новому дозору.

ГЛАВА 2
                               СТАНИЦА

     Кончались запасы рыбы. Станичный атаман приказал раскинуть невод.
Казаки  направились  к Гаруне,  старому донцу,  знавшему богатые рыбой
тони.
     Гаруня лежал у своего шалаша, обняв пустую бутыль из-под горилки.
Казаки вздохнули.
     - Не рыбак, старой.
     Растолкали Гаруню, усадили, привалив к шалашу, позвали:
     - Айда невод тянуть, Иван Демьяныч.
     Гаруня поднял мутные глаза на донцов, молвил тихо:
     - Айда, хлопцы.
     Встал, замотался,  но никто из донцов не  поддержал  деда:  любой
казак,  как  бы он пьян ни был,  посчитает за великую обиду,  если его
поведут под руки.
     Гаруня осилил  два  шага  и рухнул в лопухи.  Подложив ладонь под
голову, бормотнул:
     - Ступайте к Ваське.
     Казаки пошли  к  Ваське.  Тот  был  в  своем  курене   и   тискал
смуглолицую  турчанку.  Добыл  ее в набеге и вот уже два года держал у
себя.
     Дверь в  курень  открыта  настежь.  Вошли Юрко и Деня.  Полуголая
турчанка метнулась было в темный закут,  но Васька удержал ее за подол
сарафана.
     - Казаки к неводу кличут, Васька.
     - Ступайте к Гаруне, - позевывая, ответил станичник.
     - Гаруня недужит.
     Васька Шестак отпихнул полонянку, поднялся, натянул рубаху: когда
Гаруня "недужил",  он выходил вместо него на Дон,  садился  в  челн  и
выбирал казакам тони.
     Деня тихо греб веслами,  а Васюта стоял на носу челна и глядел на
воду.  Никто лучше его не ведал рыбьих становищ,  которые он определял
по одному ему известным приметам.
     На берегу дожидали казаки.
     - Ну как, Васька, будем ли с рыбой?
     - Будем. Тащите невод, за лещом нонче пойдем.
     Казаки весело загалдели:
     - Лещ - рыба добрая.
     - И сушить и вялить.
     - И под чарку!
     Уложили невод,  сели на  челны  и  поплыли.  Вблизи  тони  Васюта
высадил  казаков на берег и приказал,  чтобы держали рот на веревочке.
Казаки кивнули и молча застыли у камышей. Один из донцов привычно вбил
в землю саженный кол с арканом.
     - Трогай, - кивнул гребцу Васюта.
     Челн медленно   поплыл   к  заводи,  а  Шестак  начал  полегоньку
выбрасывать в воду невод.  Сперва плыли против течения,  потом поперек
заводи.  Достигнув  середины тони,  Васюта глянул на верхнюю подбору с
мотней.  Над водой колыхались черные плуты.  Сеть хорошо легла на дно,
перекрывая   нижней  подборой  заводь.  Над  мотней  чуть  покачивался
деревянный бочонок:  если много рыбы зайдет в снасть,  то  бочонок  не
позволит утянуть подбору в воду. (Плут - поплавок к сетям.)
     Окружив неводом тоню,  Шестак стал приближаться к  берегу.  Кинул
конец аркана казакам.
     - Тяни, братцы!
     Казаки потянули.
     - Тяжело идет. С рыбой, донцы! - выкрикнул Емоха.
     - С рыбой, - повеселел Деня и оглянулся на Шестака. - А ты страху
нагонял. Не един пуд прем. Ай да Васька!
     Казаки тянули  вначале  за  аркан,  а  потом ухватились за крылья
невода.  Шестак стоял на корме и довольно  посмеивался.  Богатую  тоню
захватили! Едва тянут казаки.
     - Ух,  тяжко!  Уж не сома ли пымали?  Дружней,  братцы!  - кричал
Емоха.
     Показалась мотня из воды.
     - Боже!  -:  испуганно  ахнул  Юрко.  - Да мы ж мертвяка словили,
станишники!
     Средь густого  клубка трепыхавшейся рыбы торчала черная человечья
голова с длинными обвисшими усами.
     - Да то Секира, братцы! - изумился Нечайка Бобыль.
     Вытянув мотню на берег,  извлекли утопленника из спасти. Нечайка,
первый со друг Секиры, сокрушенно закачал головой:
     - Как же так,  донцы?  Доброго казака потеряли. Кто ж его сразил,
какой злодей в реку кинул?
     - А может, откачаем? Берись за руки, братцы, - скомандовал Емоха.
     Казаки принялись откачивать Секиру, а Нечайка все причитал:
     - Шесть налетий с ним в  Поле.  Сколь  вкупе  басурман  перебили,
сколь горилки выпили.
     - Уважал горилку казак, - тяжко вздохнув, поддакнул Емоха.
     - Уважал, донцы. Намедни в кабаке сидели. Бутыль мне задолжал...
     - Это я-то задолжал?  Брешешь,  черт шелудивый!  - открыв  глаза,
рявкнул вдруг Секира.
     Казаки вначале опешили,  а затем дружно  грохнули,  да  так,  что
распугали  птицу  и  рыбу  на  три версты.  Больше всех хохотал Емоха:
давясь от смеха,  ходил вприсядку,  а затем,  обхватив  руками  живот,
покатился по траве.
     - Ну, скоморох! Ну, прокудник!
     Когда смех  начал  стихать,  казаки  обступили Секиру,  который с
невинным, отрешенным видом сидел на берегу и выжимал красные портки.
     - Как тебя угораздило? - вопросил Нечайка.
     - Не все те ведать, - огрызнулся Секира.
     А было так.  Надумал подшутить казак. Взял да скрытно и поднырнул
из камышей в мотню.  Утонуть  Секира  не  боялся:  наловчился  подолгу
сидеть  под  водой,  да  и нож с собой прихватил на всякий случай.  На
берегу же прикинулся мертвецом.
     - Нет,  ты  все  ж  поведай,  поведай,  как  в  мотню  угодил?  -
прицепился Емоха.