у них король, мимо которого с панами ссылаться непригоже. Ельчанинову  долго
было дожидаться Генриха; он дождался сейма, во время которого пришел к  нему
тайно ночью литовский пан, староста жмудский,  и  говорил:  "Чтобы  государь
прислал к нам в Литву посланника своего доброго, а писал бы  к  нам  грамоты
порознь с жаловальным словом: к воеводе виленскому грамоту, другую - ко мне,
третью - к пану Троцкому, четвертую - к маршалку Сиротке Радзивиллову, пятую
- ко всему рыцарству, прислал бы посланника  тотчас,  не  мешкая;  а  королю
Генриху у нас не бывать. Я своей вины пред государем не ведаю ни  в  чем,  а
государь ко мне не отпишет ни о каких делах и себе  служить  не  велит;  нам
безмерно досадно, что мимо нас хотят поляки государя на государство просить,
а наша вера лучше с московскою сошлась, и мы все, литва, государя  желаем  к
себе на государство. Если мы умолим бога, а государя упросим,  что  будет  у
нас в Литве на государстве, то поляки все придут к государю головами  своими
бить челом; а государю известно, что когда у нас прежде был  король  Витовт,
то он всегда жил в Вильне; и теперь нам хочется того же, чтоб у  нас  король
был в Вильне, а в Краков бы ездил на время; но государь как будто через пень
колоду валит". Далее староста говорил, что Литва, согласно царскому желанию,
хочет  избрать  императорского  сына,  но  поляки  хотят  выбрать   приятеля
султанова;   говорил,   что   им   трудно   принять   условие   относительно
наследственности короны в потомстве  царя;  но  если  они  милость  и  ласку
государскую познают, то от потомства его никогда  не  отступят,  хотя  бы  и
другой народ не согласился; потом еще жестоко людям кажется то, что государь
говорит о Киеве и Волынской  земле  и  что  венчать  его  на  царство  будет
митрополит  московский.  Из  поляков  Яков  Уханский,  епископ  гнезненский,
прислал  Ельчанинову  образцы  грамот,  какие   царь   должен   прислать   к
духовенству, панам, ко всему рыцарству и к каждому  пану  в  особенности;  в
общих грамотах Иоанн должен был просить об избрании, обозначить  в  грамоте,
что он не еретик, а христианин, крещен во  имя  св.  троицы,  что  поляки  и
русские, будучи одного племени, славянского  или  сарматского,  должны,  как
братья, иметь одного  государя.  Замечательны  образцы  грамот  к  некоторым
вельможам; например, к одному царь должен был написать: "Ты меня знаешь, и я
тебя знаю, что у тебя большая сума (калита); я не калиты  твоей  хочу,  хочу
тебя иметь своим приятелем, потому что ты  умный  человек  на  всякие  дела,
умеешь советовать так, что не только калита, но и сундуки будут".
     Иоанн находился в затруднительном положении: с  одной  стороны,  тяжело
ему было унизиться до  искательства,  неверен  был  успех  и  затруднительно
положение в  случае  успеха;  с  другой  -  неприятно  было  и  видеть  себя
обойденным, особенно когда выбор падет на человека  нежеланного,  с  которым
надобно  будет  опять  начинать  войну  за  Ливонию.  Выслушавши   донесение
Ельчанинова, царь приговорил послать гонца Бастанова к панам  с  требованием
опасной грамоты для больших послов. Бастанов доносил, что, по  всем  слухам,
литовская Рада хочет выбирать московского государя; папский нунций доносил в
Рим, что вельможи ни под каким видом не хотят  московского  царя,  но  народ
показывает к нему расположение; в другом  письме  доносил,  что  московского
государя желает все мелкое дворянство, как  польское,  так  и  литовское,  в
надежде чрез его избрание высвободиться из-под власти  вельмож.  Узнавши  от
Бастанова о возможности успеха, Иоанн велел немедленно  отпустить  в  Польшу
посланника Новосильцева с грамотами к Уханскому, к краковскому  архиепископу
и светским панам; в грамоте к Уханскому царь уверял,  что  веры  и  почестей
духовенства не порушит, самому Уханскому обещал большие  награды,  если  его
старанием будет избран в короли: "Мы тебя за твою службу почестями и  казною
наградим; дай нам знать, какого от нас жалованья хочешь, и мы станем к  тебе
свое великое жалованье держать". Но одних обещаний частным лицам было  мало;
Иоанн ни слова не говорил, отказывается ли он от прежних своих условий, а на
сейме не хотели слышать ни о каких других условиях, кроме  тех,  на  которых
был избран прежде Генрих; кроме того, Новосильцев был посланником  легким  и
потому  не  мог  так  действовать,  как  действовали  уполномоченные  других
соискателей. Эти обстоятельства опять произвели то, что сторона  московская,
особенно между поляками, упала и выдвинулись  вперед  две  стороны:  сторона
вельмож, которые хотели избрать императора Максимилиана, и  сторона  шляхты,
хотевшей избрать Пяста, т.  е.  кого-нибудь  из  природных  поляков  или  по
крайней мере не австрийца, не кандидата стороны вельможеской.
