Балтийском море: иначе надобно было действовать тайком,  не  шумно,  надобно
было выкрадывать знания с запада. Далее в  наказе  говорится:  "Приехавши  в
Любек, говорить бурмистрам, ратманам  и  палатникам,  чтоб  они  прислали  к
царскому величеству  доктора  навычного,  который  был  бы  навычен  всякому
докторству и умел лечить всякие немощи. Если откажут, то промышлять в Любеке
доктором самому, чтоб непременно доктором в Любеке промыслить. Посланы с ним
опасные грамоты суконным мастерам, рудознатцам, которые умеют находить  руду
золотую  и  серебряную,  часовникам:  так  ему  промышлять  накрепко,   чтоб
мастеровые люди  ехали  к  царскому  величеству  своим  ремеслом  послужить,
сказывать им государево жалованье и отпуск  повольный,  что  им  приехать  и
отъехать во всем будет повольно безо всякого задержанья".
   Борис по характеру своему особенно дорожил медиками, потому что  трепетал
за свое здоровье и здоровье своего семейства,  думал,  что  враги  постоянно
умышляют против его жизни и здоровья,  следовательно,  хотел  окружить  себя
искусными людьми, которые могли бы противодействовать  вражьим  замыслам.  У
него было шесть иностранных медиков, которым он давал богатое  содержание  и
подарки, почитал их, как больших князей или бояр, позволил им построить себе
большую  протестантскую  церковь.  Относительно  медицинских  понятий   века
сохранился любопытный разговор печатника Василья Щелкалова с  приехавшим  из
Англии  доктором  Вильсом.  Щелкалов  спрашивал  доктора:  "Сказываешься  ты
доктор, а грамота у тебя Елисавет королевнина докторская и книги  докторские
и лечебные и зелье с тобою есть ли?  И  как  немочи  знаешь?  И  по  чему  у
человека какую немочь познаешь?" Доктор отвечал: "Которые книги были со мною
повезены из Английской земли для докторства, и я  те  книги  все  оставил  в
Любеке для проезда, сказывался в дороге торговым человеком  для  того,  чтоб
меня пропустили, а зелья не взял для проезду же, потому что нас, докторов, в
Москву нигде не пропускают". Щелкалов спросил: "По чему же тебе  у  человека
без книги какую немочь можно познать - по водам ли  или  по  жилам?"  Доктор
отвечал: "Немочь в человеке всякую можно и без книг разумом знать по  водам;
а если будет в человеке тяжкая болезнь, то ее  и  по  жилам  можно  познать:
лечебная книга со мною есть, а старая книга у меня в голове".
   Печатание книг продолжал при Годунове старый типографщик времен  Грозного
Андроник  Тимофеев  Невежа,  а  потом  сын  его,  Иван  Андроников  Невежин.
Последний в послесловии к Цветной триоди распространяется в похвалах  Борису
и, между прочим, говорит: "И о сем богодухновенных писаний  трудолюбственном
деле тщание велие имел  и  с  прилежным  усердием  слова  истины  исправляя,
делателей же преславного сего печатного  дела  преизобилне  своими  царскими
уроки  повсегда  удоволяя,  и  дом  превелик  устроити  повеле:  в  нем   же
трудолюбному сему книжного писания печатному делу совершатися".
   Ясно высказанная правительством необходимость  сближения  с  иностранцами
для заимствования у них знаний, ясно высказанное, следовательно, убеждение в
превосходстве иностранцев, у которых должно учиться,  умножение  числа  этих
иностранцев в войске, появление их в  сословии  торговом,  почесть,  которую
оказывал им царь, державший медиков своих, как князей или бояр, - все это не
могло не породить в некоторых русских людях желания подражать иностранцам  и
начать это подражание, по известному закону, со внешнего вида.  Современники
Борисова царствования, и  свои  и  чужие,  согласно  говорят  о  пристрастии
русских к иноземным обычаям и  одеждам,  о  введении  обычая  брить  бороды,
причем  выставляется  и  причина:  царь  очень  любил  иностранцев,  был  их
потаковником. Приверженцы старины обратились к патриарху:  "Отец  святый!  -
говорили они ему, - зачем ты молчишь, видя все это?" Совесть Иова уязвлялась
этими речами, как стрелами, но говорить  царю  против  нововведений  у  него
недоставало духа: "Видя семена лукавствия,  сеемые  в  винограде  Христовом,
делатель изнемог и только, к господу богу единому взирая, ниву  ту  недобрую
обливал слезами.

