а всего денег будет немного: тысяч  с  пять  или  шесть,  да  и  этих  денег
рыцарство не возьмет на государе, только было бы  в  грамоте  написано,  для
того чтоб они за государя вашего стояли. Стефан король обещал рыцарству  все
деньги заплатить и присягал, но ни одного пенезя на нем не  взяли.  Да  и  к
панам бы государево жалованье было: теперь к панам присылают цезарь и другие
княжата с поминками большими и с ласкою, доискиваясь государства".  Ржевский
отвечал на это, что государю послов своих на большой сейм к  панам  посылать
непригоже.
   Но сношения этим не кончилось. В Литве не боялись от Феодора  того,  чего
боялись от Иоанна, и тем сильнее желали избрания  московского  царя;  притом
литовские паны  не  хотели  порвать  с  последним  из  боязни,  чтоб  он  не
воспользовался междуцарствием и не послал войска в их  пределы.  Вот  почему
еще в апреле того же года двое  знатных  послов  литовских,  Черниковский  и
князь Огинский, приехали в Москву с  просьбою  о  продолжении  перемирия  до
конца 1588 года.  Просьба  эта  была  принята  очень  охотно,  причем  бояре
говорили: "Мы все бояре и думные люди со всею землею хотим и у бога  просим,
чтобы государство Московское, Польское и Литовское были  под  одною  царскою
рукою. Выехали недавно к нам выезжие литовские люди на  Псков  и  сказывали,
будто некоторые паны для денег, что  раздает  королева,  выбирают  шведского
королевича, пишут и выставляют большие прибытки, которые Польша и  Литва  от
этого получат. Но кто выбирает шведского королевича, тот христианству убыток
замышляет, а не прибыток, будет такое же кровопролитие, что  и  при  Стефане
короле: как скоро шведского выберете, то между нами и вами, да и между всеми
христианами пойдет кровопролитие и не перестанет". Послы захотели напомнить,
что войны Стефана не были невыгодны для его государства, и спросили: "Что же
дурного при Стефане короле делалось?"  На  это  им  отвечали:  "Мы  вам  про
Стефана правду  и  про  его  к  вашему  государству  доброхотство  расскажем
подробно, только вы не подосадуйте. Со стороны нашего  государя  прибыток  и
нам,  и  вам,  и  всему  христианству  будет:  государь   наш   -   государь
христианский, богобоязливый, милосердый, ласковый до всего  христианства,  а
другие рядовые государи выбираются на государство, а любви к нему не  имеют,
как, например, Стефан король, который присягал султану  привести  поляков  и
литовцев к нему в подданство; писал он к турскому  султану  в  тайных  своих
грамотах, чтоб султан рать готовил на литовских и польских панов,  таковы-де
есть в Польше и Литве люди богатые, денег тысяч до пяти сот золотых  ефимков
и всякой казны много без числа, их  надобно  протрясти,  чтоб  они  гордости
своей посбавили, а то они очень спесивы  теперь.  У  нашего  же  государя  у
самого богатства бесчисленные, и, казны своей не жалея,  хочет  он  защищать
как Московское государство, так и Польское и Литовское от татар и турок:  от
Крыма по Дону, Донцу и Днепру поставят своих людей,  города  поделает  и  на
Крым наступит своею казною, чтоб на Подолье  и  на  Волынскую  землю,  и  на
Польскую, и на Литовскую вперед те поганые никто не  приходил,  в  доходы  и
прибытки королевские государь вступаться не хочет, обещает  все  это  отдать
панам радным и всему рыцарству, да еще из своей казны польским  и  литовским
панам радным и всему рыцарству хочет наддавать, и  в  своих  государствах  у
новых городов в степи хочет польских и литовских людей землями жаловать.  За
грехи всего христианства у вас  к  нам  ненависть,  и  эта  ненависть  всему
христианству вредит,  покой  и  любовное  соединенье  во  всем  христианстве
разоряется, и для того  надобно  вам,  всем  панам,  советовать  то,  что  к
прибытку всему христианству, да неповинны будете в крови  христианской  пред
