- А мне из Угожей надо. Там, бают, рыба вкусней.
     Угожане торговали  с  возов,  меж  которых  сновал  десятский  из
Таможенной  избы:  взимал  пошлину  -  по деньге с кади рыбы.  Один из
мужиков заупрямился:
     - За что берешь-то, милый? Кадь-то пустая.
     - А на дне?
     - Так всего пяток рыбин. Не ушли, вишь.
     - Хитришь, борода. Дорогой продал.
     - Вот те крест! Кому ж в дороге рыба нужна? Неправедно берешь.
     - Неправедно?  - насупился десяткий и грозно насел на  мужика.  -
Царев указ рушить! А ну поворачивай оглобли! Нет места на торгу.
     Мужик сплюнул и полез в карман.
     Получив пошлину,  десятский  пошел  дальше,  а  к  мужику  ступил
Болотников.
     - Из Угожей приехал?
     Мужик косо  глянул  на  парня,  но   потом   спохватился:   авось
покупатель. Выдавил улыбку.
     - Из Угожей, паря. Рыба утреннего лову. Сколь тебе?
     Болотников оглянулся  -  нет  ли подле истца или ярыги земского -
понизив голос, молвил:
     - Поклон вам шлют, угожанам.
     - Кой  поклон?  -  нахмурился  мужик,  подозрительно  глянув   на
Болотникова. - Ты либо бери, либо гуляй.
     - Ужель за татя принял? - усмехнулся Иванка.
     - Ярыгу кликну!
     - Да не шебуршись ты.  Я ж с добром... Васюта Шестак велел поклон
передать.
     Мужик разом притих, оттаял лицом.
     - Нешто жив Васька?
     - Жив.
     - А  мы  его всем миром ждем.  Думали,  до патриарха не добрался,
сгубили тати в дороге.
     - Попом ждете?
     - А что?  Васька на миру без греха жил.  Пущай теперь в  батюшках
ходит. Худо нам, паря, без попа. А где ж Васька-то?
     - На Москве его видел.
     - Чего ж он в село не идет?
     - Стыдобится. Не благословил его владыка. Поди, в Москве остался.
     Мужик огорченно покачал головой.
     - Выходит,  не показался патриарху.  Что ж нам теперь,  паря, без
батюшки жить?  Храм-то пустеет...  А может, ты грамоте горазд? Отрядим
тебя к святейшему.
     - Э,  нет,  батя.  Плохой из меня поп, грехов много, - рассмеялся
Болотников.
     - Сам откуда? - полюбопытствовал мужик.
     - С Вшивой горки на Петровке,  не доходя  Покровки,  -  отшутился
Иванка и нырнул в толпу.  На душе его повеселело: Васюта может выйти в
город, здесь стрельцы его пока не ждут.
     Возле храма  Спаса  яро забранились.  Шел посадский мимо лотков и
нечаянно опрокинул  наземь  коробейку  с  яйцами.  Торговец,  здоровый
мужичина   в  суконной  однорядке,  выскочил  из-за  лотка  и  свирепо
накинулся на посадского.
     - Плати, Гурейка! Шесть алтын с тебя! Плати, стерва!
     Гурейка развел руками.
     - Нету денег, Демьян Силыч. Прости, ради Христа.
     - Нету? А вот это зришь?
     Сиделец взмахнул перед носом Гурейки кулачищем.
     - Клянусь богом, нету. Опосля отдам.
     - Опосля-я-я?   -  затряс  Гурейку  сиделец.  -  Порешу!  Гурейка
вывернулся и  метнулся  было  в  Иконный  ряд,  где  монахи  торговали
Николаем-Чудотворцем   и   Всемилостивым   Спасом,  но  тут  подоспели
Демьяновы дружки.  Навалились на Гурейку,  содрали  сапоги  и  кафтан.
Посадский понуро побрел по Калачному ряду.  Торг смеялся, улюлюкал. Но
не успел Гурейка отойти от  храма,  как  дорогу  ему  преградил  дюжий
пекарь в гороховой чуйке.
     - Ты что ж,  остолоп,  кафтан-то отдал,  а?  - истошно заорал он,
потрясая кулаками. - Ты ж мне за калачи задолжал. Мне надлежало с тебя
кафтан сорвать. Мне!
     - Не гневи бога, Митрич. Аль не видел? Силком взяли.
     - Мой кафтан,  остолоп!  -  взревел  пекарь  и  подмял  под  себя
Гурейку. Отволтузил, напинал под бока и потащил в Съезжую.

ГЛАВА 12
                             МОРЕ ТИННОЕ

     Обогнув Митрополичий двор,  Иванка пошел мимо Архиерейского сада,
обнесенного  дубовым  частоколом,  а затем пересек владычное кладбище,
где покоились иноки Григорьевского монастыря.
     Вышел на берег реки Пижермы, где стояла деревянная церковь Бориса
и Глеба.  Здесь начались избы Рыболовной слободки. На плетях и заборах
сушились сети, бредни и мережи, пахло сушеной и свежей рыбой.
     Открылось озеро,  тихое, спокойное, простиравшееся вдаль на много
верст.
     "Да это и впрямь море.  Не  зря  Васюта  хвастал.  Экий  простор!
Берегов не видно", - залюбовался озером Болотников.
     У причалов,  с вбитыми в землю дубовыми сваями,  стояли на якорях
струги  и  насады,  мокшаны и расшивы;  среди них возвышалось огромное
двухъярусное судно с резным драконом на носу.
     "Нешто корабль?" - подивился Иванка.  О кораблях он слышал только
по рассказам стариков да калик перехожих.
     - Что,  паря,  в диковину? - услышал он подле себя чей-то веселый
голос. Обок стоял чернобородый мужик с топором на плече.
     - В диковину, - признался Иванка. - Впервой вижу.
     - Выходит,  не ростовец?  А мы-то всяких тут нагляделись. Этот из
Хвалынского моря приплыл, товаров заморских привез. У нас купцы, брат,
ухватистые...  Вишь мужика в зеленом кафтане?  У  струга  с  работными
лается.  То Мефодий Кузьмич,  купец гостиной сотни.  Нонче в Астрахань
снаряжается.
     - В Астрахань? - заинтересованно переспросил Болотников.
     - В Астрахань,  милок.  Ну,  бывай,  тороплюсь,  паря.  Избу надо