литература, наши церемониалы, Правосудие, дипломатия, светские
разговоры, погода, уголовные дела, рассматриваемые в суде,
волнующие переспективы женитьбы, кухня, о которой мы мечтаем,
одежда, которую мы носим, все в нашей обыденной жизни связано с
тем представлением об отношениях между человеком и миром,
которое буржуазия ВЫРАБАТЫВАЕТ ДЛЯ СЕБЯ И ДЛЯ НАС. Эти "норма
лизованные" формы мало привлекают внимание в силу своей
распространенности, которая затушевывает их происхождение; они
занимают некое промежуточное положение, не будучи ни явно
политическими, ни явно идеологическими, эти формы мирно
уживаются с деятельностью партийных активистов и дискуссиями
интеллектуалов, не представляя почти никакого интереса ни для
первых, ни для вторых, они вливаются в ту необозримую
совокупность недифференцированных, незначащих фактов, которую
можно назвать одним словом: природа. Однако именно буржуазная
этика пронизывает все французское обществом буржуазные нормы,
применяемые а национальном масштабе, воспринимаются как само
собой разумеющиеся законы естественного порядка; чем шире
распространяет буржуазия свои репрезентации, тем более они
натурализуются. Факт существования буржуазии поглощается неким
аморфным миром, единственным обитателем которого является Вечный
Человек - ни пролетарий, ни буржуа.
     
     Итак, буржуазная идеология легче всего лишается своего
имени, проникая в промежуточные слои общества. Мелкобуржуазные
нормы представляют собой отбросы буржуазной культуры, это
деградировавшие буржуазные истины, пущенные в коммерческий
оборот, обедненные, несколько архаичные, или, если угодно,
старомодные. Политический альянс крупной и мелкой буржуазии уже
более века определяет судьбы Франции; если он когда-либо
нарушался, то лишь на короткое время (1848, 1871, 1936 гг.). Со
временем этот альянс становится все теснее, постепенно
превращаясь в симбиоз, иногда классовое сознание ненадолго
пробуждается, но общая идеология никогда не ставится под
сомнение, все "национальные" репрезентации покрыты одним и тем
же "естественным" глянцем: пышный свадебный обряд, типично
буржуазный ритуал (выставление напоказ и потребление богатства)
никак не вяжется с экономическим статусом мелкой буржуазии, но
для мелкобуржуазной четы он становится при помощи прессы,
хроники, литературы нормой, если не реальной, то по крайней мере
воображаемой. Буржуазная идеология постоянно внедряется в
сознание целого разряда людей, которые лишены устойчивого
социального статуса и лишь мечтают о нем, тем самым обездвиживая
и обедняя свое сознание [19]. Распространяя свои представления
посредством целого набора коллективных образов, предназначенных
для мелкобуржуазного пользования, буржуазия освящает мнимое
отсутствие дифференциации общественных классов: в тот самый
момент, когда машинистка, зарабатывающая 25 тысяч франков в
месяц, УЗНАЕТ СЕБЯ в участнице пышной церемонии буржуазного
бракосочетания, отречение буржуазии от своего имени полностью
достигает своей цели.
     
     Таким образом, отречение буржуазии от своего имени не
является иллюзорным, случайным, побочным, естественным или
ничего не значащим фактом, оно составляет сущность буржуазной
идеологии, акт, при помощи которого буржуазия трансформирует
реальный мир в его образ, Историю в Природу. Этот образ
интересен также и тем, что он перевернут [20]. Статус буржуазии
совершенно конкретен, историчен, тем не менее она создает образ
универсального, вечного человека; буржуазия как класс добилась
господства, основываясь на достижениях научно-технического
прогресса, позволяющих непрерывно преобразовывать природу,
буржуазная же идеология восстанавливает природу в ее
первозданности; первые буржуазные философы наделяли мир массой
значений, давали любым вещам рациональное объяснение, под
черкивая их предназначенность для человека; буржуазная же
идеология независимо от того, является ли она сциентистской или
интуитивистской, констатирует ли факты или обнаруживает
значимости, в любом случае отказывается от объяснений, мировой
порядок может считаться самодостаточным или неизъяснимым, но ни
когда значимым. Наконец, первоначальное представление об
изменчивости мира, о его способности к совершенствованию
приводит к созданию перевернутого образа человечества, которое
предстает неподвижным, вечно тождественным самому себе. Одним
словом, в современном буржуазном обществе переход от реальности
к идеологии можно определить как переход от АНТИФИЗИСА к
ПСЕВДОФИЗИСУ.
     

МИФ КАК ДЕПОЛИТИЗИРОВАННОЕ СЛОВО

     И вот мы снова возвращаемся к мифу. Семиология учит нас,
что задача мифа заключается в том, чтобы придать исторически
обусловленным интенциям статус природных, возвести исторически
преходящие факты в ранг вечных. Но такой способ действий
характерен именно для буржуазной идеологии. Если наше общество
объективно является привилегированной сферой мифических зна
чений, то причина этого кроется в том, что миф безусловно
является наиболее удобным средством той идеологической инверсии,
которая характерна для нашего общества, на всех уровнях
человеческой коммуникации с .помощью мифа осуществляется
превращение АНТИФИЗИСА в ПСЕВДОФИЗИС.
     
     Внешний мир поставляет мифу некоторую историческую
реальность, и, хотя ее возникновение может относиться к очень
давним временам, она определяется тем способом, которым была
произведена и использована людьми; миф же придает этой
реальности видимость ЕСТЕСТВЕННОСТИ. Подобно тому, как
буржуазная идеология характеризуется отречением буржуазии от
своего имени, так и существо мифа определяется утратой вещами