требовать сначала возвращения русских городов даром и, если  не  согласятся,
предложить за них деньги, именно за Иван-город, Яму, Копорье и Корелу  15000
рублей. Если шведские послы непременно будут требовать, чтоб царь писал себе
короля братом,  то  по  конечной  неволе  согласиться  и  на  это;  если  же
Иван-города отдать не захотят, то помириться и без него, давши за три другие
города 6000 рублей. На требование московских послов возвратить города  даром
шведы отвечали: "Где слыхано, чтоб города отдавать даром? Отдают яблоки,  да
груши, а не города. Если отдавать города, то лучше отдать их литовскому:  он
присылал просить у нашего государя с большим челобитьем, и денег дает за них
много, хочет помириться с нашим государем вечным миром и  стоять  заодно  на
вашего государя, да он же  государю  нашему  в  свойстве".  Шведы  требовали
только за Яму и Копорье 400000 рублей! Соглашались  также  менять  земли  на
земли: уступали Яму и Копорье, но требовали за  них  Орешка  или  земель  за
Невою и Сумерского погоста;  за  вечный  мир  с  братством  предлагали  даже
деньги, только чтоб все спорные города остались за ними. На это  предложение
московские послы отвечали: "Велено нам говорить о городах: Иван-городе, Яме,
Копорье, Кореле, чтоб государь ваш отдал  государю  нашему  его  вотчину,  а
государь наш христианский хочет монастыри и церкви христианские  воздвигнуть
по-прежнему, чтоб имя божие славилось,  потому  что  теперь  все  эти  места
разорены. Государь наш в своей вотчине, в дальних местах на степи, по Дону и
за Тихою Сосною, поставил 12 городов и в них воздвиг монастыри и  церкви;  а
были те места пусты лет по триста и по четыреста. А деньги  государю  нашему
не надобны; много у нашего  государя  всякой  царской  казны  и  без  вашего
государя".
   Во время переговоров Делагарди утонул при переезде через Нарову. Шестунов
и Татищев дали знать об этом в Москву и получили ответ  от  царского  имени:
"Писали  вы  нам,  что  Пунтус  Делагарди  утонул;  сделалось   это   божиим
милосердием и великого чудотворца Николы милостию". Несмотря, однако, на то,
что страшного Делагарди не было более, послам  было  предписано:  давать  за
Иван-город, Яму и Копорье до 15000 рублей и уже по конечной неволе заключить
перемирие без городов, только ни под каким видом не разрывать. Послы  видели
конечную неволю, ибо переговоры не вели ни к чему, и  в  декабре  1585  года
утвердили перемирие на четыре года безо всяких уступок.
   Сношения возобновились летом 1589 года опять бранчивою перепискою: король
Иоанн писал Феодору, что русские  вторгнулись  в  шведские  владения,  жгли,
грабили, били и  мучили  молодых  и  старых,  что  таким  образом  перемирие
нарушено со стороны царя, и  он,  король,  с  воинскою  силою  стоит  уже  в
Ливонии: если царь хочет мира, то пусть высылает великих послов ко  дню  св.
Лаврентия; если же не хочет, то  пусть  знает,  что  он,  король,  не  будет
держать своих воинских людей без дела до перемирного  срока.  Царь  отвечал:
"Твоя грамота пришла к нам за день до св. Лаврентия, 9 августа.  Мы  грамоту
твою выслушали и такому безмерному задору твоему  подивились.  Нам  было  за
такие твои гордые слова  и  ссылаться  с  тобою  непригоже;  да  мы  великие
государи  христианские  для  своего   царского   милосердого   обычая   тебе
объявляем". Отвергнувши известие о нападении русских на шведские  области  и
укоривши в свою очередь шведов за нападения  на  московские  владения,  царь
продолжает: "Ты писал, что не хочешь ждать до срока  мирного  постановления:
таких гордых слов тебе было писать непригоже. А у нас  у  великих  государей
благочестивых русских царей изначала ведется: где наши послы и посланники не
только переговоры закрепят крестным целованием, хотя где и слово  молвят,  и
то неизменно бывает. Если ты начнешь до срока войну, то кровь будет на тебе,
а наши рати против тебя готовы. А что ты писал о послах: и нам было за такие
задоры и за такие твои гордые письма ссылаться  с  тобою  непригоже;  но  мы
государи христианские, за  челобитьем  бояр  наших  и  чтоб  разлития  крови
христианской не было, послов своих великих на съезд, на реку Нарову, к устью
Плюсы-реки послали".