вседержителем богом. И то пригоже знать всякому христианину, что за  приязнь
христианам с погаными? Если бы государства  ваши  с  царством  православного
государя  нашего  соединились,  то  все  поганские  государи  руки  бы  свои
опустили: пришлось бы им тогда уже себя беречь, а не  христианство  пленить:
Молдавия, Валахия, Босния, Сербия и Венгрия, которые за турками достались бы
Польше и Литве, а что поближе к нам Крым, Азов, Кафа, Черкасы и другие  орды
достались бы Москве, потому что и теперь трое крымских царевичей со  многими
людьми уже на стороне нашего государя, готовы в Астрахани.  А  только  будет
избран шведский королевич, то этих татар, которым было из Астрахани и  из-за
Волги идти на Крым, поворотят на Литовскую землю. Если  же  выберете  нашего
государя, то он будет  стоять  на  бусурманов  сам  своею  царскою  персоною
(парсуною) и со всеми своими людьми, станет помогать своею казною, а панских
обычаев и вольностей ни в чем не нарушит, и ничего у них не захочет;  а  что
какие доходы собираются с Польской и Литовской земли, то  все  государь  наш
уступит панам радным, и что у них старая казна прежних королей и что вновь к
ней прибавлено, и что из Венгрии привезено, из того ничего  государю  нашему
не надобно, много у государя нашего и своей всякой казны, и столько  пожитку
всякого, как в его государстве, ни в каком государстве нет,  встреч  многих,
что Польше и Литве были в убыток, государю, нашему не надобно: он приедет  с
своим кормом и с своими всякими  государскими  обиходами,  а  вашего  ничего
государю нашему не надобно, кроме ласки; государь наш с своею казною  к  вам
приедет, чтоб из своей казны можно было всяким тамошним людям давать".
   В Москве так опасались соединения Польши и  Литвы  с  Швециею  под  одним
государем, что не находили более  непригожим  отправить  великих  послов  на
сейм; эти послы были двое бояр: Степан  Васильевич  Годунов  и  князь  Федор
Михайлович Троекуров с знаменитым дьяком Василием Щелкаловым. В Литве  также
сильно хотели избрания Феодора: перехвачены были грамоты  жителей  Вильны  к
царю; но в  Литве  московские  приверженцы  хорошо  понимали,  какие  важные
препятствия  этому  избранию  встретятся  на   польском   сейме.   Литовский
подскарбий, Федор Скумин, говорил московскому послу Ржевскому: "Я христианин
вашей греческой веры, и отец с матерью у меня  были  христиане,  так  я  вам
говорю по своему христианству:  мы  все  хотим,  чтоб  нам  с  вами  быть  в
соединении на веки, чтоб ваш государь пановал на наших панствах,  только  бы
дал бог нам три колоды пересечь, за что  все  паны  радные  стоят  и  стоять
будут: 1) чтоб государю вашему короноваться у нас в Кракове; 2)  писаться  в
титуле прежде королем польским и великим князем литовским; 3) чтоб  государю
веру переменить; вы говорите, что не только государю, и вам  о  том  мыслить
нельзя, это правда, я с панами радными говорил: христианину  как  веру  свою
оставить? Если мы эти три колоды, даст бог, перевалим, то  будем  с  вами  в
вечном соединении".
   Кроме обещаний, которые бояре давали в Москве послам литовским, Годунов и
князь Троекуров должны были предложить еще на сейме, что государь платит  из
собственной казны до 100000 золотых венгерских ратным людям, которым остался
должен Стефан Баторий; что по изгнании шведов из Эстонии все города ее будут
уступлены Литве и Польше, кроме  Нарвы,  что  купцам  польским  и  литовским
открыт будет путь во все  московские  области  и  дальше  во  все  восточные
страны; что между жителями соединенных государств будет позволено  свободное
сообщение и сватовство. Насчет пребывания царя в Польше (четвертой колоды, о
которой забыл Скумин) послы должны были сказать: побыв немного  в  Польше  и
Литве, государь опять  поедет  в  Москву  и  будет  жить  на  своем  прежнем