рубить.
     - Погоди, друже. Совет надобен.
     - Сказывай.
     - Пришелец я. Без денег, гол, как сокол. К кому бы тут наняться?
     Мужик с  ног  до  головы  оглядел парня,  а потом увесисто - рука
тяжелая - хлопнул Иванку по плечу.
     - Могутен  ты.  Такому молодцу любая артель будет рада.  Ступай к
Мефодию. Сгодишься.
     Мужик зашагал  в слободку,  а Иванка спустился к берегу.  Мефодий
Кузьмин стоял возле сходней и поторапливал работных:
     - Веселей, веселей, мужики!
     Работные таскали в насад тюки и кули,  катили по  сходням  бочки.
Сюда,  к  стругам,  то  и  дело подъезжали подводы с товаром.  Возницы
шумели, покрикивали друг на друга.
     На сходни  ступил мужик с тюком,  да,  знать,  взвалил ношу не по
силе, зашатался, вот-вот свалится в воду.
     - Держись!  Держись,  свиное  рыло!  Загубишь  товар!  - закричал
Мефодий Кузьмич.
     К работному  подоспел Иванка.  Подхватил тюк,  играючи вскинул на
плечи и легко пошагал по настилу.  Отнес в трюм  насада,  вернулся  на
берег.
     - Кто таков? - шагнул к нему купчина.
     - Богомолец  я.  Пришел  в  Ростов  святым  мощам поклониться,  -
схитрил Иванка.
     - Богомолец?  Аль  зело  грешен,  детинушка?  -  глаза купца были
веселыми.
     - А кто богу не грешен да царю не виноват?
     - Воистину... Однако ж, выкрутной ты. Получай деньгу!
     - Потом отдашь.
     - Это когда потом?
     - А к вечеру. Товару у тебя, вишь, сколь навозили.
     - В работные хочешь?
     - Хочу, хозяин. Застоялся, как конь в стойле.
     Купец подтолкнул Иванку к тюкам.
     - Затейлив ты, детинушка. Беру!
     До самых сумерек заполняли насад.  Укладывали в трюм сукна, кожи,
хлеб  в кулях,  стоведерные бочки с медами,  меха,  воск,  сало,  лен,
пеньку,  смолу,  деготь...  Насад был просторен,  вмещал десятки тысяч
пудов груза.
     Купчина не обидел, заплатил Иванке вдвойне.
     - Может, обождешь к богу-то? Горазд ты, парень, на работу. Пойдем
со мной в Астрахань.
     - Пошел бы, хозяин, да не один я. С содругом.
     - Стар ли годами твой содруг?
     - А навроде меня. И силушкой бог не обидел.
     Купчина на  минуту  призадумался:  лишних  людей  ему  брать   не
хотелось,  но уж больно парень молодецкий,  за троих ломил.  А ежели и
содруг его так же ловок.
     - Ладно, пущай приходит. Да не проспите. Спозаранку выйдем.
     Болотников возвращался на Покровскую довольным:  сбывались  думы.
До  Ярославля  два дня ходу.  А там Волга,  глядишь,  через три-четыре
недели и до Дикого Поля доберешься.
     В избе  деда Лапотка тускло мерцал огонек.  Иванка открыл дверь и
застыл на пороге.  В избе было людно, на лесках и на полу сидели нищие
и  калики  перехожие.  Были  во хмелю,  бранились,  тянули песни.  Дед
Лапоток сидел в красном углу и бренчал на гуслях.  Шестака в  избе  не
оказалось.
     - Где Васюта, старче?
     Лапоток не   отозвался,  он,  казалось,  не  слышал  Болотникова.
Перебирая струны гуслей, повернулся к сидящему обок нищему.
     - Подай вина, Герасим.
     Нищий подал. Лапоток выпил и вновь потянулся к гуслям. Болотников
переспросил громче:
     - Где Васюта, отец?
     - Ушел  со  двора  твой сотоварищ,  - ответил за деда Герасим.  -
Видели его после обедни на Рождественской. Брел к озеру... Испей чару,
парень.
     - Не до чары,  - отмахнулся Болотников и вышел на  улицу.  Темно,
пустынно, глухо.
     "Куда ж он запропастился? - подумал Иванка. - Ушел днем, а теперь
уже ночь. Ужель в беду попал?"
     На душе стало тревожно:  привык к Васюте,  как-никак, а побратимы
стали. Жизнью Васюте обязан.
     Мимо изб  дошел  до  перекрестка.  Путь   на   Рождественку   был
перегорожен решеткой, возле которой прохаживались четверо караульных с
рогатинами.  Завидев Болотникова,  караульные  насторожились,  подняли
факелы.
     - Пропустите, братцы.
     Мужики, рослые,  бородатые, надвинулись на Иванку, он отступил на
сажень. Ведал - с караульными шутки плохи.
     - Не  по  лихому  делу,  -  поспешил  сказать.  -  К озеру пройти
надобно.
     - Чего  без  фонаря?  Царев указ рушишь.  Добрые люди по ночам не
шастают,  - прогудел один  из  караульных,  направляя  на  Болотникова
рогатину.
     Иванка знал, что без фонаря ночью выходить не дозволено, и каждый
ослушник  рисковал  угодить в разбойный застенок или Съезжую избу.  Но
отступать было поздно.
     - Нету  фонаря,  мужики.  А  к  озеру  надо.  Содруг  у меня там.
Отомкните решетку.
     - Ишь,  какой  проворный.  Воровское  дело  с  содругом замыслил,
разбойная душа!.. А ну, хватай татя, ребятушки!
     Караульные метнулись  к Иванке,  один уже уцепился за рубаху,  но
Болотников вывернулся и кинулся от решетки в темный переулок.
     - Держи лихого!  Има-а-ай! - истошно заорали караульные, сотрясая
воздух  дубинами.  На  соседних  улицах  решеточные  гулко  ударили  в
литавры,  всполошив  город.  На  крышах  купеческих и боярских теремов
встрепенулись дворовые караульные.  Очумело  тараща  глаза,  спросонья
закричали:
     - Поглядывай!