начинать действия по сближению кораблей, надо было понять, где "верх", а где
"низ" у корабля, с которым  сближаешься,  выровнять  крен,  с  тем  чтобы  в
процессе сближения "верх" одного корабля смотрел на "верх" другого, а  "низ"
смотрел на "низ" и, соответственно, оси антенн ориентации смотрели  друг  на
друга. Береговой, судя по всему, не понял существа дела. Он выровнял крен  с
точностью  до  наоборот.  То   есть   он   наблюдал   беспилотный   корабль,
надвигавшийся на него "вверх ногами", но не понимал этого.
   Сближение происходило в темноте. Для того чтобы можно было отличить,  где
"верх", а где "низ" на корабле, к которому подходишь, на корпусе аппарата  в
плоскости симметрии были расположены четыре огня:  два  светящих  непрерывно
(верхних) и два мигающих (нижних). "Верх" и "низ", конечно, условные: "верх"
- там, где голова пилота, сидящего в кресле, а "низ" - там,  где  его  ноги.
Для правильной ориентации по крену совсем не нужно было следить за  четырьмя
огнями сразу. Достаточно видеть только крайние  (то  есть  самые  верхние  и
самые нижние). После выравнивания по  крену  внутренние  огни  автоматически
должны были занять правильное положение. Но поскольку Береговой ориентировал
корабль "вверх ногами", то  антенна  ориентации  на  его  корабле  оказалась
расположена справа от него, а  антенна  ориентации  беспилотного  корабля  -
слева (а она должна была быть, при правильной ориентации, тоже справа!).
   Автоматическая взаимная ориентация кораблей по этим антеннам приводила  к
тому, что на большом расстоянии отклонение по рысканию было незаметно, но по
мере  уменьшения  расстояния  между  кораблями  обнаруживалось,  что   линия
ориентации не параллельна продольным осям кораблей,  а  все  более  и  более
перекашивается, и пилот наблюдает, как  нос  беспилотного  корабля  по  мере
приближения к нему отворачивается в сторону!
   Тогда, в полете,  Береговой  так  и  не  понял  этого.  Отходил  и  вновь
предпринимал  попытку  сближения,  и  опять,  по  мере  сближения,   корабль
отворачивался от него. Ко времени входа  обоих  кораблей  в  зону  связи  он
истратил все топливо, выделенное на сближение (причем выделенное  с  большим
запасом). Пришлось на Земле принять решение об отказе от попыток к стыковке.
   Эта очередная неудача с "Союзом"  очень,  конечно,  расстраивала.  Обидно
было,  что  она  произошла  по  такой  глупой  причине,  как   неспособность
летчика-испытателя различить обозначенные огнями "верх" и "низ" у встречного
корабля. Еще более обидно было, что такая ситуация произошла  из-за  амбиций
ВВС: они настаивали на том, чтобы управление сближением было у  пилота.  Как
они ни были неграмотны, все же понимали, что на больших  расстояниях  пилоты
не смогут заменить счетно-решающие устройства,  но  тем  не  менее  порулить
хотелось,  и  мы  имели  глупость  разрешить  космонавту  ручное  управление
процессом причаливания с  расстояния  двухсот  метров  до  стыковки.  Ручное
управление причаливанием для нас было резервным вариантом на  случай  выхода
из строя какого-нибудь звена в цепочке управления.
   Режимы автоматического управления были уже дважды проверены в беспилотных
полетах  и  завершились  нормальной  стыковкой.   Нельзя   было   в   первом
пилотируемом полете идти  на  резервный  вариант  управления  причаливанием.
Резервный вариант управления причаливанием можно было бы проверить и  позже.
Но ВВС приставали ко всем, к кому только было можно и нельзя, с требованием:
дайте порулить. Легко, опять же,  просматривалось  желание  найти  еще  один
довод в пользу сохранения монополии на подготовку космонавтов. Если бы мы не
поддались этому нажиму, то сближение и стыковка закончились бы успешно: ведь
автоматика благополучно сблизила корабли с 20 километров до двухсот  метров.
