Глава XIII,
                        повествующая об обвинениях,
                 которые Гармахис бросил в лицо Клеопатре,
             о сражении Гармахиса с телохранителями Клеопатры;
                     об ударе, который нанес ему Бренн,
                       и о тайной исповеди Клеопатры

     Наконец тронный зал опустел, я тоже хотел подняться к себе,  но  в  эту
минуту меня хлопнул по плечу один из евнухов и грубо приказал идти  в  покои
царицы, ибо она желает меня видеть. Час назад этот  негодяй  пресмыкался  бы
передо мной во прахе, но он все слышал и сейчас - такова  уж  подлая  натура
рабов - готов был топтать меня ногами, как мир  всегда  топчет  павших.  Те,
кто сорвался с вершины и упал, познают всю  горечь  позора.  И  потому  горе
великим, ибо их на каждом шагу подстерегает падение!
     Я с такой яростью глянул на  раба,  что  он  отскочил  от  меня,  точно
трусливая  собака;  потом  пошел  к  Алебастровому  Залу,  и   стражи   меня
пропустили. В центре  зала  возле  фонтана  сидела  Клеопатра,  с  ней  были
Хармиана, гречанки Ирада, Мерира и еще несколько ее придворных дам.
     - Ступайте, - сказала она им, - я хочу говорить с моим астрологом.
     И все они ушли, оставив нас вдвоем.
     - Стой там, - произнесла она, впервые за все время подняв глаза.  -  Не
подходи ко мне, Гармахис: я тебе не доверяю. Может  быть,  ты  припас  новый
кинжал. По какому праву осмелился ты вмешаться в мою  беседу  с  римлянином?
Отвечай!
     Кровь моя вскипела, в душе заклокотали горечь и гнев,  точно  волны  во
время бури.
     - Нет, это ты ответь мне, Клеопатра! -  властно  потребовал  я.  -  Где
твоя торжественная клятва, которой ты поклялась,  положив  руку  на  мертвое
сердце Менкаура, вечноживущего Осириса? Где твоя  клятва,  что  ты  объявишь
войну этому римлянину Антонию? Где твоя клятва, что ты назовешь  меня  своим
царственным супругом перед лицом всего Египта?! -  Голос  мой  прервался,  я
умолк.
     - О да, Гармахис, кому, как не тебе, напоминать о клятвах, ведь  сам-то
ты их никогда не нарушал! - язвительно проговорила она. - И все  же,  о  ты,
целомудреннейший из жрецов Исиды; вернейший в мире друг, который никогда  не
предавал  своих  друзей;  честнейший,  достойнейший,   благороднейший   муж,
который никогда не отдавал свое право на трон, свою страну и  ее  свободу  в
обмен на мимолетную любовь женщины, - и все же, откуда ты  знаешь,  что  моя
клятва - пустой звук?
     - Я не буду отвечать на твои упреки, Клеопатра,  ответил  я,  изо  всех
сил сдерживаясь, - я все их  заслужил,  хоть  и  не  из  твоих  уст  мне  их
слышать. Я объясню тебе, откуда я все знаю. Ты собираешься плыть к  Антонию;
ты прибудешь в своем роскошнейшем одеянии, как советовал тебе  этот  лукавый
римлянин, и станешь  пировать  с  тем,  чей  труп  ты  должна  бы  выбросить
стервятникам - пусть они пируют над ним. Может быть, ты  даже  намереваешься
расточить сокровища, которые ты выкрала  из  мумии  Менкаура,  -  сокровища,
которые Египет хранил тысячелетия про черный день, - на буйные пиры, и  этим
увенчаешь  бесславную   гибель   Египта.   Знаю   я   потому,   что   ты   -
клятвопреступница и ловко обманула меня, а я-то, я-то полюбил тебя  и  свято
тебе верил; знаю потому,  что  еще  вчера  ты  клялась  сочетаться  со  мной
браком, а сегодня осыпаешь  ядовитыми  насмешками  и  оскорбила  перед  этим
римлянином и перед всем двором!
     - Я клялась сочетаться с тобой браком? Боги, что такое брак? Разве  это
истинный союз сердец, узы, прекрасные, точно летящая паутинка,  и  столь  же
невесомые, но соединяющие две души, когда  они  плывут  по  полному  видений
ночному океану страсти, и тающие в каплях утренней росы?  Тебе  не  кажется,
что брак скорее напоминает железную цепь, в  которую  насильно  заковали  на
всю жизнь двоих, и когда тонет один, за ним на дно уходит  и  другой,  точно
приговоренный к жесточайшей смерти раб?Чтобы я пожертвовала  свободой,  чтобы  своей  волей  надела  на  себя  ярмо
тягчайшего  рабства,  которое  влачат  женщины,  ибо  себялюбивые   мужчины,
пользуясь тем, что  они  сильнее,  заставляют  нас  делить  с  ними  ставшее
ненавистным ложе и выполнять обязанности, давно уже не  освященные  любовью!
Какой же тогда смысл быть царицей, если я  не  могу  избегнуть  злой  судьбы
рожденных в низкой доле? Запомни, Гармахис: больше всего  на  свете  женщина
страшится двух зол - смерти и брака, причем смерть для нее даже  милее,  ибо
она дарит нам покой, а брак, если он оказался несчастливым, заживо  ввергает
нас во все муки, которые нам уготовали чудовища Аменти. Нет, меня  не  может
испачкать клевета черни, которая  из  зависти  порочит  те  истинно  чистые,
возвышенные души,  которые  не  выносят  принуждения  и  никогда  не  станут
насильно  удерживать  привязанность  другого  и  потому,  Гармахис,  я  могу
любить, но в брак я не вступлю никогда!
     ______________
     тяжкое преступление, к трупу уже умершего преступника.

     - Но лишь  вчера,  Клеопатра,  ты  клялась,  что  назовешь  меня  своим
супругом и посадишь рядом с собой на трон, что ты  объявишь  об  этом  всему
Египту!
     - Вчера, Гармахис, красная корона вокруг луны предвещала бурю, а  нынче
день так ясен! Но кто знает: завтра, быть может, налетит гроза,  кто  знает,
может быть, я выбрала лучший и самый легкий путь спасти  Египет  от  римлян.
Кто знает, Гармахис, может быть, ты еще назовешь меня своей супругой.
     Больше я не мог вынести ее лжи, ведь я видел, что она играет мной. И  я
выплеснул в лицо ей все, что терзало мне сердце.
     - Клеопатра, ты поклялась защищать Египет - и  готовишься  предать  его
Риму! Ты поклялась использовать сокровища,  тайну  которых  я  тебе  открыл,
только во благо Египта, - и что же? Ты готовишься  с  их  помощью  ввергнуть
Египет в бесславие и навеки заковать в кандалы! Ты поклялась  сочетаться  со
мной браком, ведь я люблю тебя и пожертвовал тебе  всем,  -  и  что  же?  Ты
глумишься надо мной и отвергаешь меня! И потому слушай меня  -  не  меня,  а
грозных богов, которые вещают моими  устами:  проклятие  Менкаура  падет  на
тебя, ибо ты поистине ограбила его священный прах и надругалась над  ним!  А
теперь  отпусти  меня,  о  воплощение  порока  в  пленительнейшей  оболочке,
отпусти меня, царица лжи, которую я  полюбил  на  свою  погибель  и  которая
навлекла  на  меня  последнее  проклятье  судьбы!  Позволь  мне   где-нибудь
укрыться и никогда больше не видеть твоего лица!
     Она в гневе поднялась, и гнев ее был ужасен.
     - Отпустить тебя, чтобы ты на свободе стал замышлять зло  против  меня?