в случае нужды умилостивить  московского  царя  обязательством  платить  ему
такую же дань, какую платил прежний князь. В  Сибири  понимали  хорошо  свое
положение, характер отношений своих к Москве; так, сибирский  князь  говорил
одному из русских людей: "Теперь собираю дань,  к  господарю  вашему  послов
отправлю; теперь у меня война с козацким царем  (киргиз-кайсацким);  одолеет
меня царь козацкий, сядет на Сибири,  но  и  он  господарю  дань  станет  же
давать". Действительно, мы видим в Сибири перемены: князья  изгоняют,  губят
друг друга; Москва, не принимая никакого участия в этих  переменах,  требует
одного - дани; князья то соглашались платить ее, то отказывались, надеясь на
безнаказанность вследствие той же отдаленности;  так,  последний  князь  или
царь, утвердившийся в Сибири, Кучум, обязался было платить  дань  Иоанну,  а
потом убил московского  посла.  Прочное  подданство  Зауралья  Москве  могло
утвердиться только вследствие известного движения  русского  народонаселения
на северо-восток, когда русские промышленные люди приблизили свои  селища  к
Каменному Поясу и потом задумали перейти и через него.
     В истории  этого  движения  на  северо-восток,  в  истории  колонизации
Северо-Восточной Европы с важным  значением  является  род  Строгановых.  Мы
видели, как ошибочно было так долго господствовавшее у нас мнение,  что  вся
обширная  область,  известная  под  именем  Двинской   земли,   принадлежала
Новгороду Великому; мы видели, что здесь  с  новгородскими  владениями  были
перемешаны  владения  ростовских,  а  потом  московских  князей.  От  второй
половины  XV  века,  когда  Иоанн  III  получил  возможность  разделиться  с
новгородцами в Двинской земле, отобрать от них земли, принадлежавшие  прежде
ему и ростовским князьям,  дошла  до  нас  выпись  из  судейских  списков  о
двинских  землях,  где  обозначены  отобранные  у  новгородцев  земли,   как
принадлежавшие ростовским князьям, так и  великому  князю  московскому.  При
исчислении этих земель говорится, что их искали такие-то  люди  на  таких-то
новгородцах, несправедливо эти земли  захвативших;  при  исчислении  земель,
долженствующих принадлежать московскому великому князю, говорится, что искал
их на новгородцах Лука Строганов; также  при  исчислении  некоторых  земель,
принадлежавших князю Константину Владимировичу ростовскому, истцом обозначен
тот же Лука Строганов. Искал ли Лука Строганов этих земель потому,  что  они
находились у него в оброчном содержании, или  потому,  что  был  уполномочен
искать их от  князей  московского  и  ростовского  как  известный,  богатый,
искусный в делах и знающий старину уроженец тех  стран,  -  из  приведенного
акта решить нельзя; мы видим, что земли ростовских князей  кроме  Строганова
отыскиваются разными лицами, между  прочим  Федором  Василисовым,  старостою
васильским и пеженским; искал  этот  Федор  на  троих  новгородцах,  которые
отвечали вместо владыки Ионы; следовательно, и Строганов  с  товарищами  мог
искать вместо князей московского и ростовских. На богатство Строгановых  при
Василии Темном есть любопытное указание в грамоте  царя  Василия  Иоанновича
Шуйского,  который,  уговаривая  в  1610  году   Строгановых   ссудить   его
значительною суммою денег, пишет к ним:  "Припомните,  когда  вы  в  прежние
времена выкупили из плена великого князя Василия Васильевича, какой  великой
чести сподобились". Мы видели, как охотно князья уступали обширные земельные
участки людям, бравшимся населить их, какие льготы давали этим  населителям:
освобождение  на  несколько  лет  от  всех  податей,  издержек  на  проезжих
чиновников, право суда над поселенными  людьми,  кроме  душегубства  и  суда
смесного, и т. п. Строгановы по своим обширным средствам  являются  главными
населителями пустынных земель на северо-востоке: при великом  князе  Василии
