еще, время терпит.
   - И верно, они же с деньгами  едут,  нельзя  им,  -  сказал  один  из
спутников Харлампа.
   - А мне плевать на их деньги! - не  унимался  тот.  -  Пусть  выходит
драться, не то всех порешу, не сходя с места.
   - Нынче я не могу драться, - сказал пан Михал, - но могу  дать  слово
рыцаря, что через три или четыре  дня,  как  только  покончу  с  делами,
явлюсь, куда захотите. А ежели вы  обещаниям  моим  не  удовлетворитесь,
прикажу по вас стрелять, посчитав, что не со шляхтичами и солдатами, а с
разбойниками имею дело. Выбирайте, черт побери, нет  у  меня  времени  с
вами тут прохлаждаться!
   Услыша эти слова, сопровождавшие  его  драгуны  тотчас  направили  на
задирщиков  дула  мушкетов,  и  движение  это,  как  и  решительный  тон
Володыёвского, видно, произвели впечатление на спутников Харлампа.
   - Сделай уступку, - принялись они  его  уговаривать,  -  сам  солдат,
знаешь, что такое служба, а сатисфакцию получишь, не  сомневайся,  малый
не робкого, видно, десятка, как и все  в  русских  хоругвях.  Угомонись,
пока добром просят.
   Харламп было еще покипятился, но в конце концов, уразумев,  что  либо
товарищей своих рассердит, либо в неравную с драгунами схватку  втравит,
обратился к Володыёвскому и сказал:
   - Дай слово, что ответишь на вызов.
   - Я сам тебя вызову,  хотя  бы  потому,  что  дважды  одно  и  то  же
повторять просишь. Через три дня я к твоим услугам: сегодня у нас среда,
стало быть, в субботу, в два часа. Выбирай место.
   - Здесь, в Бабицах, народу пропасть, - сказал Харламп, -  как  бы  не
вышли какие impedimenta <препятствия (лат.).>. Давай  лучше  в  Липкове:
там спокойней и мне сподручнее - мы в Бабицах стоим на квартирах.
   -  А  вы  столь  же  большой  компанией  прибудете,  как  сегодня?  -
предусмотрительно осведомился Заглоба.
   - Нет, зачем! - ответил  Харламп.  -  Я  только  с  родичами  своими,
Селицкими, приеду. Да и вы тож, spero, пожалуете без драгун.
   - Это, может, у вас на поединок являются  с  вооруженной  охраной,  -
сказал пан Михал, - у нас так не принято.
   - Значит, через три дня, в субботу, в Липкове? - повторил Харламп.  -
Встречаемся у корчмы, а теперь - с богом!
   - С богом! - ответили Заглоба и Володыёвский.
   Противники разъехались мирно. Пан Михал в восторге был от предстоящей
забавы и  пообещал  себе,  что  отрежет  литвину  усы  и  презентует  их
Подбипятке. Остаток пути  маленький  рыцарь  проделал  в  преотличнейшем
настроении. В Заборове он застал королевича  Казимира,  который  приехал
туда поохотиться, но лишь издали поглядел на будущего монарха, поскольку
спешил обратно. За два дня управился со всеми делами, осмотрел  лошадей,
расплатился с Тшасковским, вернулся в Варшаву и точно в срок, даже часом
раньше, явился в Липков, сопровождаемый Заглобой и Кушелем, который  был
приглашен вторым секундантом.
   Подъехав к корчме, которую держал еврей, они зашли  внутрь  промочить
горло и за чаркой меду завели с хозяином беседу.
   - А что, пархатый, дома здешний пан? - спросил Заглоба.
   - Пан в городе.
   - А много у вас в Липкове стоит шляхты?
   - У нас пусто. Один только пан у меня  остановился,  сидит  сейчас  в
чулане - богатый пан с лошадьми и прислугой.
   - А отчего он не заехал в усадьбу?
   - Видать, не знаком с нашим паном. Да и усадьба с месяц  уже  как  на
запоре.
   - Может, это Харламп? - предположил Заглоба.
   - Нет, - ответил Володыёвский.
   - Ой, пан Михал, а мне сдается, он это.
   - С какой еще стати!
   - Пойду погляжу, кто таков. А давно у тебя пан этот?
   - Сегодня приехал, двух часов нету.
   - А откуда, не знаешь?
   - Не знаю, издалека, верно, - лошадей совсем загнал.  Люди  говорили,
из-за Вислы.
   - Почему ж он именно здесь, в Липкове, остановился?
   - Кто его знает?
   - Пойду взгляну, - повторил Заглоба, - вдруг кто знакомый.
   И, подойдя к закрытой двери в чулан, постучал в нее рукоятью сабли  и
спросил:
   - Можно войти, милостивый сударь?
   - А кто там? - отозвался изнутри голос.
   - Свои, - ответил Заглоба, приотворяя дверь. - Прошу прощения, может,
я не впору? - добавил он и просунул голову в щель.
   И вдруг отпрянул и захлопнул дверь, точно смерть увидел. На лице  его
отобразились одновременно ужас и безмерное изумление;  разинув  рот,  он
уставился на друзей безумным взглядом.
   - Что с тобой? - спросил Володыёвский.
   - Тише! Ради Христа, тише! - проговорил Заглоба. - Там... Богун!
   - Кто? Да что с тобою, сударь?
   - Там... Богун!
   Оба офицера вскочили как ужаленные.
   - Ты что, братец, ума решился? Опамятуйся: кто там?
   - Богун! Богун!
   - Быть не может!
   - Чтоб мне не сойти с этого места! Клянусь богом и всеми святыми.
   - Чего же ты всполошился? - сказал Володыёвский. - Коли так,  значит,
господь его нашим препоручил заботам. Успокойся, сударь. Ты уверен,  что
это он?
   -  Как  в  том,  что  с  тобой  говорю.  Своими  глазами  видел:   он
переодевался.
   - А он тебя видел?
   - Не знаю, нет как будто.
   У Володыёвского сверкнули глаза точно угли.
   - Эй, ты! - тихо позвал он корчмаря, махнув рукою. - Поди сюда!  Есть
еще оттуда выход?
   - Нету, только один, через эту комнату.
   - Кушель! К окну! - шепотом приказал Володыёвский. -  Теперь  ему  от
нас не уйти.
   Кушель, ни слова не говоря, бросился вон из комнаты.