отправился и вскоре вернется в  Збараж,  памятуя,  что  мы  вместе  идти
собирались: сейчас бы ему нас ждать самое время. Ох,  беда,  не  знаешь,
что и придумать.
   - Я б вам посоветовал подождать еще дней десять, - сказал Вершулл.
   - Десять дней - ни то ни се: либо ждать, либо не ждать вовсе.
   - Я думаю: не ждать; что мы теряем, если завтра же возьмем да поедем?
Не найдет  Скшетуский  княжны,  авось  нам  господь  поможет,  -  сказал
Володыёвский.
   - Видишь ли, пан Михал, тут все до тонкостей предусмотреть  нужно,  -
ответил Заглоба. - Ты по молодости лет приключений алчешь, а здесь  есть
еще опасность: как бы в  тамошних  жителях  подозренье  не  пробудилось,
отчего и Скшетуский, и мы вдруг сунулись в те края. Казаки народ  хитрый
и боятся, как бы ихние замыслы не открылись. Может, они на границе возле
Хотина с местным пашой либо в Заднестровье с татарами переговоры  насчет
грядущей войны ведут - кто их знает! А уж за чужаками в оба глаза  будут
следить, в особенности ежели расспрашивать о дороге. Я их  знаю.  Выдать
себя легко, а что дальше?
   - Тогда тем скорее Скшетуский может в какую-нибудь передрягу попасть,
тут наша помощь и потребуется.
   - И это верно.
   Заглоба так  крепко  задумался,  что  у  него  даже  жилы  на  висках
вздулись.
   Наконец он очнулся и промолвил:
   - Я все взвесил: надобно ехать.
   Володыёвский вздохнул облегченно.
   - А когда?
   - Отдохнем денька три, окрепнем душой и телом и поедем.
   На следующий же день друзья принялись готовиться в дорогу, как  вдруг
накануне отъезда неожиданно  объявился  слуга  Скшетуского,  молоденький
казачок Цыга, с вестями и письмами к Вершуллу. Услыхав об этом,  Заглоба
с  Володыёвским  поспешили  к  коменданту  на  квартиру  и  там   прочли
нижеследующее:
   "Я нахожусь в Каменце,  докуда  сатановский  тракт  свободен.  Еду  в
Ягорлык с купцами-армянами, с которыми свел меня пан  Буковский.  У  них
есть охранные грамоты от татар и казаков на свободный проезд  до  самого
Аккермана.  Поедем  за  шелками   через   Ушицу,   Могилев   и   Ямполь.
Останавливаться будем везде, где  только  живые  есть  люди.  Даст  бог,
найдем то, что ищем. Товарищам моим, пану Володыёвскому и пану  Заглобе,
скажи, чтобы в Збараже меня дожидались, ежели им других дел не найдется,
ибо туда, куда я собрался, скопом никак нельзя ехать: казаки, что зимуют
в Ямполе и лошадей в снегах  держать,  на  берегах  Днестра,  вплоть  до
Ягорлыка, всякого заподозрить готовы. Чего я сам не сделаю, того бы мы и
втроем не свершили, да и за армянина я сойду скорее. От души поблагодари
их, пан Кшиштоф, за готовность помочь мне, чего я до гробовой  доски  не
забуду, но ждать долее невмоготу  было  -  каждый  день  новые  приносил
мученья, - да и прибудут ли они,  я  не  мог  знать  наверно,  а  сейчас
наилучшая пора ехать: все купцы отправляются за  сладостями  и  шелками.
Верного казачка своего отсылаю обратно, твоим поручая заботам, мне он ни
к чему, только и опасаешься, как бы по неопытности не сболтнул  лишнего.
Пан Буковский за  порядочность  этих  купцов  ручается,  да  и  мне  они
опасения не внушают. Верю: все во власти господа, пожелает он - явит нам
свою милость и мучения сократит, аминь".
   Заглоба, закончив чтение письма, поднял глаза на своих товарищей,  но
те молчали. Наконец Вершулл сказал:
   - Я знал, что он в те края поехал.
   - А нам что теперь делать? - спросил Володыёвский.
   - Ничего! - ответил, разводя руками, Заглоба. - Нет нам резону ехать.
Что он к купцам пристал,  это  хорошо:  заглядывай  куда  хочешь,  никто
удивляться не станет. Нынче в каждой хате, на  каждом  хуторе  найдется,
что купить; мятежники ведь разграбили половину Речи Посполитой. А нам  с
тобой, пан Михал, тяжеленько было бы  в  Ямполь  добираться.  Скшетуский
черняв, как валах, ему легко за армянина сойти, а  тебя  твои  пшеничные
усики тотчас  бы  выдали.  И  в  мужицком  платье  было  б  не  проще...
Благослови его, господь! А нам с тобой там,  должен  признаться,  нечего
делать - хоть и обидно, что нельзя руки приложить к  освобождению  нашей
бедняжки. Зато, зарубив Богуна, мы Скшетускому оказали  большую  услугу:
будь жив атаман, я бы за голову пана Яна не поручился.
   Володыёвский недовольно нахмурился. Он  предвкушал  уже  путешествие,
полное приключений, а вместо этого впереди замаячило долгое и  тоскливое
пребыванье в Збараже.
   - Может, нам хоть в Каменец перебраться? - сказал он.
   - А что там делать и на что жить будем? - отвечал Заглоба. -  Не  все
ли равно, где штаны просиживать. Нет, надобно ждать, запасясь терпеньем:
такое путешествие может затянуться надолго.  Человек  молод,  пока  ноги
переставляет, - тут  Заглоба  уныло  повесил  голову,  -  а  в  безделье
стареет, однако иного выхода я не вижу... Даст бог,  друг  наш  без  нас
обойдется. Завтра закажем молебен, попросим, чтоб ему  всевышний  послал
удачу. Главное, что мы с его пути Богуна  убрали.  Будем  ждать  -  вели
расседлывать лошадей, пан Михал.
   И настали для двух приятелей  долгие,  похожие  один  на  другой  дни
ожиданья, которые ни попойками, ни игрою в кости не удавалось  скрасить,
и  тянулись  бесконечно.  Тем  временем  наступила  суровая  зима.  Снег
толщиною  в  локоть,  точно  саван,  покрыл  крепостные  стены   и   все
окрестности Збаража, зверье и птицы перебрались  поближе  к  человечьему
жилью. С утра до вечера не смолкало карканье бессчетных  вороньих  стай.
Прошел декабрь, за ним январь и февраль - о Скшетуском не было ни  слуху
ни духу.
   Володыёвский ездил искать приключений в Тарнополь, Заглоба  помрачнел
и говорил, что стареет.

Глава XVI

   Комиссары, высланные Речью Посполитой на переговоры с Хмельницким,  с
величайшими  затруднениями  добрались  наконец  до  Новоселок,   где   и
остановились, ожидая ответа от гетмана-победителя,  находившегося  в  ту
пору в Чигирине. Они пребывали в унынии и печали,  так  как  всю  дорогу
были на волосок от смерти, а трудности на каждом шагу умножались. И днем
и ночью их окружали толпы  вконец  одичалой  от  войны  и  резни  черни,
кричавшей:  "Смерть  комиссарам!"  То  и  дело   на   пути   встречались
безначальные ватаги разбойников и диких чабанов, слыхом не  слыхавших  о