царствовать на Российском  государстве  сыну  своему  Феодору  Ивановичу;  а
второму сыну своему, царевичу Димитрию Ивановичу, дал в удел город Углич,  и
царевича Димитрия в Угличе не  стало,  принял  заклание  неповинное  от  рук
изменников своих. По отшествии к богу царя Феодора  Ивановича  мы  и  всякие
люди всего Московского государства целовали крест царю Борису Федоровичу. Во
времена царства его огнедыхательный  дьявол,  лукавый  змей,  поядатель  душ
человеческих воздвиг на нас чернеца  Гришку  Отрепьева.  Когда  царя  Бориса
Федоровича не стало, все православные христиане  целовали  крест  сыну  его,
Федору Борисовичу; но грех ради наших расстрига прельстил всех людей  божиих
именем царевича Димитрия Ивановича; православные христиане, не  зная  о  нем
подлинно, приняли этого вора  на  Российское  государство,  царицу  Марью  и
царевича Федора злою смертью уморили,  множество  народа  вошло  в  соборную
церковь с оружием и дрекольями  во  время  божественного  пения  и,  не  дав
совершиться литургии, вошли в алтарь, меня, Иова патриарха, взяли и,  таская
по церкви и по площади, позорили  многими  позорами,  а  в  царских  палатах
подобие Христова тела, богородицы и архангелов, что  приготовлено  было  для
плащаницы, раздробили, воткнули на копья и на рогатины и носили  по  городу,
забыв страх божий. Потом этот враг расстрига, приехавши в Москву с люторами,
жидами, ляхами и римлянами и с прочими оскверненными языками и назвавши себя
царем, владел мало не год и каких злых дьявольских бед не  сделал  и  какого
насилия не учинил - и писать неудобно: люторами и жидами христианские церкви
осквернил и, не будучи сыт таким бесовским ядом, привез  себе  из  Литовской
земли невесту, люторской веры девку, ввел  ее  в  соборную  церковь,  венчал
царским венцом, в царских дверях св. миром помазал. Видя  достояние  свое  в
такой погибели, воздвиг на него бог обличителя,  великого  государя  нашего,
воистину святого и праведного царя, Василия  Ивановича:  его  промыслом  тот
враг до конца сокрушен был, а на Российское государство избран  был  великий
государь Василий Иванович, потому что он от корени прежде бывших  государей,
от благоверного великого князя Александра Ярославича Невского.  Святая  наша
вера в прежний добрый покой возвратилась  и  начала  сиять,  как  солнце  на
тверди  небесной,  святые  церкви  от  осквернения  очистились,  и  все  мы,
православные христиане, как от сна воспрянув, от буйства уцеломудрились.  Но
прегордый сатана восставил плевелы зол, хочет поглотить пшениценосные класы;
собрались той же преждепогибшей Северской Украйны севрюки и других рязанских
и украинских городов стрельцы и козаки,  разбойники,  воры,  беглые  холопы,
прельстили преждеомраченную безумием Северскую Украйну,  и  от  той  Украйны
многие и другие города прельстились и кровь православных христиан, как вода,
проливается, называют мертвого злодея расстригу живым,  а  нам  и  вам  всем
православным христианам смерть его подлинно известна. И теперь я,  смиренный
Гермоген, патриарх, и я, смиренный Иов, бывший патриарх, и  весь  освященный
собор молим скорбными сердцами премилостивого бога да умилосердится  о  всех
нас. Да и вас молит наше смирение, благородные  князья,  бояре,  окольничие,
дворяне, приказные люди, дьяки, служилые люди, гости, торговые  люди  и  все
православные христиане!  Подвигнитесь  трудолюбезно,  постом  и  молитвою  и
чистотою душевною и  телесною  и  прочими  духовными  добродетелями,  начнем
вместе со всяким усердием молить  бога  и  пречистую  богородицу  и  великих
чудотворцев московских Петра, Алексия, Иону  и  новоявленного  страстотерпца
Христова, царевича Димитрия, и всех святых, да тех молитвами подаст нам  бог
всем мир, любовь и радость и Российское  государство  от  непотребного  сего
разделения в прежнее благое соединение и  мирный  союз  устроит.  А  что  вы
целовали крест царю Борису и потом  царевичу  Федору  и  крестное  целование
преступили, в тех в всех прежних  и  нынешних  клятвах  я,  Гермоген,  и  я,
смиренный Иов, по данной нам благодати вас прощаем и  разрешаем;  а  вы  нас
бога ради также простите в нашем заклинании к вам и если  кому  какую-нибудь
грубость показали".
