берем  с  собою  ядер;  известно  наконец,  кто  командует эскадрой и каково
прошлое вашего командующего...
     Капитаны качали головами, удивлялись.
     - Следует  думать, - продолжал шаутбенахт, - что не только в Стокгольме
проведали  о  нашей  экспедиции.  О  ней, несомненно, известно и московитам.
Ослом  будет  тот,  кто предполагает, что осведомленность русских пойдет нам
на пользу...
     - Истинная правда! - вздохнул Уркварт.
     - Ваши  лицемерные вздохи теперь ничему не помогут! - сказал Юленшерна.
-  Я  собрал  вас  у  себя,  дабы  предуведомить:  экспедиция  в Архангельск
отменяется.  Все,  кто принимал участие в ее подготовке, могут получить свои
деньги  по  завтрашний  день и идти путем, который подскажет им разум и воля
божья...
     Старый   конвой  Голголсен  даже  открыл  рот  от  изумления.  Командир
абордажных  команд  полковник  Джеймс,  подняв  брови,  откинулся  на спинку
кресла. Толстый шхипер Ферколье бессмысленно улыбался.
     Флагман молча пил кофе.
     - Это все, господа! - сказал он, допив свою чашку и поднимаясь.
     Капитаны встали.
     - Впрочем,  желающие  могут  остаться на кораблях эскадры, чтобы идти в
иное  плавание  -  на  уничтожение  китов.  Многим нынче известно, что китов
развелось  чрезвычайное  множество  и что они причиняют большое беспокойство
мореплавателям.  Мы должны истребить некоторое количество этих тварей с тем,
чтобы  другие  отошли  подальше  в  море.  Вот  и все наши задачи. Желают ли
что-нибудь спросить господа капитаны?
     Голголсен поморгал, спросил хриплым басом:
     - Мой  фрегат  имеет  на  борту  двадцать  две  пушки. Продовольствие и
боевые  припасы  взяты  на  три  месяца.  Ни  гарпунов, ни прочей китобойной
снасти  у  нас  нет.  По  всей  вероятности,  пушки  и боевые припасы нам не
понадобятся, в то время как люди, умеющие охотиться на китов...
     Капитаны задвигались, зашумели.
     - Это так, гере шаутбенахт.
     - Нижние палубы нужно очистить от тяжелых пушек...
     - Надо изменить грузы...
     - Абордажные  команды  требуют  большого  запаса  продовольствия, а раз
команд не будет...
     Юленшерна молчал. Его насмешливые глаза оглядывали лица капитанов.
     - Гарпуны  и  соответствующие китобойные припасы вы получите от эконома
эскадры,  -  сказал он. - Команды пусть остаются в тех комплектах, в которых
они  набраны, кроме, разумеется, наемников, не желающих менять свои сабли на
ножи китобоев... Это все, господа.
     Он  коротко  поклонился  и  ушел  в свою спальню - прямой, надменный, в
зеленом  мундире,  с  презрительной улыбкой на тонких губах. Переглядываясь,
пожимая  плечами,  растерянные,  злые  капитаны  прощались  у  трапа,  чтобы
разъехаться  по  своим  кораблям. Они понимали и не понимали, догадывались и
размышляли,  боясь перекинуться друг с другом даже несколькими словами. Один
только Голголсен проворчал:
     - Этот  старый  пират вовсе выжил из ума. Чего он хочет от нас? Если он
не верит даже нам, пусть ищет себе других офицеров...


2. КИТОЛОВЫ

     На  шканцах  сорокапушечного  корабля  "Злой медведь" в неурочное время
рожок   запел   "сбор  всей  команды".  Из  люков  -  заспанные,  повязанные
по-пиратски  платками,  драные,  грязные, босые, не торопясь, один за другим
пошли  наверх  матросы,  артиллеристы, абордажные солдаты. Над люками стояли
боцманы с плетками - били по спинам, гнали становиться в строй.
     По  шканцам  прогуливался  капитан  Уркварт, в предчувствии неприятного
разговора   обтирал  платком  краснощекое  лицо,  улыбался  приветливо.  Два
лейтенанта  с пистолетами в глубоких карманах на всякий случай прогуливались
рядом  с  ним. Профос острым взглядом всматривался в команду - в итальянцев,
англичан,  испанцев,  бременцев,  голландцев,  - поигрывал кортиком. Старший
помощник  и  главный  боцман  испанец  дель  Роблес  вывел из кормового люка
дюжину  своих  головорезов,  поставил с мушкетонами за палубной надстройкой,
осторожно растолковал им, что может произойти и чего следует опасаться.
     Уркварт  ласково поздоровался с командой, прошелся вдоль строя, сказал,
что  поход на Архангельск отменяется, что команда может получить свои деньги
нынче же за все прошлое время.
     - А за будущее? - спросил Бирге Кизиловая нога, палубный матрос.
     - Пусть  платит  за  прошедшее,  тогда  станем  говорить  о  будущем! -
крикнул рыжий ирландец.
     - Казначея на шканцы!
     Матросы  зашумели  все  сразу,  строй  сломался.  Опухший  от пьянства,
сизый,  с  голой седой грудью наемник Бэнкт по кличке "Убил друга" навалился
на капитана, прижал его к борту, спросил, обдавая запахом перегара:
     - Куда же мы теперь денемся?
     - Вы  не дослушали меня! - произнес Уркварт, пытаясь оттолкнуть от себя
Убил друга. - Дайте мне договорить, проклятые пьяницы...
     Дель  Роблес  оттащил  Бэнкта  от  капитана,  головорезы  с мушкетонами
встали  за  спиной Уркварта, матросы притихли. На шканцах показался казначей
со  своим железным сундучком, его привели лейтенанты. Уркварт, обдергивая на
себе мундир, сдувая пылинки с рукава, заговорил о китобойном походе...
     - Киты?  Сейчас? - закричал Бирге Кизиловая нога. - Наверное, меня пора
посадить  в  сумасшедший  дом  на  цепь,  ребята,  потому  что  я  ничего не
понимаю...
     Боцман стегнул Бирге по спине кнутом. Капитан продолжал говорить.
     - В  океан  вышел  царь  китов, - говорил Уркварт. - Этот свирепый царь
приносит  великие  бедствия.  Кроме  плавников и массы своего тела, которая,
как  известно,  может  рассечь  корабль пополам, китовый царь вооружен еще и
роговым  мечом с пилою, которым он, незримо подкравшись к судну, подпиливает
киль.  Ум  этого  зверя  таков,  что  с ним трудно состязаться даже опытному
китобою  и  бывалому  морскому  промышленнику.  Дело в том, что китовый царь
наделен  способностью  видеть  незримое,  то  есть  видеть  мысль  человека,
замышляющего зло против китов...
     Наемники,  не  раз  служившие  под черными флагами пиратов, закоренелые
преступники,  которым  грозила  виселица  во  многих  странах Европы, словно
дети,  слушали  своего  капитана.  Даже  Бирге  Кизиловая нога, служивший на
китобойных  судах,  сокрушенно  вздыхал  и  шепотом поминал святую Бригитту,
покровительницу  моряков. Пожалуй, сжечь Архангельск куда проще, нежели идти