Непременно по этой нашей грамоте отошлите в Чердынь всех козаков, как только
они  к  вам  с  войны  возвратятся,  у  себя  их  не  держите;  а  если  для
неприятельского прихода вам в остроге пробыть нельзя,  то  оставьте  у  себя
немного людей, человек до ста, с каким-нибудь атаманом,  остальных  же  всех
вышлите в Чердынь непременно тотчас. А не вышлете из острогов своих в  Пермь
волжских козаков, атамана Ермака Тимофеева с товарищами, станете держать  их
у себя и пермских мест не будете оберегать и если такою  вашею  изменою  что
вперед случится над пермскими местами от вогуличей, пелымцев и от сибирского
салтана, то мы за то на вас  опалу  свою  положим  большую,  атаманов  же  и
козаков, которые слушали вас и вам  служили,  а  нашу  землю  выдали,  велим
перевешать".
     Ясно, что выражения грамоты:  "Вы  вогуличей,  вотяков  и  пелымцев  от
нашего жалованья отвели, их задирали, войною на них приходили"  -  никак  не
могут относиться к знаменитому походу Ермака на Сибирь 1 сентября 1581 года;
не могут относиться уже грамматически,  по  многократным  формам;  не  могут
относиться и потому, что известие о призыве Ермака помещено после, без связи
с  прежними  нападениями  Строгановых  на  вогуличей,  вотяков  и  пелымцев;
наконец, Ермак своим последним походом не мог  возбудить  пелымского  князя,
который не знал об этом походе, а когда узнал, то ушел назад; следовательно,
прежде посылки Ермака 1  сентября  1581  года  Строгановы  уже  пользовались
царскою  грамотою  и  предпринимали  наступательные  движения  на  сибирских
народцев. Царь обнаруживает неудовольствие, зачем Строгановы призвали к себе
волжских козаков без его указу; но это неудовольствие выражено несильно,  да
и гнев царский на  козаков  за  их  прежние  дела  на  Волге  выражен  также
несильно; непосредственно следуют слова, в которых  выражается,  что  козаки
совершенно покрыли бы свою вину, если б защищали Пермскую землю от сибирских
дикарей, и сейчас следуют распоряжения  об  употреблении  козаков  для  этой
защиты,  причем  и  Строгановым  позволяется  удержать  часть  их  в   своих
острожках. Царь выражает гнев свой не за то, следовательно,  что  Строгановы
призвали волжских охочих козаков, и не за то, что послали  их  за  Уральские
горы, на что имели полное право по прежней грамоте; он сердится за  то,  что
они предпочли, по его  мнению,  свои  выгоды  выгодам  царским;  нападениями
раздражили дикарей, и, в то время как эти дикари напали на Пермскую землю  и
на владения Строгановых, у последних не оказалось средств для  защиты  своих
земель и для помощи царским воеводам, потому  что  войско,  необходимое  для
защиты, они отослали  для  завоеваний  в  Сибири;  царь  грозит  Строгановым
большою опалою только в том случае,  когда  они  будут  продолжать  подобное
поведение, продолжать заботиться только о своих выгодах,  грозит  перевешать
козаков только в том случае, когда они  будут  предпочитать  службу  частным
людям службе царской, слушать Строгановых и  служить  им,  а  царскую  землю
выдавать.
