войскам. С другим гонцом Рудольф отвечал: "Послы не  отправлены  потому  что
еще  не  было  совещания  с  имперскими  чинами  насчет   Ливонии,   которая
принадлежит империи; царь покажет свою дружбу к  имперским  чинам,  если  не
будет  вступаться  в  остальные  ливонские  города;  возить   в   Московское
государство медь, свинец и олово он, Рудольф, не запрещал, а запрещен  вывоз
из империи оружия и всего относящегося к ратному  делу  еще  при  императоре
Карле V, и потом это запрещение подтверждено при императоре Максимилиане II:
и ваша бы любовь себе то поразумели, меня в этом любительно  очистили  и  на
меня не сердились". По окончании войны с Баторием царь вместе  с  Поссевином
отправил одного посланника, Якова Молвянинова, и к папе, и к  императору;  в
грамоте к последнему изъявлял готовность  приступить  к  союзу  христианских
государей против мусульманских, для чего император  и  все  союзники  должны
отправить послов в Москву; и так как дело идет  о  союзе  всех  христианских
государей,  то  император  должен  отменить  запрещение  вывозить  оружие  в
Московское государство.
     Мы видели, что Иоанн в разговоре с английским послом назвал и  датского
короля Фридриха своим недругом. В 1578 году последний прислал в Москву Якова
Ульфельда решить дело об Эстонии, на часть которой  Дания  предъявляла  свои
права. Но царь не  хотел  признать  этих  прав,  и  Ульфельд  принужден  был
заключить пятнадцатилетнее перемирие на следующих условиях:  король  признал
права Иоанна на всю Ливонию и Курляндию, за  что  царь  уступал  ему  остров
Эзель; король обязался не помогать Польше и Швеции в войне их  с  Московским
государством; обязался не задерживать немецких художников, которые поедут  в
Москву чрез его владения. Фридрих не был доволен этим  договором,  осердился
на Ульфельда и начал обнаруживать вражду свою к  Москве  тем,  что  требовал
пошлин с  английских  купцов  на  пути  их  к  Белому  морю,  объявлял  свои
притязания на некоторые пограничные с Норвегиею места.
     Мы видели также, как московские силы в войне  с  Баторием  развлекались
постоянным опасением крымских нашествий. Тщетно  посол  московский  оказывал
учтивости хану, бил ему челом, обещал ежегодные подарки - хан без  Астрахани
не хотел давать шерти; и если не было слышно о крымцах  во  все  продолжение
войны с Баторием, то этим Москва обязана  была  войне  турок  с  персами,  в
которой и хан должен был  участвовать.  Истомленный  этою  войною,  хан  мог
вредить Москве, только поджигая волнения между  черемисами.  "Тридцать  один
год прошел от покорения Казани, - говорит летописец, - и окаянные  бусурманы
не захотели жить  под  государевою  рукою,  воздвигли  рать,  пленили  много
городов. Царь, видя их суровость, послал в Казань бояр и воевод  с  приказом
пленить их. Но поганые, как звери  дикие,  сопротивлялись  рати  московской,
побивали московских людей то на станах, то на походах  бояре  и  воеводы  не
могли их усмирить".


ГЛАВА СЕДЬМАЯ
     СТРОГАНОВЫ И ЕРМАК

     Первые сношения с Сибирью. - Непрочность ее зависимости  от  Москвы.  -
Первые известия о Строгановых. - Григорий Строганов получает земли по Каме и
строит городки. - Строгановы получают право заводить селения и за Уральскими
горами. - Усиление козачества на  Дону.  -  Враждебные  столкновения  его  с
государством. - Козацкий атаман Ермак у Строгановых и  отправляется  ими  за
Уральские горы. - Гнев царский на Строгановых за это.  -  Успешные  действия
Ермака в Сибири. - Он извещает об них Иоанна. - Отправление  царских  воевод
для принятия  сибирских  городов  у  козаков.  -  Преждевременная  дряхлость
Иоанна; причины ее. - Браки царские. - Убийство сына.  -  Болезнь  и  смерть
Иоанна. - Объяснение его характера и деятельности.

     В то время как на Средней Волге и  Нижней  Каме  дикие  народцы  делали
последние отчаянные усилия, чтоб высвободиться из-под русского подданства, в
то время как на Западе Польша и Швеция благодаря личным достоинствам Батория
успели соединенными силами оттолкнуть Московское государство от моря, успели
отнять у него возможность ближайшего, непосредственного сообщения с Западною
Европою, возможность пользоваться плодами  ее  образованности,  необходимыми
для скорейшего и окончательного торжества над Азиею, - в то  время  движение
русского народонаселения на северо-восток  не  только  не  прекращалось,  но
усиливалось все более и более,  и  русский  человек  перешел  наконец  через
Уральские горы.
     Мы видели, как после завоевания Казани князья ногайские сами предложили
московскому  царю  овладеть   Астраханью,   как   потом   мелкие   владельцы
прикавказские стали обращаться в Москву с  просьбою  о  помощи  друг  против
друга, просились в подданство, чтоб иметь сильного  покровителя  и  надежную
помощь. Точно так же поступил и владелец Сибири, татарского юрта,  лежавшего
в средине нынешней Тобольской губернии, юрта очень незначительного самого по
себе,  но  значительного  в  той  пустынной   стране,   где   на   громадных
пространствах редко разбросаны  были  малочисленные  роды  разноплеменных  и
разнообычных жителей. В генваре 1555 года пришли говорит  летопись  послы  к
царю от сибирского князя Едигера  и  от  всей  земли  Сибирской,  поздравили
государя с царством Казанским и Астраханским и  били  челом,  чтоб  государь
князя их и всю землю Сибирскую  взял  в  свое  имя  и  от  всех  неприятелей
заступил, дань свою на них положил и  человека  своего  прислал,  кому  дань
сбирать. Государь пожаловал, взял князя сибирского и всю землю в свою волю и
под свою руку и дань на них положить велел; послы обязались за  князя  и  за
всю землю, что будут давать с каждого черного человека по соболю и по  белке
сибирской, а черных людей у себя сказали  30700  человек.  Царь  отправил  в
Сибирь посла и дорогу (сборщика дани) Дмитрия Курова, который возвратился  в
Москву в конце 1556 года вместе с  сибирским  послом  Бояндою.  Дани  Едигер
прислал только 700 соболей, об остальной же посол  объявил,  что  воевал  их
шибанский царевич и взял в плен много людей, отчего и  мехов  собрать  не  с
кого. Но Куров говорил, что дань было можно собрать сполна, да не  захотели,
вследствие чего царь положил опалу на Боянду, велел взять у него все имение,
самого посадить под стражу, а в Сибирь отправил служивых татар  с  грамотою,
чтоб во всем исправились. В сентябре 1557 года посланные татары возвратились
с новыми послами сибирскими, которые  привезли  1000  соболей  да  дорожской
пошлины 106 соболей за белку; привезли и грамоту шертную с княжею печатью, в
которой Едигер обязывался быть у царя в холопстве и платить каждый  год  всю
дань беспереводно. Но такая  зависимость  Сибирского  юрта  от  Москвы  была
непрочна: Едигер поддался с целию иметь помощь от русского царя против своих
недругов или по крайней  мере  сдерживать  их  страхом  пред  могущественным
покровителем своим; но помощь трудно было получить ему по  самому  отдалению
его владений от областей московских, и та же отдаленность отнимала  страх  у
врагов его, которые надеялись безнаказанно овладеть Сибирским юртом и  потом