морем в судах на крымские улусы в Туптарахань, между Козлевом  и  Перекопью,
взяли 17 сел. Султан присылал к Ислам-Гирею с  угрозою,  что  если  все  так
будет, то он выгонит его из Крыма. Ислам умер в  1588  году;  преемник  его,
Казы-Гирей, в исполнение воли султана должен был мстить  Литве  за  козацкие
опустошения и потому дружелюбно сносился с Москвою; царь отвечал  ему  таким
же образом: "Прежде, как был на крымском юрте  Ислам-Гирей,  то  мы  послали
рать свою большую на Дон и Волгу со многими воеводами,  а  идти  было  им  с
Мурат-Гиреем царевичем на Ислам-Гирея царя за его не правды. Да и  на  Днепр
за пороги к князю Кирику и к князю Михайлу Ружинским, к атаманам и  черкасам
послали мы голов Лихарева и Хрущева, велели им идти со  всеми  черкасами  на
Крым. Но когда услыхали мы, что ты воцарился, то поход отложили и послали  к
тебе языка - татарина, которого прислали к нам с  Днепра  головы  Лихарев  и
Хрущев и князья Ружинские". В Москве считали нужным оказывать  хану  услуги,
по крайней мере на бумаге, услуги в  татарском  вкусе:  Казы-Гирей  писал  к
царю, чтоб тот велел извести одного татарина, Аталык  Муслы,  попавшегося  в
плен к русским, потому что он негодный человек; царь  отвечал,  что  просьба
ханская исполнена, Аталык изведен.
   Впрочем, из тона царских грамот и из небольшого количества поминков видно
было, что в Москве не очень боялись хана: царь писал хану только  поклон,  а
не челобитье, а хан в грамотах к Годунову обращался  таким  образом:  "Брата
нашего, многого крестьянства государя, большому визирю и доброму карачею и в
боярах начальнейшему и в крестьянском законе  в  своей  стране  между  своих
сверстников честнейшему, другу нашему Борису  множеством  мног  поклон".  Не
посылая в Крым  богатых  подарков,  правитель  не  хотел  кормить  и  дарить
многочисленную толпу татар, которые обыкновенно приходили  с  гонцами,  чтоб
попользоваться государевым жалованьем;  гонцу  Мишурину,  отправлявшемуся  в
Крым, было наказано:  царю,  царевичам  и  царевым  ближним  людям  говорить
накрепко, чтоб посылали к государю гонцов своих немногих, больше 30  человек
не посылали бы, а что посылают многих гонцов, от того  государеву  и  цареву
делу поруха. Вот теперь прислал Казы-Гирей царь гонца своего, а с ним пришло
80 человек, чего никогда не бывало. Вперед бы  царь  велел  посылать  гонцов
немногих, а станут гонцы ходить многие, то им государева жалованья  и  корму
не будет.
   Мы видим, что царь  в  грамоте  к  хану  упоминал  о  сношениях  своих  с
запорожцами, которые должны были вместе с московскими войсками идти на  Крым
при Ислам-Гирее. Какого рода отношения были у  московского  правительства  к
черкасам, видно из наказа, данного гонцу Петру Зиновьеву, отправлявшемуся  в
Крым; как пойдет Петр с Ливен, и весть будет, что пришли на Донец с  Днепра,
из  Запорожья,  черкасы,  Матвей  Федоров  с  товарищами,  стоят  смирно   и
государевым людям от них зацепки нет никакой, то Петру послать наперед  себя
станицу к запорожским черкасам и велеть про себя сказать, что есть с ним  от
государя к ним ко всем грамота и речь, и Матвей бы Федоров и товарищи его  с
ним виделись, и черкасам своим всем по всему Донцу заказали бы, чтоб они над
Петром и над крымскими гонцами и над провожатыми их ничего не сделали, а он,
Петр, идет в Крым с крымскими гонцами легким делом наскоро и поминков с  ним
ничего не послано. Да как с ним атаманы и молодцы  запорожские  съедутся,  и
Петру от государя поклон им  исправить  и  грамоту  от  государя  подать;  а
говорить им от государя, чтоб они его, Петра, и крымских гонцов пропустили и
провожатых ничем не тронули, а государево к ним жалованье будет сейчас же  с
государским сыном боярским. А государь, увидя их перед собою службу, пришлет
к ним на Донец большое свое  жалованье.  Службу  свою  запорожцы  показывали
