посланника  по  частному  вопросу  об  испрашиваемой  милости,  принимая  во
внимание, что Его Святейшество дарует ему свою милость как сыну, покорному и
достойному  принять  участие  в  льготах,  которые  святой   престол   имеет
обыкновение раздавать своим детям и всем другим государям христианства".
     XI. Надменный первосвященник заметил и признал, что он получил  больше,
чем надеялся. Он захотел  засвидетельствовать  свое  удовлетворение  герцогу
Альбе, принимая его в Ватиканском дворце, где ему было отведено великолепное
помещение. Для того чтобы сделать более блестящим вступление герцога в  Рим,
папа  выслал  навстречу  ему  всех  кардиналов,  прелатов,  включительно  до
собственной стражи. Он пригласил герцога обедать за своим  столом  и  осыпал
его  публичными  почестями,  как  бы  желая  смягчить  этим  непреклонную  и
невыносимую гордость, с которой он унизил  в  трактате  испанскую  нацию,  с
давних  пор  называвшуюся  им  не  иначе,  как  олицетворенная  надменность.
Постоянно верный своей системе, он вопреки блестящему приему, сделанному  им
герцогу, остался доволен только тогда, когда довел вице-короля до того,  что
тот бросился ему в ноги и испросил прощения  за  себя  и  от  имени  короля,
своего господина, и от  имени  императора  за  все  обиды,  о  которых  было
упомянуто в мирном трактате, а также отпущение цензур, навлеченных каждым на
себя своим поведением. Павел IV даровал просимое и получил несколько времени
спустя,  для  удовлетворения  своего  тщеславия,  чрезвычайного  посланника,
миссия которого была бесполезна после данного папского отпущения.  Вслед  за
этим папа заявил в среде своих кардиналов: "Я только  что  сослужил  святому
престолу  важнейшую  службу,  какую  он  когда-либо  мог  получить.   Пример
испанского короля научит впредь верховных первосвященников, как  они  должны
смирять надменность монархов, не знающих, до каких пределов должно  доходить
законное повиновение, которое они обязаны  воздавать  главе  Церкви".  Когда
герцог Альба узнал  об  этой  своеобразной  папской  аллокуции,  столь  мало
достойной преемника св. Петра, то объявил, что его государь совершил великую
ошибку, и, если бы он был королем испанским, то кардинал  Караффа  отравился
бы в Брюссель, чтобы у ног Филиппа II сделать то, что он сам проделал у  ног
папы.
     XII. Грегорио Лети справедливо приписывает  поведению  Филиппа  II  все
несчастия, основная причина которых с той поры коренилась в огромной  власти
над мирянами, которую присвоили себе священники и их трибуналы,  чрезвычайно
злоупотребляя  цензурами,  присоединяя  их  к  другим,  чисто   гражданским,
принудительным средствам в светских интересах. Павел IV не замедлил доказать
Испании, до какой степени он презирал Филиппа II  и  Карла  V.  Спустя  пять
месяцев после трактата, то есть 15 февраля 1558 года, он  отправил  главному
инквизитору   Фернандо   Вальдесу   бреве,   которым   сообщал   силу   всем
постановлениям  соборов  и  верховных  первосвященников  против  еретиков  и
схизматиков, объявляя, что эта мера стала необходимой с тех пор, как он  был
осведомлен, что ересь делает ежедневно новые успехи. Вследствие  этого  папа
поручал ему преследовать еретиков и подвергать их  наказаниям,  внесенным  в
устав, между прочим соблюдать специально тот устав, который лишает  виновных
всех их чинов  и  должностей,  будут  ли  виновные  епископы,  архиепископы,
патриархи, кардиналы или легаты, бароны, графы,  маркизы,  герцоги,  принцы,
короли или императоры. К счастью, ни Карл V, ни Филипп II не приняли  учения
Лютера и его комментаторов. Однако не менее верно, что папа  имел  намерение
подчинить этих монархов распоряжениям своей буллы. Он не замечал только, что
в случае действительной их еретичности они поступили бы  так,  как  курфюрст
саксонский и другие протестантские князья империи,  которые  издевались  над
громами Ватикана, как это делают и ныне: буллы главы римской Церкви  значили
для них не более решений тибетского далай-ламы [773].