Глава 2

ПРОДОЛЖЕНИЕ ЦАРСТВОВАНИЯ БОРИСА ГОДУНОВА

   Причины Смуты. - Дело Богдана Бельского. - Доносы. - Опала  Романовых.  -
Отношения царя к другим вельможам. - Навязанная молитва при заздравной чаше.
- Голод. - Мор и разбои. - Слухи о самозванце. - Разбор мнений о самозванце.
- Похождения Отрепьева. - Обличения ему из Москвы. - Меры царя  и  патриарха
против самозванца. - Вступление Лжедимитрия в московские  пределы.  -  Сдача
Путивля. - Битва  под  Новгородом  Северским.  -  Битва  при  Добрыничах.  -
Недеятельность царских воевод. - Смерть  Бориса  Годунова.  -  Присяга  царю
Феодору Борисовичу. - Отправление воеводы  Басманова  в  войску.  -  Переход
войска к самозванцу. - Возмущение Москвы против царя  Феодора.  -  Свержение
патриарха Иова. - Убиение царя Феодора и матери его.
   Для многих в Московском государстве Борис и на престоле  оставался  таким
же, каким был во время правления своего  при  царе  Феодоре.  Муж  чудный  и
сладкоречивый продолжал устраивать в Русском государстве много достохвальных
вещей,  по-прежнему  ненавидел  мздоимство,  старался   искоренить   разбои,
воровство, корчемства, был светлодушен, милостив  и  нищелюбив.  Ради  таких
строений всенародных Борис  в  первые  годы  своего  царствования  был  всем
любезен. Россия цвела всеми благами. И, несмотря на это, он пал, потому что,
говорят русские современники, навел он на себя  негодование  чиноначальников
всей Русской земли.
   Годунов пал вследствие негодования  чиноначальников  Русской  земли.  Так
говорят современники, иностранцы и русские, и после поверки их объяснения мы
не можем не согласиться с ними. Но падением Годуновых дело не кончилось,  за
ним последовало страшное Смутное время,  и  потому  надобно  объяснить  еще,
почему Смута,  произведенная  меньшинством,  не  встретила  сопротивления  в
большинстве, не была им затушена? Почему зло могло так приняться на  русской
почве в начале XVII века и принести такие страшные плоды?
   У Годунова были враги, были соперники между боярами, но вступление его на
престол со всеми обстоятельствами, сопровождавшими это  событие,  показывало
ясно  могущественные  средства  Годунова  и  бессилие  врагов  его.   Явного
противодействия быть не могло ни тут, ни после; у врагов  Годунова  не  было
средств вещественных; это не были правители  сильных  областей,  в  которых,
пользуясь народным расположением, могли поднять знамя  восстания;  соперники
Годунова не имели на своей стороне и средств  нравственных:  он  был  лучший
между ними, по общему  признанию.  Средства  Годунова  были  велики;  но  по
характеру своему он не был в уровень  своему  положению,  не  умел  признать
своих средств и воспользоваться  ими.  "Если  бы  терн  завистной  злобы  не
помрачил цвет его добродетели, то мог бы  древним  царям  уподобиться".  Эти
слова  современника  объясняют  как  нельзя  лучше  дело.  Годунов  не   мог
уподобиться древним царям, не мог явиться царем на престоле и упрочить  себя
и потомство свое на нем по неуменью нравственно возвыситься в уровень своему