Когда еще во время полета я объяснил в Центре управления  (тогда  он  был  в
Евпатории), что из того, что сообщил по радио  Береговой,  следует,  что  он
просто не разобрался в том, где "верх", а где "низ", и шел на стыковку,  так
сказать, "вверх ногами", представители ВВС бурно возмущались:  "Вы  что?  Вы
нас за идиотов держите?"  Идиоты  не  идиоты,  а  факты  есть  факты.  Когда
Береговой вернулся, он понял, в чем дело, и признал, что именно так и  было.
Я далек от того, чтобы обвинять в чем бы то ни было Берегового: сразу  после
выведения на орбиту ему надо было выполнять сложную ответственную  операцию,
ничего не пропуская из видимого, действовать трезво и расчетливо. Это мы  не
должны были уступать амбициям ВВС.
   Через некоторое время после этого полета тогдашний начальник ЦПК Кузнецов
был уволен, а на его место назначен Береговой. Сначала это вызвало некоторое
недоумение, но потом стало понятно - обычный алгоритм: назначая человека  на
влиятельную командную должность, его начальство заботилось о том,  чтобы  он
оставался таким же послушным в будущем, как и в первый день работы на  новой
должности. В  этом  смысле  назначение  начальником  скомпрометированного  в
профессиональном  деле  человека  очень  удобно  для  его  начальства.  Этот
алгоритм использовался и в ВВС. Бедный Береговой: всю дальнейшую  жизнь  его
держали "на крючке".
   К концу 1969 года корабль можно было  считать  доработанным,  а  проблему
сближения и стыковки на орбите практически решенной. По своим  возможностям,
насыщенности оборудованием и  характеристикам  корабль  отвечал  современным
требованиям. В итоге была получена возможность использовать  новый  корабль,
как  в  многодневных  автономных  полетах,  так  и,  после   соответствующих
доработок,  в  качестве  транспортного  средства  для  доставки  экипажей  и
снабжения на орбитальные станции.
   В автономных полетах "Союзы" использовались несколько раз. В 1975 году  -
в советско-американской программе  "Союз-Аполлон",  которая  демонстрировала
возможность сотрудничества России и США (так сказать, международное цирковое
представление). Практически это  сотрудничество  ничего  не  дало  ни  нашей
стране, ни Соединенным Штатам. В 1976 году был осуществлен полет по орбите с
наклонением  65  градусов  для  картографирования,  геологических  и  прочих
исследований.
   Наибольший успех в автономных полетах выпал в 1973 го-ду Петру Климуку  и
Валентину  Лебедеву  на  корабле  "Союз-13",  на  котором  была  установлена
астрофизическая лаборатория "Орион-2". В состав лаборатории входили телескоп
с объективной призмой диаметром 240 мм, который  позволял  получить  спектры
звезд на фотопленке в ультрафиолетовом  диапазоне  до  тринадцатой  звездной
величины, два спектрографа для получения спектрограмм с относительно высоким
разрешением (один из них с разрешением около половины ангстрема в  диапазоне
2000-3800 ангстрем) и камера для съемки Солнца в рентгеновских  лучах.  Были
получены спектры около десяти  тысяч  звезд.  Для  нас  это  было  некоторым
достижением,  хотя  появлялся  резонный  вопрос:  а  зачем  на  аппарате   с
телескопами были космонавты? Ведь все эти наблюдения можно было  провести  в
автоматическом режиме.
   После первой  стыковки  двух  пилотируемых  "Союзов"  космонавты  Алексей
Елисеев и Евгений Хрунов перешли из корабля в корабль снаружи в  скафандрах.
Было очевидно,  что  для  использования  корабля  в  качестве  транспортного
средства доставки экипажей на  орбитальные  станции  такой  способ  перехода
космонавтов из корабля  в  орбитальную  станцию  не  подходит.  Поэтому  при