и  тонкими  серебряными  нитями;  полы  опушены бобром и низаны мелким
жемчугом.  Под охабнем виднелся малиновый  кафтан,  опоясанный  желтым
кушаком с кручеными кистями в бисере.  За кушаком - чеканный пистоль с
короткой рукоятью в дорогих каменьях.  (Охабень -  длинная  и  широкая
старинная  верхняя  одежда  в  виде кафтана с четырехугольным отложным
воротником.)
     Воины посторонились, толкнули парней к обочине, сияли шапки.
     - Здрав будь, воевода!
     - Здорово, молодцы! Кого ведете?
     - Да вот у засеки пымали. В пытошную, Тимофей Егорыч.
     Болотников глянул  на воеводу,  и глаза его изумленно поползли на
лоб.
     "Бог ты мой! Да это же..."
     - В пы...
     Воевода поперхнулся.   Спрыгнул  с  копя  и  торопливо  шагнул  к
Болотникову.
     - Иванка!.. Вот так встреча!
     Обернулся к воинам.
     - Отпустить! То мои люди.
     Наступил черед  удивляться   караульным.   Растерянно   захлопали
глазами, а воевода громко повелел:
     - Ступайте! Все ступайте!
     Караульные обескураженно повернули вспять, а воевода крепко обнял
Болотникова.
     - Вот уж не чаял с тобой свидеться.  Знать,  сам бог тебя послал.
Ну, обрадовал!
     - Здорово, Федор. А тебя и не узнать, боярином ходишь.
     Федька Берсень тотчас оглянулся по сторонам и чуть слышно молвил:
     - Забудь  мое  имя,  Иванка,  иначе  ни  тебе,  ни  мне головы не
сносить. Здесь я для всех воевода Тимофей Егорыч Веденеев... А это кто
с тобой?
     - Побратим мой - Васюта Шестак. От смерти меня спас, а теперь вот
вместе по Руси бредем да горе мыкаем.
     Федька крепко обнял и Васюту,  а затем взметнул на коня  и  повел
рукой  в сторону нарядного терема с шатрами,  крыльцами и перевяслами,
украшенными затейливой резьбой.
     - То мои хоромы. Идите за мной.
     У крыльца встретила Федьку многочисленная  челядь,  согнувшись  в
низком поклоне.
     Федька кинул поводья холопу и приказал:
     - Тащите в покои снедь и вино. Да попроворней!
     Пригласил Болотникова и Васюту в свою горницу,  скинул  на  лавку
охабень с кафтаном и опустился на лавку,  оставшись в голубой шелковой
рубахе.
     - Запарился,  братцы.  Надоела  боярская  одежда,  да  высок  чин
требует... Что по первости прикажете, други? Гуся жареного али пирогов
с осетром?
     Глаза Федьки весело искрились,  и по всему  было  видно,  что  он
несказанно рад нежданной встрече.
     - Опосля пир.  Ты бы нас в баньку,  воевода. Ух, как охота! Грязи
на нас по пуду.  Почитай,  забыли,  когда и веником хлестались.  Уж ты
прикажи, отец родной, - с улыбкой произнес Болотников.
     - Прикажу, немедля прикажу!
     Поднялся с лавки, толкнул ногой низкую сводчатую дверь, крикнул:
     - Эй,  Викешка!..  Викешка,  дьявол!  Приготовь мыльню. И чтоб не
мешкал!
     Еще никогда  не доводилось Ивану и Васюте пировать по-боярски.  И
чего только не было на  столах!  Жареные  гуси,  начиненные  гречневой
кашей,  рябчики, тетерева и куропатки, приправленные молоком; пироги с
дичиной,  с капустой,  с грибами, с ягодами и вареньем, пироги подовые
из  квасного теста и пряженые,  жаренные в масле,  с начинкой из сига,
осетрины,  вязиги,  с творогом и яйцами;  сдобные караваи,  левашники,
оладьи  с  патокой  и  сотовым  медом;  рыба свежая,  вяленая,  сухая,
паровая,  подваренная,  копченая;  икра  паюсная,   мешочная,   мятая,
зернистая  осетровая,  приправленная уксусом,  перцем,  мелким луком и
маслом;  меды вареные и ставленые, водка простая, добрая и боярская...
Сверкали  серебром и позолотой кружки,  чаши и кубки,  корцы,  ковши и
чарки.
     - Да тут и артели не приесть! - ахнул Васюта.
     - Зело богат ты,  воевода,  - крутнул головой Болотников. - Ужель
всегда так кормишься?
     - А что мне не кормиться, - подбоченился Федька. - Мало ли дичи и
рыбы в моих владениях? Мало ли медов и вин в воеводских погребах? А ну
садись за честной пир, други мои любые!
     Иван и  Васюта,  чистые  и румяные,  в красных шелковых рубахах и
голубых суконных кафтанах, шагнули к столу.
     Федька зачерпнул  из  серебряной  братины  ковш  вина  и наполнил
кубки. Поднял дорогой сосуд и тепло молвил:
     - Пью за твое здоровье,  Иван Болотников, и твое, Василий Шестак.
Великую радость вы мне доставили.  Шли вы в Дикое Поле,  а  явились  в
порубежную  крепость,  где  волею  судьбы  и  бога  я  ноне  поставлен
воеводой. Будем же вкупе на ратной службе. Пьем, други!
     Осушили кубки и навалились на снедь.  Федька с улыбкой поглядывал
на парней, говорил:
     - Поотощали в бегах.  Кожа да кости. Ничего, у меня быстро в силу
войдете.  Ешьте,  други, не жалейте снеди. Вино пейте! Мало будет, еще
повелю поставить. Чего-чего, а снеди у воеводы вдоволь.
     Болотников отпил  из  кубка  ячменной  водки,  закусил  рябчиком,
придвинулся к Федьке.
     - Не томи, воевода. Поведай нам, как в боярскую шкуру влез.
     - Э-э, брат, - усмехнулся Берсень. - Стрелял в воробья, а попал в
журавля. Знать, на роду так было написано.
     Федька вылез  из-за  стола,  распахнул  дверь  и  шагнул  в сени.
Негромко позвал:
     - Викешка!
     - Тут я, воевода.
     - Побудь в сенях и никого не пущай.
     Берсень плотно закрыл дверь и сказал:
     - То мой человек.
     Глянул на застолицу,  но на лавку не сел.  Крепкий, плечистый, не