когда приказывала Аллиену направить легионы  ему  в  поддержку.  Но  это  не
спасло Серапиона, ибо, желая доказать Антонию свою  невиновность,  Клеопатра
велела схватить военачальника в святилище, где он укрылся, и  казнить.  Горе
тем, кто выполняет желания тиранов, когда весы судьбы  склоняются  не  в  их
сторону! Увы, Серапион поплатился за это жизнью.
     Меж тем нашим планам сопутствовал успех, ибо Клеопатра и  ее  советники
были совершенно поглощены событиями, происходящими за  пределами  Египта,  и
никому из них и в голову не приходило, что  сам  Египет  может  восстать.  С
каждым днем число наших сторонников увеличивалось во  всех  городах  страны,
даже в Александрии,  которую  Египет  как  бы  даже  не  считает  Египтом  -
настолько все здесь нам было чуждо и враждебно. Каждый день к нам  примыкали
все новые колеблющиеся и клялись  служить  нашему  делу  священной  клятвой,
которую нельзя нарушить, и мы чувствовала,  что  наши  замыслы  покоятся  на
прочном основании. Несколько раз в неделю я покидал  дворец  и  шел  к  дяде
Сепа обсуждать, как обстоят дела, встречался в  его  доме  с  сановниками  и
верховными жрецами, которые жаждали освобождения Кемета.
     Я часто виделся с царицей Клеопатрой  и  каждый  раз  заново  поражался
глубине и широте ее редкого ума, - он был неисчерпаемо богат и сверкал,  как
золотая ткань, расшитая  драгоценными  камнями,  озаряя  своим  переливчатым
сиянием ее прекрасное  лицо.  Она  немного  боялась  меня  и  потому  желала
заручиться моей дружбой, обсуждала со  мной  самые  разные  темы,  вовсе  не
связанные с астрологией  и  прорицаниями.  Много  времени  я  проводил  и  в
обществе госпожи Хармианы, - вернее, она почти всегда была возле  меня  и  я
даже не замечал, когда  она  исчезала  и  когда  появлялась.  Она  подходила
совсем близко своими легкими  неслышными  шагами,  я  оборачивался  и  вдруг
видел, что она за моей спиной,  стоит  и  смотрит  на  меня  из-под  длинных
опущенных ресниц.  Никакая  услуга  не  затрудняла  ее,  она  выполняла  все
мгновенно; и днем, и ночью она трудилась во имя нашей великой цели.
     Но когда я благодарил ее за преданность и говорил,  что  скоро,  совсем
скоро настанет время, когда я смогу отблагодарить ее по-царски,  она  топала
ножкой, надувала губки, как капризный ребенок, и возражала,  что  хоть  я  и
великий ученый, но не знаю самых простых вещей: любовь не  требует  награды,
она сама по себе счастье. Я же, глупец, вовсе  не  искушенный  в  любви,  не
знающий и не замечающий женщин, думал, что она говорит о любви  к  Кемету  и
считает счастьем служить делу его освобождения. Я  выражал  свое  восхищение
ее верностью отчизне, а она в гневе разражалась слезами и убегала,  оставлял
меня в величайшем недоумении. Ведь я не знал о ее страданиях. Не знал,  что,
сам того не желая, внушил  этой  девушке  страстную  любовь,  и  эта  любовь
измучила, истерзала ее сердце, что оно все время кровоточит, словно  в  него
вонзили десятки стрел. Ничего-то, ничего-то я  не  знал,  да  и  как  мог  я
догадаться о ее любви, ведь для меня она была всего лишь помощницей в  нашем
общем священном деле. Меня  не  волновала  ее  красота,  и  даже  когда  она
склонялась ко мне и ее дыхание касалось моих волос, я не  чувствовал  в  ней
женщину, я любовался ею, как мужчина любуется прекрасной  статуей.  Что  мне
радости  земной  любви,  ведь  я  посвятил  себя  служению  Исиде   и   делу
освобождения Египта! Великие боги, подтвердите, что я не виновен в том,  что
со мной случилось и стало причиной моего несчастья и навлекло  несчастье  на
наш Кемет!
     Какая непостижимая вещь - любовь женщины,  столь  хрупкая,  когда  лишь
зародилась, и столь грозная,  когда  развилась  в  полную  силу!  Ее  начало
напоминает ручеек, пробившийся из недр горы. А чем ручеек становится  потом?