     XIII. Если бы Филипп II был благоразумным государем,  дела  государства
не дошли бы до того уровня, на каком они, как мы видели, находились. Ему  не
было бы нужды отыскивать далеко примеры вроде тех,  которые  приводит  Лети,
чтобы сделать из них правило для своего поведения. Ему следовало бы идти  по
стопам политики своего прадеда Фердинанда V в отношении Юлия II в 1508 году:
этот  государь  приказал  графу  Рибагорсе,   неаполитанскому   вице-королю,
повесить всякого, кто был бы захвачен с буллами отлучения от  Церкви,  равно
как и тех, кто благоприятствовал бы их публикации {Это доказывается  письмом
короля к графу от 22 мая 1508 года.  Я  его  опубликовал  в  Дипломатической
коллекции, цитированной в этом сочинении.}. Он мог  подражать  своему  отцу,
Карлу V, в его распрях с Климентом VII, которому он  вернул  свободу  только
после  того,  как  уверился  в  длительности  мира  и  отвоевал  достоинство
императорской короны. Он должен был припомнить, что  он  сам  имел  мужество
сделать, когда в прошлом году написал принцессе, своей сестре, с мудростью и
энергией,  действительно  достойными  государя.  Следует  ли   после   этого
удивляться при  виде  тех  дерзновенных  притязаний,  какими  папы  вызывают
скандал во всем  христианском  мире?  Они  больше  не  сомневаются,  что  их
предприятия в будущем будут иметь тот же результат, какой имели рассказанные
нами события.
     XIV. В 1582 году Григорий XIII осмелился дать приказ  распубликовать  в
городах Калаоре и  Логроньо  декрет,  отрешающий  от  должности  епископа  и
поражающий цензурами буллы На вечери Господни ("In coena  Domini")  епископа
Калаоры и коррехидора [774] Логроньо за то,  что  они  исполнили  приказания
своего государя, а не то, что предписано  в  булле,  которая  была  получена
неожиданно и  обязывала  Филиппа  II  писать  из  Лиссабона,  где  он  тогда
находился, кардиналу Гранвелле [775], председателю совета Италии, чтобы  тот
предъявил от его имени надлежащие ходатайства {Письмо  короля  напечатано  в
моей Дипломатической коллекции.}. Павел V [776] захотел в 1617 году  осудить
труд испанского юрисконсульта Севальоса  о  праве  апелляции  к  гражданской
власти, потому что он защищал как законное, справедливое  и  полезное  право
короля покровительствовать своим подданным против  насилий  и  посягательств
судей  и  других  церковных  властей.  Филипп  III   [777]   велел   сделать
представления об этом предмете через кардинала дома Гаспара де Борху, своего
посланника в Риме, и поручил ему 27 сентября  склонить  Его  Святейшество  к
отказу от этого  намерения,  потому  что  в  Испании  не  придадут  никакого
значения этому запрещению и приказаниям, которые ему вздумается дать на этот
счет {Письмо этого государя. - N6 Дипломатической коллекции.}.
     XV. Новые запрещения были декретированы Урбаном VIII против  нескольких
испанских сочинений, потому что в них доказывалось, что  гражданская  власть
единственно  имела  право  произносить   приговоры   по   некоторым   делам,
расследование которых постепенно было узурпировано церковной властью с эпохи
средневековья посреди всеобщего невежества.  Это  новое  покушение  побудило
Филиппа  IV  [778]  представить  папе  через  того  же  кардинала  не  менее
энергичные Возражения {Письмо этого государя написано из Мадрида  10  апреля
1634 года; оно находится в моей коллекции под N 7.}. Они не помешали римской
курии  пойти  на  новые  эксцессы.  Когда  вспыхнуло  восстание  Португалии,
испанский король назначил епископов на вакантные места.  Герцог  Браганцский