   19 февраля по государеву указу патриарх Гермоген приказал на оба  земские
двора разослать памяти: послать по всем сотням к старостам и сотским,  чтобы
из сотен и из слобод посадские, мастеровые и всякие люди мужеского пола были
в Успенский собор на другой день,  20  февраля.  Когда  в  назначенный  день
всенародное множество собралось  в  собор,  а  некоторые,  не  поместившись,
стояли вне церкви, патриарх Гермоген начал служить молебен,  после  которого
гости, торговые и черные люди начали у патриарха  Иова  просить  прощения  с
великим плачем  и  неутешным  воплем:  "О  пастырь  предобрый!  Прости  нас,
словесных овец бывшего твоего стада: ты всегда хотел, чтобы  мы  паслись  на
злаконосных полях словесного  твоего  любомудрия  и  напоялись  от  сладкого
источника  книгородных  божественных  догматов,  ты  крепко  берег  нас   от
похищения лукавым змеем и пагубным волком; но мы окаянные отбежали от  тебя,
предивного пастуха, и заблудились в дебре греховной и сами себя дали в снедь
злолютому зверю, всегда готовому губить наши души. Восхити  нас,  богоданный
решитель! От нерешимых уз по данной тебе благодати!" После этой речи гости и
торговые люди подали Иову челобитную, написанную таким же витиеватым слогом:
"Народ христианский от твоего здравого  учения  отторгнулся  и  на  льстивую
злохитрость лукавого  вепря  уклонился,  но  бог  твоею  молитвою  преславно
освободил нас  от  руки  зломышленного  волка,  подал  нам  вместо  нечестия
благочестие, вместо лукавой  злохитрости  благую  истину  и  вместо  хищника
щедрого подателя, государя царя Василья Ивановича, а род, благоцветущей  его
отрасли корень сам ты, государь и отец, знаешь,  как  написано  в  Степенной
книге; но и то тебе знать надобно, что от того дня до сего все  мы  во  тьме
суетной пребываем и ничего нам к пользе не спеется; поняли мы, что  во  всем
пред богом согрешили, тебя, отца нашего, не послушали и  крестное  целование
преступили. И теперь я, государь царь и великий князь Василий Иванович, молю
тебя о прегрешении  всего  мира,  преступлении  крестного  целования,  прошу
прощения  и  разрешения".  Когда  подали  эту  челобитную,  Гермоген   велел
успенскому архидиакону взойти на амвон и громко читать  ее,  а  после  этого
патриархи велели тому же архидиакону читать  разрешительную  грамоту.  Народ
обрадовался, припадали к ногам патриарха Иова и говорили: "Во всем виноваты,
честный отец! Прости, прости нас и дай  благословение,  да  примем  в  душах
своих радость великую".
   Так рассказывает дело официальное известие, в  котором  замечаем  тот  же
дух, под влиянием которого составлялись грамоты  об  избрании  царя  Бориса.
Конечно, многим из присутствовавших в соборе могло показаться странным,  как
тот же самый Василий Иванович  Шуйский  торжественно  свидетельствовал,  что
царевич Димитрий сам закололся в припадке падучей болезни, и тот же патриарх
Иов объявлял, что это свидетельство истинное,  а  теперь  оба  говорят,  что
царевича Димитрия убили его изменники! Любопытно,  что  во  всем  этом  деле
торжественного разрешения действуют одни гости и торговые люди,  они  просят
устно о прощении, они подают челобитную.
   Но если, как говорит известие, народ обрадовался, что получил  разрешение
от патриарха, то радость эта  была  непродолжительна.  Чрез  несколько  дней
понесся  по  городу  слух,  что  сторожа,  караулившие  ночью   на   наперти