по-прежнему; гонец Мишурин в 1589 году доносил, что черкасы  взяли  турецкий
корабль на море близ Козлова; потом дали  знать  Казы-Гирею,  что  пришли  в
Козлев, в посад, ночью литовские люди, атаман  черкасский  Кулага  и  с  ним
черкас 800 человек, пришли они морем  в  малых  стругах.  Казы-Гирей  тотчас
пошел в Козлев со всеми людьми, но  черкас  в  городе  уже  не  застал:  они
выграбили здесь лавки, выбирая из них лучшее,  турок  и  жидов  одних  били,
других забирали в плен, но тут напал на них калга Фети-Гирей  и  был  бой  в
самом посаде, татары взяли у черкас человек с тридцать в  плен,  Кулага  был
убит, остальные ушли. Кроме того, черкасы вокруг  Белгорода  (Акермана)  все
посады пожгли, воевали в Азове посад, взяли в плен  300  человек,  бухарских
купцов побили. После этого султан прислал три каторги (судна), в  каждой  по
500 янычар, с огненным боем, да по четыре пушечки, за ними  будет  еще  пять
каторг с янычарами, велел им турский  султан  при  устье  Днепра  беречь  от
черкас проходу на море, а к хану турский писал, чтоб шел на Литву.
   Козаки донские и терские также беспокоили татар и  турок,  хотя  и  не  в
такой степени, как запорожцы. Хан писал Годунову: "Ваши козаки донские Азову
городу досаждают; ваши же козаки с Дона и с Самары к Овечьим водам  приходят
украдкою к нашим улусам, воруют скот. Султан ко мне писал,  что  казну  свою
потратил, взял город Дербент, а теперь из Азова в Дербент людям его  прохода
нет: русские козаки, которые на Тереке живут, на перевозах и  топких  местах
на них нападают; султан не может этого терпеть с  большою  ратью  и  нарядом
хочет города брать и Москву воевать". Султан приказывал  хану  наблюдать  за
Литвою; Казы-Гирей хотел, чтоб царь московский платил ему за это;  он  писал
Феодору: "Хотим этою зимою зимовать на Днепре и караулить, а у  вас  просим,
чтоб вы за этот караул прислали нам  наем".  Казы-Гирею  хотелось,  с  одной
стороны, чтоб царь отпустил к нему Мурат-Гирея,  который  продолжал  жить  в
Астрахани, а с другой, выманить побольше денег, и потому  он  написал  очень
ласково: "Русские козаки приходили на наши стада и отогнали с  700  лошадей;
наши люди вместе с азовскими козаками пошли за ним в погоню; но мы за  этими
погонщиками послали людей своих,  велели  их  перехватать  и  опалу  на  них
положили; да привели было они одного сына боярского, мы его у  них  взяли  и
послали к вам, брату нашему". Но в Москве, не трогались  этими  учтивостями,
не присылали ни Мурат-Гирея, ни денег.  Легко  понять,  как  это  раздражало
хана, особенно последнее. Мурат-Гирей умер в Астрахани; русские  утверждали,
что он был отравлен людьми, подосланными из Крыма, а в Крыму утверждали, что
его отравили русские - новое побуждение к вражде и мести;  побуждал  хана  к
этой вражде и султан, который сердился на  Москву  за  нападение  донских  и
терских козаков;  наконец,  побуждал  хана  к  нападению  на  Москву  король
шведский Иоанн, обещал ему богатые  поминки,  если  он  извоюет  московского
царя, давая знать, что сопротивления татарам не  будет,  потому  что  войска
царские находятся на севере,  у  границ  шведских.  Хан  решился  посмотреть
берегов Оки и, если можно, пробраться дальше. В конце 1590  года  приехал  в
Крым русский посол Бибиков; когда он правил поклон и посольство от государя,
а потом правил челобитье от  боярина  Бориса  Федоровича,  подал  грамоту  и
поминки, то хан против государева поклона и здоровья  не  встал.  11  января
1591 года приехал в жидовский город  Кыркор,  где  стоял  посол,  Ахмет-ага,
велел Бибикова позвать к себе и говорил ему царевым словом: "Посылал царь  к
тебе просить пятидесяти шуб бельих, да пяти  шуб  куньих,  что  не  прислано
муллам, да списков, наказов и росписей, а ты царева  слова  не  послушал,  и