хотя бы для того, чтобы заверить читателя, что мы не собираемся ее здесь
воспроизводить. Социал-дарвинизм, в частности, исходил из предположения, что
любой исследователь эволюции человеческой культуры должен пройти выучку у
Дарвина. Это мнение ошибочно. Я преисполнен восхищения перед Чарльзом
Дарвином, как и перед всяким, кому удалось первым разработать последовательную
(пусть и неполную) теорию эволюции в какой-либо области. Тем не менее,
приложив титанические усилия, чтобы продемонстрировать действие эволюции на
примере живых организмов, он убедил научный мир лишь в том, что было общим
местом в гуманитарных дисциплинах уже довольно давно: по меньшей мере, с 1787
года, когда сэр Уильям Джонс обнаружил поразительное сходство латыни и
греческого с санскритом и сделал вывод о происхождении всех "индо-германских"
языков от последнего. Этот пример напоминает нам, что дарвинистская, или
биологическая, теория эволюции не была ни первой, ни единственной теорией
подобного рода и что в действительности она просто-напросто стоит особняком и
кое в чем отличается от других концепций эволюции. Идея биологической эволюции
возникла в результате изучения процессов развития культуры, осознанных раньше,
-- процессов, ведущих к созданию таких институтов, как язык (труды Джонса),
право, мораль, рынок и деньги.
Таким образом, основная ошибка современной "социобиологии" заключается, может
быть, в предположении, что язык, мораль, право и тому подобное передаются в
ходе "генетических" процессов, которые раскрывает современная молекулярная
биология, а не являются продуктами эволюционного отбора, передающимися путем
обучения через подражание. Эта идея столь же ошибочна, как и прямо
противоположное ей представление, будто человек сознательно придумывал или
изобретал такие институты, как мораль, право, язык или деньги, и,
следовательно, может их усовершенствовать по своему желанию. Данное
представление происходит от суеверия, с которым приходилось бороться
эволюционной теории в биологии и суть которого в том, что у всякого порядка
должен существовать свой творец. И в этом случае снова оказывается, что
правильное объяснение находится между инстинктом и разумом.

Дело не просто в том, что в гуманитарных и общественных дисциплинах идея
эволюции возникла раньше, чем в естественных науках. Я готов даже доказывать,
что Дарвин позаимствовал основные идеи об эволюции из экономической теории.
Как показывают записные книжки Дарвина, он читал Адама Смита как раз в то
время (в 1838 году), когда формулировал свою собственную теорию (см.
приложение А). [См.: Howard E. Gruber, Darvin on Man: A Psychological Study of
Scientific Creativity, together with Darwin's Early and Unpublished Notebooks,
transcribed and annotated by Paul H. Barrett (New York: E. P. Dutton & Co.,
Inc, 1974), pp. 13, 57, 302, 305, 321, 360, 380. В 1838 г. Дарвин читал книгу
А. Смита "Эссе по философским проблемам" ("Essays on Philosophical Subjects")
с предисловием Дугалда Стюарта "О жизни и трудах автора" ("An Account of the
Life and Writings of the Author" London: Cadell and Davies, 1795, pp.
XXVI--XXVII). О работе Стюарта Дарвин отметил, что читал ее и что она "стоила
того, чтобы прочесть ее, поскольку в сжатом виде представляет взгляды Смита".
В 1839 г. Дарвин познакомился с книгой А. Смита "Теория нравственных чувств,
или Опыт исследования о законах, управляющих суждениями, естественно
составляемых нами сначала о поступках прочих людей, а за тем о наших
собственных, с присовокуплением рассуждения о происхождении языков", 10th ed.,
2 vols (London: Cadell & Davies, 1804). Однако свидетельств того, что Дарвин
читал "Исследование о природе и причинах богатства народов", не обнаружено. --
Прим. ред. амер. изд.] В любом случае работе Дарвина предшествовали длившиеся
уже несколько десятков лет (фактически столетие) исследования, посвященные
возникновению сложноорганизованных спонтанных порядков в ходе процесса
эволюции. Даже такие слова, как "генетический" и "генетика", превратившиеся
сегодня в специальные биологические термины, вовсе не были изобретены
биологами. Насколько мне известно, первым, кто заговорил о генетическом
развитии, был немецкий философ и историк культуры Гердер. Вновь мы встречаемся
с этой идеей у Виланда, и затем у Гумбольдта. Таким образом, современная
биология заимствовала понятие эволюции из исследований культуры, имеющих более
древнюю родословную. И хотя эти факты достаточно хорошо известны, о них, тем
не менее, почти всегда забывают.
Конечно, теория культурной эволюции (иногда ее называют психосоциальной,
сверхорганической или экосоматической эволюцией) и теория биологической
эволюции, пусть и аналогичные в некоторых важных аспектах, сходны отнюдь не во
всем. Как справедливо утверждал Дж. Хаксли, культурная эволюция -- "это
процесс, коренньм образом отличающийся от биологической эволюции, обладающий
собственными законами, механизмами, формами проявления, и необъяснимый с чисто
биологических позиций" (Huxley, 1947). Упомяну лишь несколько важных отличий.
Хотя в настоящее время биологическая теория исключает наследование
приобретенных признаков, все развитие культуры держится на подобном
наследовании -- не врожденных, а усвоенных признаков в виде правил,
регулирующих взаимоотношения индивидов. По терминологии, принятой сейчас среди
биологов, культурная эволюция имитирует (simulate) ламаркизм (Popper, 1972
<Поппер, 1983: 492>). Кроме того, культурная эволюция осуществляется через
передачу навыков и информации не от одних только биологических родителей
индивида, но и от несметного числа его "предков". Процессы, способствующие
передаче и распространению навыков культуры через обучение, как уже
отмечалось, также приводят к тому, что культурная эволюция развивается
несравненно быстрее, чем биологическая. Наконец, культурная эволюция
проявляется в основном в групповом отборе; вопрос о том, действует ли механизм
группового отбора также и в ходе биологической эволюции, остается открытым, но
мои выводы не зависят от его решения (Edelman, 1987; Ghiselin, 1969: 57--9,
132-3; Hardy, 1965: 153ff, 206; Mayr, 1970: 114; Medawar, 1983: 134--5; Ruse,
1982: 190--5, 203--6, 235--6).
Боннер не прав (1980:10), утверждая, что культура "имеет такой же
биологический характер, как любая функция организма, например, потоотделение
или локомоция". Наклеивать ярлык "биологического" на формирование традиций
языка, морали, права, денег, даже разума значит злоупотреблять терминами и
искажать теорию. Наследуемые нами генетические способности могут определять,
чему мы в состоянии обучиться, но, разумеется, не определяют, каким именно
традициям мы станем обучаться. То, чему мы обучаемся, не является даже
продуктом деятельности человеческого мозга. Не передающееся генетически нельзя
считать биологическим феноменом.

При всех различиях, любая эволюция, будь то культурная или биологическая, все
же представляет собой процесс непрерывного приспособления к случайным
обстоятельствам, к непредвиденным событиям, которые невозможно было
предсказать. В этом состоит еще одна причина, почему эволюционная теория в
принципе не может позволить нам рационально прогнозировать и контролировать