Ручеек превращается в могучую  реку,  по  которой  плывут  караваны  богатых
судов, которая животворит землю и дарит ей радость и счастье. Но  вдруг  эта
река поднимается и смывает все, что было посеяно с такой надеждой,  обращает
в обломки построенное и рушит дворцы нашего счастья и храмы чистоты и  веры.
Ибо когда Непостижимый творил Мироздание, он вложил в  его  закон  одной  из
составных частей семя женской  любви,  и  на  его  непредсказуемом  развитии
зиждется равновесие миропорядка. Любовь возносит  ничтожных  на  неизмеримые
высоты  власти,  низвергает  великих  в  прах.   И   пока   существует   это
таинственнейшее создание природы - Женщина, Добро и Зло  будут  существовать
неразделимо. Она стоит и, ослепленная любовью,  плетет  нить  нашей  судьбы,
она льет сладкое вино в горькую чашу желчи, она отравляет  здоровое  дыхание
жизни ядом своих желаний. Куда бы ты ни ускользнул,  она  будет  всюду  пред
тобой. Ее слабость - твоя сила, ее могущество - твоя гибель. Ею  ты  рожден,
ей обречен. Она твоя рабыня, и все же держит  тебя  в  плену;  ради  нее  ты
забываешь о чести; стоит ей прикоснуться к  запору,  и  он  отомкнется,  все
преграды перед ней рушатся. Она безбрежна, как океан, она  переменчива,  как
небо, ее имя - Непредугаданность. Мужчина, не пытайся бежать  от  Женщины  и
от ее любви, ибо, куда бы ты ни скрылся, она - твоя судьба, и  все,  что  ты
творишь, ты творишь для нее.
     И так случилось, что я, Гармахис, чьи помыслы  были  всегда  бесконечно
далеки от женщин и от их любви, стал волею судьбы жертвой того, что в  своем
высокомерии презирал. Хармиана полюбила меня - почему ее выбор пал на  меня,
мне неведомо, но ее постигла любовь, и я расскажу,  к  чему  эта  ее  любовь
всех привела. Пока же я, ни о чем не догадываясь, видел в  ней  лишь  сестру
и, как мне казалось, шел рука об руку к нашей общей цели.
     Время летело, и вот наконец мы все подготовили.
     Завтра ночью будет нанесен удар, а нынче  вечером  во  дворце  устроили
веселое празднество. Днем я встретился с дядей Сепа и  с  командующими  пяти
сотен воинов, которые ворвутся завтра в полночь во дворец после того, как  я
заколю царицу Клеопатру, и перебьют  римских  и  галльских  легионеров.  Еще
раньше я договорился с начальником стражи Павлом,  который  чуть  не  ползал
передо мной на коленях после того,  как  я  заставил  его  войти  в  ворота.
Сначала припугнув его, потом обещав щедро вознаградить, я  добился  от  него
обещания отпереть по моему сигналу завтра ночью боковые ворота  с  восточной
стороны дворца, ибо дежурить должен был именно он со своими стражами.
     Итак, все было готово, еще несколько дней - и  древо  свободы,  которое
росло двадцать пять  лет,  наконец-то  расцветет.  Во  всех  городах  Египта
собрались  вооруженные  отряды,  со  стен  не  спускались  дозорные,  ожидая
прибытия вестника, который сообщит, что  Клеопатра  убита  и  трон  захватил
наследник истинных древних фараонов Египта Гармахис.
     Да, все приготовления завершились, власть сама просилась  в  руки,  как
спелый плод, который ждет, чтобы его сорвали. Я сидел на  царском  пиру,  но
сердце  мое  давила  тяжесть,  в  мыслях  витала   темная   тень   недоброго
предчувствия. Сидел я на почетном месте, рядом с сиятельной  Клеопатрой,  и,
оглядывая  рады  гостей,  сверкающих  драгоценностями,  увенчанных  цветами,
отмечал тех, кого я обрек на  смерть.  Передо  мной  возлежала  Клеопатра  в
апофеозе своей красоты, от которой у гладящих на нее  захватывало  дух,  как
от шума вдруг налетевшего полуночного урагана или при виде  разбушевавшегося
моря. Я не сводил с нее глаз: вот она пригубила  кубок  с  вином,  погладила