этом через попавшие в их руки письма самого Хуана, писанные в  Кастоурдиалес
7, 8 и 30 мая 1558 года и адресованные донье Каталине Ортега,  бывшей  в  то
время в тюрьме. Они сообщили об этом  королю,  бывшему  в  Брюсселе,  и  тот
поручил дону Франсиско де Кастилье, придворному  алькальду  [811],  схватить
Хуана Санчеса. Он был взят в Турлингене. Перевезенный в Вальядолид,  он  был
приговорен к измождению плоти как  лютеранин,  учащий  и  нераскаянный.  Его
повели на казнь с кляпом во рту, который был удержан до момента, пока он был
привязан к столбу. Он не  просил  духовника,  и  костер  был  зажжен.  Когда
веревки, которыми его связали, сгорели, он бросился на вышку эшафота, откуда
увидал, что многие из осужденных исповедовались, дабы  не  быть  сожженными.
Священники снова принялись увещевать его исповедаться; но Санчес, видя,  что
Сесо остался тверд в своем  решении,  хотя  пламя  уже  окружило  его,  стал
посреди пламени и крикнул, чтобы прибавили дров, потому что он хочет умереть
подобно дону Карлосу де Сесо. Его услыхали, и возмущенные лучники  и  палачи
наперебой исполнили его последнюю волю.
     6. Донья Эуфросина Риос, монахиня ордена св. Клары [812] в Вальядолиде,
была обличена в лютеранстве двадцатью двумя свидетелями. Она не раскаивалась
до тех пор, пока не была привязана к столбу. Тогда она попросила духовника и
была брошена в огонь после задушения, согласно обычаю.
     7.  Донья  Марина  де  Гевара,  монахиня  Рождественского  монастыря  в
Вальядолиде, ордена цистерцианок [813].  Она  была  дочерью  дона  Хуана  де
Гевары, жителя Тресеньо в горах Сантандера, и доньи Анны де Товар и  внучкой
другого Хуана де Гевары и доньи Эльвиры де Рохас,  его  жены;  родственницей
графа Оньяте и маркиза Позы; внучкой,  по  матери,  дона  Санчо  де  Товара;
сестрою  дона  Хосе,  рыцаря  Тресеньо  [814],  дона  Габриэля  де   Гевары,
наместника и генерального викария епископа Куэнсы,  и  дона  Диего  де  Аро,
поселившегося, по словам обвиняемой, в Вест-Индии.  Марина  признала  факты;
хотя она и просила о допущении  к  примирению,  но  уже  не  могла  избежать
осуждения. Тем более изумляет, что главный инквизитор, архиепископ  Севильи,
употребил большие усилия, чтобы спасти ее жизнь. Это  обстоятельство  делает
ее процесс интересным и может внушить желание познакомиться с его  деталями.
Я предполагаю к нему вернуться, покончив с этим аутодафе.
     8. Донья Каталина де Рейносо, монахиня того же монастыря, что и  Марина
де Гевара. Ей было двадцать один год. Она  была  дочерью  дона  Херонимо  де
Рейносо, владетеля Аутильо-де-Кампоса, и доньи Хуанны де  Баеса,  его  жены;
сестрою дома Франсиско де  Рейносо,  епископа  Кордовы,  и  доньи  Инесы  де
Рейносо, которая жила в Малаге [815] и была замужем за  Гонсале  Пересом  де
Виберо, братом доктора  Касальи.  Мать  Каталины  происходила  от  еврейских
предков. Было доказано, что Каталина была лютеранкой и  что,  когда,  сестры
монастыря пели  в  церкви,  она  говорила:  "Кричите,  чтобы  услышал  Ваал;
разбейте себе головы, и он вас исцелит"  [816].  Каталина  де  Рейносо  была
приговорена к сожжению, исповедалась, была задушена и брошена в огонь.
     9. Донья Маргарита де Эстеван, монахиня ордена св. Клары, была обличена
в исповедании того же учения, что и две предшествующие, и подверглась той же
каре.
     10. Педро де Сотело родился и жил в Альдеа-дель-Пало, в епархии Саморы;
ему было тридцать пять лет. Его обвинили  в  лютеранстве.  Его  исповедь  не
показалась искренней, и его сожгли после задушения.
