"Шли мы до Донца на ртах пешком, а твою государеву казну  и  свой  запасишка
везли на салазках сами. Как пришли мы  на  Донец  первого  апреля,  я  велел
делать суда, на которых нам идти водяным путем к Азову, и  за  этими  судами
жили мы на Донце неделю; а у Мишки Черкашенина, у атаманов и  козаков  не  у
всех были суда готовые  старые  на  Донце,  и  они  делали  себе  каюки".  О
возвратном пути своем из Азова Новосильцев доносил: "Как мы пошли из  Азова,
пришла ко мне весть, что за нами пошли из Азова полем козачьи атаманы, Сенка
Ложник с товарищами, 80 человек, да с ними же прибираются Казыевы татары  да
два атамана крымских, а с ними человек с 300, и хотят нас  на  Дону  или  на
Украйне громить с обеих сторон; а со мною донских атаманов  и  козаков  идет
для береженья немного: иные атаманы и  козаки  со  мною  не  пошли  и  твоей
грамоты не послушали". Любопытно, что  азовский  козачий  атаман  называется
Сенка Ложник, а русский донской атаман называется Сары-Азман. Как упомянутый
Мишка  Черкашенин  отмстил  за  своего  сына,  взятого  в  плен  крымцами  и
казненного, видно из  следующего  донесения  из  Крыма  в  Москву:  "Прислал
турский царь чауша к крымскому царю и писал к нему:  зачем  ты  казнил  сына
Мишки Черкашенина? Теперь у меня донские козаки за сына Мишкина Азов  взяли,
лучших людей из Азова побрали 20 человек да шурина моего Усеина кроме черных
людей".
     Донские козаки, надеясь на безнаказанность  вдали  от  государства,  не
ограничивались тем, что не исполняли царских  и  посольских  приказаний  или
исполняли их вполовину; они нападали не на одних ногаев, азовцев и  крымцев,
но,  разъезжая  по  Волге,  грабили  суда  царские,  били  людей,  разбивали
персидских и бухарских послов, русских торговых людей.  Царь  принужден  был
выслать против них воевод с большим числом ратных людей; козаков  казнили  и
ловили, другие разбежались, как волки, по выражению летописца, и одна  толпа
их отправилась вверх по  Волге,  где  получила  приглашение  от  Строгановых
вступить к ним в службу и согласилась с радостию. Это предложение пришло  не
ранее весны 1579 года, хотя, собственно, можно было ожидать, что  Строгановы
станут прибирать охочих козаков гораздо ранее, именно с 1574 года, когда они
получили царскую грамоту, дававшую им право распространять свои  промыслы  и
по ту сторону Уральских гор. Но эта медленность объясняется легко  событиями
в роде Строгановых. Яков и Григорий Аникиевы умерли;  остался  третий  брат,
Семен, с  двумя  племянниками,  Максимом,  сыном  Якова,  и  Никитою,  сыном
Григория, причем, как видно, Никита  не  жил  в  большом  согласии  с  дядею
Семеном и двоюродным братом Максимом. Козаки явились к Строгановым  в  числе
540 человек под главным начальством атамана Ермака Тимофеева; другие атаманы
были: Иван  Кольцо  (который,  по  словам  царской  грамоты  к  ногаям,  был
присужден к смертной казни), Яков Михайлов, Никита Пан, Матвей Мещеряк.  Они
пришли в Чусовские городки в конце июня 1579  года  и  оставались  здесь  до
сентября  1581  года.  В  это  время,  по  словам  летописца,  они  помогали
Строгановым защищать их городки от нападения дикарей: в июле 1581  года  680
вогуличей  под  начальством  мурзы  Бегбелия  Агтакова  напали  нечаянно  на
строгановские владения и начали жечь  деревни,  забирая  в  плен  людей,  но
ратные люди из городков с успехом напали на них и взяли в плен самого  мурзу
Бегбелия. Из слов же царской грамоты 1582 года оказывается,  что  Строгановы
не довольствовались только  обороною  своих  городков,  но  посылали  отряды
воевать вогуличей, вотяков и пелымцев. После поражения  Бегбелия  Строгановы
решились отпустить козаков, Ермака  с  товарищами,  за  Уральские  горы  для
достижения той цели, с какою отцы их испросили царскую грамоту в 1574  году.
