очень ласково. Причиною тому были
неприятности, встреченные на сейме, враждебные  столкновения  с  Швециею  за
Эстонию, наконец, угрозы крымского хана и султана,  озлобленных  нападениями
малороссийских козаков. Антоний Поссевин, приехавши в Москву  по  заключении
мира, говорил Иоанну: "Король Стефан  велел  тебе  сказать,  что  он  желает
Московской земле прибытка, а не завладеть ею хочет; он  хочет,  чтоб  всяким
московским торговым людям был вольный проезд чрез  его  земли,  а  литовским
людям точно так же во все московские земли,  чтоб  оба  государства  всякими
прибытками полнились. Король Стефан хочет идти  на  Перекопского,  чтоб  тот
вперед христианской крови не разливал, говорит:  Перекопский  с  обоих  нас,
государей, берет деньги, а наши  земли  воюет  беспрестанно.  Стефан  король