Иоанновиче  внуки  упомянутого  Луки  Строганова  получили  право   населить
пустынный участок в Устюжском уезде, в Вондокурской волости. В  царствование
Иоанна IV  Строгановы  обратили  свою  промышленную  деятельность  далее  на
восток, в область Камы; в 1558 году  Григорий  Аникиев  Строганов  бил  царю
челом и сказывал: в осьмидесяти осьми верстах ниже Великой  Перми,  по  реке
Каме, по обе ее стороны, до реки Чусовой, лежат места пустые,  леса  черные,
речки и озера дикие, острова и наволоки пустые, и всего пустого места  здесь
сто сорок шесть верст; до сих пор на этом месте пашни не  паханы,  дворы  не
стаивали и в царскую казну пошлина никакая не бывала, и теперь эти земли  не
отданы никому, в писцовых книгах, в купчих и  правежных  не  написаны  ни  у
кого. Григорий  Строганов  бил  челом,  что  хочет  на  этом  месте  городок
поставить, город  пушками  и  пищалями  снабдить,  пушкарей,  пищальников  и
воротников прибрать для береженья от ногайских  людей  и  от  иных  орд;  по
речкам до самых вершин и по озерам лес рубить, расчистя место, пашню пахать,
дворы ставить, людей называть неписьменных и нетяглых, рассолу искать, а где
найдется  рассол,  варницы  ставить  и   соль   варить.   Царские   казначеи
расспрашивали про эти места пермича Кодаула, который  приезжал  из  Перми  с
данью, и Кодаул сказал, что эти места искони вечно лежат впусте и  доходу  с
них нет никакого и у пермичей там нет угодий никаких.  Тогда  царь  Григория
Строганова пожаловал, отдал ему эти земли, с тем чтоб он из  других  городов
людей тяглых и письменных к себе не называл и не  принимал,  также  чтоб  не
принимал воров, людей боярских, беглых с имением, татей и разбойников;  если
приедут к нему  из  других  городов  люди  тяглые  с  именами  и  детьми,  а
наместники, волостели или выборные головы  станут  требовать  их  назад,  то
Григорий обязан высылать их на  прежние  места  жительства.  Купцы,  которые
приедут в городок,  построенный  Строгановым,  торгуют  в  нем  беспошлинно;
варницы ставить, соль варить, по  рекам  и  озерам  рыбу  ловить  Строганову
безоброчно; а где найдет руду серебряную, или медную, или оловянную, то дает
знать об этом царским казначеям, а самому ему тех руд не  разрабатывать  без
царского ведома. Льготы Строганову дано на двадцать лет: какие  неписьменные
и нетяглые люди придут к нему жить в город и на  посад  и  около  города  на
пашни, на деревни и на починки, с тех в продолжение двадцати лет не  надобно
никакой  дани,  ни  ямских  и  селитряных  денег,  ни  посошной  службы,  ни
городового дела, ни другой какой-либо подати, ни  оброка  с  соли  и  рыбных
ловель в тех местах. Которые люди поедут мимо того городка из Московского ли
государства, или из иных земель, с товарами или без товару, с тех пошлины не
брать никакой, торгуют ли они тут или не  торгуют;  но  если  сам  Строганов
повезет или пошлет соль или рыбу по другим городам, то ему с соли и  с  рыбы
всякую  пошлину  давать,  как  с  других  торговых  людей  пошлины  берутся.
Поселившихся у Строганова людей пермские наместники и тиуны их не судят ни в
чем, праветчики и доводчики в его городок и деревни не въезжают ни  за  чем,
на поруки его людей не дают и не присылают к ним ни за чем: ведает  и  судит
своих слобожан сам Григорий Строганов во  всем.  Если  же  людям  из  других
городов будет дело до Строганова, то они в Москве берут управные грамоты,  и
по этим грамотам истцы и ответчики без приставов становятся в  Москве  перед
царскими казначеями  на  Благовещеньев  день.  Когда  урочные  двадцать  лет
отойдут, Григорий Строганов обязан будет возить все подати в царскую казну в
Москву на Благовещеньев день. Если царские послы поедут из Москвы в Сибирь и
обратно или из Казани в Пермь и обратно мимо нового городка, то Строганову и
его  слобожанам  подвод,  проводников  и  корму  посланникам  в  продолжение