По словам летописи, 1 сентября 1581 года Строгановы, Семен, Максим и Никита,
отпустили на сибирского салтана  козаков,  Ермака  Тимофеева  с  товарищами,
придавши к ним ратных людей из городков своих - литовцев, немцев  (пленных),
татар и русских, всего 300 человек, а в целом отряде  с  козаками  было  840
человек; Строгановы дали им жалованье, снабдили съестными запасами  одеждою,
оружием, пушечками и пищалями, дали проводников знающих  сибирский  путь,  и
толмачей, знающих бусурманский язык.
     Но в тот самый день, первого сентября, когда  Ермак  с  своею  дружиною
пошел на  очищение  Сибирской  земли,  толпы  дикарей,  собранных  пелымским
князем, напали на пермские места, на Чердынь и  на  строгановские  владения.
Семен и Максим отправили в Москву грамоту с жалобою, что вогуличи поняли  их
слободки и деревни, усольские  варницы  и  мельницы,  хлеб  всякий  и  сено,
крестьян с женами и детьми в плен взяли, и просили, чтоб царь велел им  дать
на помощь ратных людей с ружьем.  Иоанн  велел  пермскому  наместнику  князю
Елецкому распорядиться, чтоб  земские  старосты  и  целовальники  собрали  с
пермских волостей и Соли-Камской ратных людей  со  всяким  оружием,  человек
200; в головах были бы у них земские же люди; пусть ратных людей  пермичи  и
усольцы собирают сами между собою, чтоб им от наместника  убытков  не  было;
собранное таким образом ополчение должно было помогать Семенову и  Максимову
острогу;  если  же  вогуличи  придут  на  пермские  и  усольские  места,  то
строгановские  люди  должны  помогать  этим  местам.  Царь  писал  и  Никите
Строганову, чтоб он помогал своим родственникам.
     Но  в  следующем  году  чердынский  воевода  Пелепелицын,  вероятно  не
поладивший с Строгановыми, донес царю, что в то самое время,  как  пелымский
князь напал на Пермь, Строгановы, вместо того  чтоб  защищать  эту  область,
отправили  своих  козаков  воевать  сибирского  салтана.  Вследствие   этого
донесения царь велел отправить к Строгановым такую грамоту: "Писал к нам  из
Перми Василий  Пелепелицын,  что  вы  из  своих  острогов  послали  волжских
атаманов и козаков,  Ермака  с  товарищами,  воевать  вотяков  и  вогуличей,
пелымские и сибирские места 1 сентября и  в  тот  же  самый  день  пелымский
князь, собравшись с сибирскими людьми и вогуличами, приходил войною на  наши
пермские места, к городу Чердыни, к острогу приступал, наших людей  побил  и
много убытков нашим  людям  наделал.  Это  случилось  по  вашей  измене:  вы
вогуличей, вотяков и пелымцев  от  нашего  жалованья  отвели,  их  задирали,
войною на них приходили, этим задором  ссорили  нас  с  сибирским  салтаном;
потом, призвавши к себе волжских атаманов, воров, наняли их в  свои  остроги
без нашего указа, а эти атаманы и козаки и прежде ссорили  нас  с  Ногайскою
ордою послов  ногайских  на  Волге,  на  перевозах,  побивали,  ордобазарцев
грабили и побивали и нашим людям много грабежей и убытков  чинили.  Им  было
вины свои покрыть тем, что нашу Пермскую землю оберегать,  а  они  вместе  с
вами сделали точно так же, как  на  Волге:  в  тот  самый  день,  в  который
приходили к Чердыни  вогуличи  1  сентября  от  тебя  из  острогов  Ермак  с
товарищами пошли воевать вогуличей, а  Перми  ничем  не  пособили.  Все  это
сделалось вашим воровством и изменою: если бы  вы  нам  служили,  то  вы  бы
козаков в это время на войну не посылали, а послали бы их и своих  людей  из
острогов Пермскую землю оберегать. Мы послали в Пермь Воина Оничкова, велели
ему этих козаков, Ермака с товарищами, взять и отвести в Пермь и  в  Камское
Усолье, тут велели им  стоять,  разделясь,  и  зимою  на  нартах  ходить  на
пелымского князя вместе  с  пермичами  и  вятчанами;  а  вы,  обославшись  с
Пелепелицыным и Оничковым, посылали бы от себя воевать вогуличей и  остяков.