     Отправленный царем Оничков не мог исполнить  его  приказаний:  Ермак  с
товарищами не возвратился к Строгановым из своего похода. Четыре дня шел  он
вверх по Чусовой до устья реки Серебряной; по Серебряной плыли  два  дня  до
Сибирской дороги; здесь высадились и поставили  земляной  городок,  назвавши
его Ермаковым Кокуем-городом; с этого места шли  волоком  до  реки  Жаровли;
Жаровлею выплыли в Туру, где и начиналась Сибирская страна.  Плывя  вниз  по
Type, козаки повоевали много татарских городков  и  улусов;  на  реке  Тавде
схватили несколько татар, и в том числе одного из живших при Кучуме,  именем
Таузака,  который  рассказал  козакам  подробно  о  своем  салтане   и   его
приближенных. Ермак отпустил этого пленника к  Кучуму,  чтоб  он  рассказами
своими о козаках настращал хана. Таузак, по словам  летописца,  так  говорил
Кучуму: "Русские воины сильны: когда  стреляют  из  луков  своих,  то  огонь
пышет, дым выходит и гром раздается, стрел не видать, а уязвляют ранами и до
смерти побивают; ущититься от  них  никакими  ратными  сбруями  нельзя:  все
навылет пробивают". Эти рассказы нагнали  печаль  на  хана  и  раздумье;  он
собрал войско,  выслал  с  ним  родственника  своего,  Маметкула,  встретить
русских, а сам укрепился подле реки Иртыша,  под  горою  Чувашьею.  Маметкул
встретил Ермака на берегу Тобола, при урочище Бабасан, и был  разбит:  ружье
восторжествовало над луком. Недалеко от Иртыша один из вельмож, или карачей,
защищал свой улус: козаки разгромили его, взяли  мед  и  богатство  царское;
неприятели настигли их на Иртыше, завязалась новая битва, и  опять  Кучумово
войско было разбито; козаки поплатились за свою победу несколькими убитыми и
все были переранены. К ночи козаки взяли город Атик-мурзы и засели в нем; на
другой день должна была решиться их участь, надобно было вытеснить Кучума из
его засеки. Козаки собрали круг  и  стали  рассуждать,  идти  ли  назад  или
вперед. Осилили те, которые хотели вперед во что бы то ни стало. "Братцы!  -
говорили они. - Куда нам бежать? Время уже осеннее в реках  лед  смерзается;
не побежим, худой славы не примем, укоризны на себя  не  положим,  но  будем
надеяться на бога: он и беспомощным  поможет.  Вспомним,  братцы,  обещание,
которое мы дали честным людям (Строгановым)! Назад  со  стыдом  возвратиться
нам нельзя. Если бог нам поможет, то и по смерти память наша не  оскудеет  в
тех странах, и слава наша вечна будет". На рассвете 23 октября козаки  вышли
из города и начали приступать к засеке; осажденные, пустивши тучи  стрел  на
нападавших, проломили сами засеку свою в  трех  местах  и  сделали  вылазку.
После упорного рукопашного боя козаки победили: царевич Маметкул был  ранен;
остяцкие князья, видя неудачу, бросили Кучума и разошлись по  своим  местам.
Тогда и старый хан оставил засеку, прибежал  в  свой  город  Сибирь,  забрал
здесь сколько мог пожитков и бежал дальше. Козаки вошли в пустую  Сибирь  26
октября. На четвертый день пришел к Ермаку один остяцкий князь  с  дружиною,
привез много даров и запасов; потом стали приходить татары с женами и детьми
и селиться в прежних своих юртах.
     Козаки владели в стольном городе Кучумовом, но Маметкул  был  недалеко.
Однажды, в декабре месяце, несколько из них отправились на  Абалацкое  озеро
ловить рыбу; Маметкул подкрался и перебил их всех. Ермак, услышавши об этом,
пошел мстить за товарищей, настиг поганых при Абалаке, бился с ними до ночи;
ночью они разбежались, и Ермак возвратился в Сибирь. Весною,  по  водополью,
пришел в город татарин и сказал, что Маметкул стоит  на  реке  Вагае;  Ермак
отрядил часть козаков, которые ночью напали на стан царевича, много  поганых
побили, самого Маметкула взяли в плен и привели  к  Ермаку  в  Сибирь.  Плен
храброго Маметкула был страшным ударом для Кучума, стоявшего тогда  на  реке
Ишиме. Но одна дурная весть шла за другою: скоро дали  знать  старому  хану,
что идет на него князь Сейдек, сын убитого им прежде князя Бекбулата;  затем
покинул его карача с своими людьми. Горько плакал старик Кучум. "Кого бог не
милует, - говорил он, - тому и честь на бесчестье приходит  того  и  любимые
друзья оставляют".
     Лето 1582 года Ермак употребил на покорение городков и улусов татарских
по рекам Иртышу и Оби; взял остяцкий город Назым, пленил  его  князя,  но  в
этом походе потерял атамана  Никиту  Пана  сего  дружиною.  Возвратившись  в
Сибирь, Ермак дал знать Строгановым о своих успехах, что  он  Кучума-салтана