султана.  Он и пальцем не может пошевелить без разрешения "царя-царей"
Магомета.  Так достойно ли турецкому паше подчиняться  бахчисарайскому
мурзе?  Нет,  тому не быть!  Ахмет никогда и ни в чем не будет слушать
Джанибека:  у него  отборное  войско  и  осадные  пушки,  без  которых
Джанибек будет все лето топтаться у крепости,  но так и не возьмет ее.
Раздоры возьмет Ахмет-паша,  ему - и главная добыча.  Мурза  же  будет
довольствоваться объедками.
     Сам Джанибек и не надеялся на расположение Ахмет-паши.  Он  давно
знал этого чванливого сановника Османской империи.  Ахмет соперничал с
самим Казы-Гиреем.  Паша - горд и самонадеян,  он один из приближенных
султана  Магомета.  Но и мурза не из последнего рода,  и он не уступит
своей власти.
     - Да поможет нам аллах,  - набожно закатив глаза к небу, произнес
Джанибек.
     - Аллах  поможет,  мурза,  -  усмехнулся  Ахмет-паша.  - С такими
пушками мне не страшна любая крепость.
     Мурза и паша разошлись по своим шатрам.
     До полудня Ахмет расставлял вокруг крепости  кулеврины,  а  затем
его чауш прискакал к шатру Джанибека. (Чауш - гонец.)
     - Несравненный витязь,  защитник Мекки  и  Медины,  наихрабрейший
Ахмет-паша приступает к осаде крепости Урусов.
     - Якши,  чауш.  Я пошлю свои тумены на Раздоры,  - с достоинством
сказал Джанибек.
     Не прошло и получаса,  как в татарском и турецком  станах  запели
рожки и завыли трубы,  загремели барабаны и бубны,  послышались резкие
команды тысячников  и  санджак-беков,  замелькали  хвостатые  знамена.
(Санджак-бек - турецкий военачальник.)
     Орда ринулась  на  Раздоры;  тысячи  татар  принялись  заваливать
водяной ров; в дело пошли бревна и камни, телеги, щиты и арбы, хворост
и камыш.  Но ров был широк и глубок, и надо было много всякой начинки,
чтобы сравнять его с землей.
     Казаки дружно ударили со стен из мощных  самострелов,  пищалей  и
самопалов.  Длинные  стрелы  с железными наконечниками пробивали татар
насквозь, пули валили ордынцев десятками.
     Крымчаки внезапно   отхлынули   назад,   уступая  место  турецким
кулевринам.  Грохнули разом все двенадцать пушек,  густой дым окутал и
водяной ров,  и крепость, и сам огнестрельный наряд, и передовые сотни
ордынцев.  Но когда дым рассеялся, Раздоры оказались нетронутыми: ядра
ткнулись в земляной вал крепости.
К пушкам подбежали санджак-беки,  приказывая добавить пороху.  Капычеи
вновь  зарядили и выпалили,  но ядра долетели лишь до подножия дубовой
стены. (Капычеи - турецкие пушкари.)
От шатра Ахмет-паши к наряду прискакал чауш с новым повелением:
- Паша приказал не расходовать ядер. Надо перебираться через ров.
- Но  моим  янычарам не перетащить пушки.  Мы утонем в воде,  - сказал
начальник пушечного наряда санджак-бек Араслан.
- Паша пришлет невольников. Они перекинут мосты и поставят за рвом тын
для кулевринов.
Вскоре ко  рву  привели полтысячи рабов;  они тащили на руках огромные
дощатые щиты. Казаки выстрелили со стен из тяжелых крепостных пищалей;
невольники,  оставляя  на  земле  убитых и раненых,  отпрянули вспять;
многие из них побросали щиты.
Янычары встретили  невольников  копьями,  а  спахи  принялись избивать
рабов плетьми.
- На  ров,  собаки!  -  бешено  закричал бек Араслан и срубил ятаганом
одному из невольников голову.
Рабы растерянно заметались:  погибель ожидала с обеих сторон. Бросятся
на ров - попадут под пули казаков, повернут назад - угодят под копья и
ятаганы  янычар.  Турки  жестоки,  они  не  пощадят  ни  единого раба;
остается одно - идти ко рву и мостить его щитами,  тогда кое-кто может
уцелеть.
И невольники повернули на ров.  Под градом казачьих пуль они бросились
в  воду и начали передвигать щиты.  Они гибли десятками и сотнями,  но
все же несколько мостов им удалось перекинуть через ров;  и  тотчас  к
крепости хлынула лавина татар с длинными штурмовыми лестницами.
- Бей  поганых!  -  изменившимся,  охрипшим  голосом  прокричал  своей
станице Иван Болотников.
Со стен посыпались на ордынцев  бревна  и  каменные  глыбы,  колоды  и
бочки, доски и тележные колеса; полилась кипящая вода и горячая смола.
Татары с воплями валились с лестниц,  подминая  своими  телами  других
ордынцев.  Трупы  усеяли  подножие  крепости,  но  лавина  озверевших,
жаждущих добычи степняков,  сменяя убитых,  все лезла и лезла на стены
крепости  и этой неистово орущей массе кочевников,  казалось,  не было
конца и края.
     Но и ярость донцов была великой. Сокрушая врагов, они кричали:
     - Вот вам наши головы!
     - А вот ясырь!
     - А то вам девки и женки!
     Болотников валил на татар тяжелые бревна и колоды,  сбивая и давя
ордынцев десятками.
     - Не видать вам Раздор, ублюдки ханские! Получай, поганые! - то и
дело восклицал он, поднимая на руки очередную кряжину.
     Рядом орудовал  Васюта  Шестак,  который  опускал на головы татар
длинную слегу с обитым жестью концом.  Трещали черепа, лилась кровь, а
Васюта покрикивал:
     - Это от вольного Дона!.. А это от меня - казака Васьки!
     Устим Секира  поливал ордынцев кипящей смолой;  обжег руки - кожа
пошла волдырями, но боли не замечал, подзадоривал:
     - Давай,  давай,  лезь ко мне,  орда бритая!  Я тя горячим зельем
сподоблю, кипяточком погрею!..
     Мирон Нагиба  и  Нечайка,  оба богатырские,  саженистые в плечах,
кидали на степняков многопудовые каменные глыбы.  Багровые от  натуги,
сверкая белками, орали:
     - Принимай гостинчик, мать вашу так!
     - Принимай, нехристь чумазая!
     Юрко, Деня и Емоха метко разили татар из пистолей. Не остался без
дела и старый казак Гаруня.  Глаза его были еще зорки,  руки - крепки.
Он валил татар из тяжелой фузеи  и  после  каждого  удачного  выстрела
крякал  и  браво  подкручивал седой ус.  (Фузея - старинное кремниевое
гладкоствольное ружье.)