     В ноябре 1575 года начался избирательный сейм; приступили прежде  всего
к  выслушанию  послов  иностранных.  Послы  императорские  от  имени  своего
государя предлагали в короли  сына  его,  эрцгерцога  Эрнеста,  превозносили
достоинства этого князя, говорили, что вследствие частого обращения с чехами
он легко понимает их язык, легко поэтому может  научиться  и  по-польски,  а
прежде чем научиться, будет  употреблять  язык  латинский,  которым  владеет
совершенно свободно и который у поляков во всеобщем употреблении; выставляли
на вид выгоды Эрнестова избрания, вследствие которого Польша вступит в  союз
с  Австрийским  домом,  владетелями   германскими,   италианскими,   королем
испанским и, наконец, с царем московским. После императорских говорили послы
брата Максимплианова, эрцгерцога Фердинанда, также превозносили  достоинства
своего государя, его военное искусство, знание чешского языка, обещали,  что
Фердинанд будет вносить в Польшу большую часть доходов своих, именно  150000
талеров ежегодно, и еще 50000 талеров на поправку  и  постройку  пограничных
крепостей,  приведет  и  сильные  полки  немецкой   пехоты   для   отражения
неприятеля. Посол шведский начал свою речь увещаниями сейму  употребить  все
усилия для войны с Москвою, обещая, что  шведский  король  с  своей  стороны
употребит для этой цели третью часть податей; для прекращения же  споров  за
Ливонию между Польшею и Швециею предлагал, чтоб поляки уступили Швеции  свою
часть Ливонии, а король шведский откажется за это от всех  своих  претензий:
от  денег,  которые  польское  правительство  взяло  у  него  взаймы  и  уже
четырнадцать лет не платит, от приданого своей жены, не отданного еще ей, от
денег и земель, следующих ей по наследству; или  пусть  Польша  отдаст  свою
часть Ливонии навеки в  ленное  владение  шведскому  королевичу  Сигизмунду,
которому отец отдаст и свою часть  этой  страны.  Потом  посол  приступил  к
главному вопросу: предлагал избрать или короля своего, Иоанна, или, что  для
последнего будет одинаково приятно,  избрать  в  королевы  сестру  покойного
Сигизмунда-Августа, Анну;  приводил  в  пример  англичан,  которые,  поручив
правление королеве  Елисавете,  достигли  наивысшей  степени  благоденствия;
говорил, что только одним этим способом уладятся дела польские  и  шведские,
ливонские  и  московские;  будет  крепкий   союз   между   двумя   соседними
государствами, будет у них мир с турками, татарами и  Германиею,  москвитяне
будут изгнаны из Ливонии, нарвская торговля,  столь  вредная  для  Польши  и
столь выгодная для Москвы, прекратится; королева Анна, зная  язык  и  обычаи
народные, могла бы выслушивать каждого и всякому  оказывать  справедливость,
не была бы из числа тех, которые сидят на троне глухими и немыми и презирают
обычаи  польские  (намек  на  Генриха);  все  права  и  привилегии  были  бы
подтверждены. А если бы тут  же  сейм  назначил  наследником  королевы  Анны