     11. Франсиско д'Альмарса, из  местечка  Альмарса,  в  округе  Сориа,  в
епархии Осмы. Его участь была подобна участи Педро де Сотело.
     12. Донья Мария де Миранда, другая монахиня из монастыря  св.  Клары  в
Вальядолиде, разделила участь своих товарок.
     13.  Франсиско  Бланка,  новохристианин,  отрекся   от   магометанства.
Впоследствии он перестал быть правоверным и впал во многие заблуждения. Так,
он особенно утверждал, будто не верно, что Иисус  Христос  уже  приходил  на
землю и что, когда он придет, то будет женат, будет иметь  детей  и  жить  у
себя в семье, как и другие люди. Его сочли лжераскаявшимся, и он был  сожжен
после смерти.
     14. Хуанна Санчес, из ряда женщин, которых в  Испании  зовут  святошами
(beatas), жила  в  Вальядолиде  и  была  осуждена  как  лютеранка.  Узнав  о
приговоре, она перерезала себе  горло  ножницами  и  несколько  дней  спустя
умерла нераскаянной в тюрьме. Хотя ее принуждали  исповедаться,  она  упорно
отказывалась. Ее труп был принесен в гробу на место  аутодафе  вместе  с  ее
статуей, и все было сожжено вместе с другими жертвами.
     II. Лиц, присужденных к епитимьям, было шестнадцать. Я назову лишь тех,
которые заслуживают особого упоминания или благодаря их  рангу,  или  самому
характеру процессов.
     1. Донья Изабелла де Кастилъя, жена дона Карлоса де  Сесо,  добровольно
созналась, что она приняла некоторые мнения своего мужа.  Ее  приговорили  к
санбенито, пожизненному заключению в тюрьме и конфискации имущества.
     2. Донья Каталина де Кастилъя, племянница Изабеллы, дочь ее брата  дона
Диего де Кастильи и доньи Марии де Авалос, его жены. Она подверглась той  же
каре, что и ее тетка.
     3.  Донья  Франсиска  де  Суньига  Рейносо,  монахиня   Рождественского
монастыря в Вальядолиде, была сестрой доньи Каталины де  Рейносо,  сожженной
на том же аутодафе. Она была лишена права голосовать  при  выборах  в  своей
общине, с формальным запрещением когда-либо выходить из монастыря.
     4 и 5. Донья Филиппина де  Эредиа  и  донья  Каталина  д'Алькарас  были
товарками предшествующей; их участь была той  же.  Каталина  происходила  по
матери от евреев; но отец ее был из благородной и видной фамилии.
     6. Антонио Санчес, житель Саламанки, был  наказан  как  лжесвидетель  в
деле веры. Ему доказали, что он показал вопреки истине, будто  один  ребенок
был обрезан своим отцом, и что он сделал это показание только  затем,  чтобы
осудили на сожжение отца-еврея. Его присудили к двумстам ударам кнута: сто в
Вальядолиде и сто в Саламанке. Он был  лишен  половины  своего  имущества  и
послан на галеры на пять лет. Это наказание было очень важным; однако,  если
бы он подвергся каре  возмездия  (по  закону,  установленному  католическими
королями, основателями инквизиции), то не было бы столько последователей его
преступления.  Сочувствие  инквизиторов  к   этому   роду   преступников   -
неоспоримый факт, тогда как в процессах по поводу ереси  они  не  колеблются
произвольно приговаривать обвиняемых к смертной казни, когда  могут  укорить
их лишь в запирательстве или даже притворном раскаянии.  Разбирая  некоторые
из  этих  приговоров,  я  испытываю  невыразимую  скорбь.  Следующий  пример
покажет, прав ли я.
     7. Педро д'Агилар, уроженец Тордесильяса, житель Саморы,  по  профессии
стригаль. Он выдал  себя  за  альгвасила  святого  трибунала  и  появился  в
Вальядолиде с жезлом инквизиции в день первого аутодафе. Затем,  явившись  в
один город в округе Кампос, он  сказал,  что  ему  поручено  открыть  могилу
одного прелата, кости которого будто бы следовало  доставить  в  инквизицию,
выставить  их  вместе  с  его  статуей  на  аутодафе  и  затем   сжечь   как