   Эти послы были: окольничий князь Хворостинин и казначей Черемисинов.  Они
получили наказ: требовать Нарвы, Иван-города, Ямы, Копорья, Корелы,  за  эти
города заключить договор с братством и заплатить  до  20000  рублей,  а  без
Нарвы давать только до 15000; заключить вечный мир с братством даже  за  три
города - Яму, Копорье и Корелу; если же  шведы  будут  уступать  только  два
города, то  не  решать  дела  без  обсылки  с  государем.  Когда  уже  послы
отправились  и  переслались  с  шведскими  послами  насчет  времени  начатия
переговоров, то  получили  новый  царский  наказ:  "Говорить  с  послами  по
большим, высоким мерам,  а  последняя  мера:  в  государеву  сторону  Нарву,
Иван-город, Яму,  Копорье,  Корелу  без  накладу,  без  денег;  если  же  не
согласятся уступить этих городов без денег, то ничего не решать без  обсылки
с государем: если же согласятся, то  заключить  вечный  мир  без  братства".
Дело, разумеется, не уладилось. Шведские послы объявили, что они не  уступят
ни одной пяди земли, не  только  городов;  русские  отвечали  им:  "Государю
нашему, не отыскав своей отчины, городов Ливонской и Новгородской  земли,  с
вашим государем для  чего  мириться?  Теперь  уже  вашему  государю  пригоже
отдавать нам все города, да и за подъем государю нашему  заплатить,  что  он
укажет".
   Такая перемена происходила оттого, что Батория уже не было более, и  хотя
на престоле польским сидел сын шведского  короля,  однако  отношения  его  к
подданным нисколько не обещало тесного союза между ними и шведами. В  Москву
давали знать, что Сигизмунд непрочен в  своих  государствах,  что  Литва  по
крайней мере легко может поддаться царю. В грамоте  своей  к  королю  Иоанну
Феодор грозил союзом с императором  Рудольфом,  с  шахом  персидским,  прямо
объявлял, что литовцы хотят ему поддаться. Иоанн отвечал: "Пришла к нам твоя
грамота, писанная неподобно и гордо; мы на нее не хотим больше  отвечать,  а
полагаемся на волю божию. Ты пишешь, что ждешь помощи от императора и других
государей: и мы рады, что теперь стал ты бессилен и ждешь от других  помощи.
Увидим, какая помощь от них тебе будет! Пишешь, что  Литва  хочет  под  твою
руку поддаться: все это ложь! Мы знаем подлинно, что Литва клятвы  своей  не
нарушит. Знай, что мы оба, я и милый мой сын, можем наших подданных, которые
нам не прямят, унять, и тебе за великую твою гордость отомстить. Отец твой в
своей спесивости не хотел покориться, и земля его в чужие руки пошла. Хочешь
у нас земель и городов - так попытайся отнять их воинскою силою, а гордостию
и спесивыми грамотами не возьмешь".
   В  Москве  решили  не  упускать  благоприятного  времени   и   попытаться
возвратить  государеву  отчину  воинскою   силою.   В   январе   1590   года
многочисленное русское  войско  выступило  к  шведским  границам;  сам  царь
находился  при  нем;  воеводами  были:  в  большом  полку  -   князь   Федор
Мстиславский, занимавший после ссылки отца первое  место  между  боярами,  в
передовом полку - князь Дмитрий Хворостинин, считавшийся лучшим полководцем;
при царе, в звании дворовых, или ближних воевод, находились Борис Годунов  и
Федор Никитич Романов. Яма была взята; двадцатитысячный шведский  отряд  под
начальством Густава Банера  был  разбит  князем  Хворостининым  близ  Нарвы;