чтобы никто не сообщил царям о восстании, все прочие под водительством
Брута с оружием двинулись в Рим.
     (6) Когда они приходят туда, то вооруженная толпа, где бы ни
появилась, повсюду сеет страх и смятенье; но вместе с тем, когда люди
замечают, что во главе ее идут виднейшие граждане, всем становится понятно:
что бы там ни было, это - неспроста. (7) Столь страшное событие и в Риме
породило волненье не меньшее, чем в Коллации. Со всех сторон города на
форум сбегаются люди. Едва они собрались, глашатай призвал народ к трибуну
"быстрых", а волею случая должностью этой был облечен тогда Брут165. (8) И
тут он произнес речь, выказавшую в нем дух и ум, совсем не такой, как до
тех пор представлялось. Он говорил о самоуправстве и похоти Секста
Тарквиния, о несказанно чудовищном поруганье Лукреции и ее жалостной
гибели, об отцовской скорби Триципитина166, для которого страшнее и
прискорбнее смерти дочери была причина этой смерти. (9) К слову пришлись и
гордыня самого царя, и тягостные труды простого люда, загнанного в канавы и
подземные стоки. Римляне, победители всех окрестных народов, из воителей
сделаны чернорабочими и каменотесами. Упомянуто было и гнусное убийство
царя Сервия Туллия, и дочь, переехавшая отцовское тело нечестивой своей
колесницей; боги предков призваны были в мстители. (10) Вспомнив обо всем
этом, как, без сомненья, и о еще более страшных вещах, которые подсказал
ему живой порыв негодованья, но которые трудно восстановить историку, Брут
воспламенил народ и побудил его отобрать власть у царя и вынести
постановленье об изгнании Луция Тарквиния с супругою и детьми. (11) Сам
произведя набор младших возрастов - причем записывались добровольно - и
вооружив набранных, он отправился в лагерь поднимать против царя стоявшее
под Ардеей войско; власть в Риме он оставил Лукрецию, которого в свое время
еще царь назначил префектом Города167. (12) Среди этих волнений Туллия
бежала из дома, и, где бы ни появлялась она, мужчины и женщины проклинали
ее, призывая отцовских богинь-отмстительниц.

60. (1) Когда вести о случившемся дошли до лагеря и царь, встревоженный
новостью, двинулся на Рим подавлять волнения, Брут, узнав о его
приближении, пошел кружным путем, чтобы избежать встречи. И почти что
одновременно прибыли разными дорогами Брут к Ардее, а Тарквиний - к Риму.
Перед Тарквинием ворота не отворились, и ему было объявлено об изгнании;
(2) освободитель Города был радостно принят в лагере, а царские сыновья
оттуда изгнаны. Двое, последовав за отцом, ушли изгнанниками в Цере, к
этрускам. Секст Тарквиний, удалившийся в Габии, будто в собственное свое
царство, был убит из мести старыми недругами, которых нажил в свое время
казнями и грабежом.
     (3) Луций Тарквиний Гордый царствовал двадцать пять лет. Цари правили
Римом от основания Города до его освобожденья двести сорок четыре года. (4)
На собрании по центуриям префект Города в согласии с записками Сервия
Туллия168 провел выборы двоих консулов169: избраны были Луций Юний Брут и
Луций Тарквиний Коллатин [509 г.].

           Тит Ливий. История Рима от основания города. Книга II.

КНИГА II

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65

1. (1) Об уже свободном римском народе - его деяниях, мирных и ратных, о
годичных должностных лицах и о власти законов, превосходящей человеческую,
пойдет дальше мой рассказ. (2) Эта свобода была тем отраднее, что пришла
вслед за самовластьем последнего царя, полного гордыни. Ибо до него цари
правили так, что все они по заслугам могут быть названы основателями хотя
бы новых частей города, добавленных, чтобы было где жить умножившемуся при
них населению. (3) И бесспорно, тот самый Брут, что стяжал столь великую
славу изгнанием Гордого царя, сослужил бы наихудшую службу общему делу,
если бы, возжелав преждевременной свободы, отнял бы царскую власть у
кого-нибудь из прежних царей. (4) В самом деле, что сталось бы, если бы
толпа пастухов и пришлых, разноплеменных перебежчиков, обретших под
покровительством неприкосновенного храма свободу или безнаказанность1,
перестала страшиться царя, взволновалась бы под бурями трибунского
красноречия (5) и в чужом городе стала бы враждовать с сенаторами, раньше
чем привязанность к женам и детям, любовь к самой земле, требующая долгой
привычки, сплотили бы всех общностью устремлений. (6) Государство, еще не
повзрослев, расточилось бы раздорами, тогда как спокойная умеренность
власти возлелеяла его и возрастила так, что оно смогло, уже созрев и
окрепши, принести добрый плод свободы. (7) А началом свободы [509 г.]
вернее считать то, что консульская власть стала годичной2, нежели то, что
она будто бы стала меньшей, чем была царская. (8) Все права и все знаки
этой власти3 были удержаны первыми консулами, только позаботились об одном,
чтобы не удвоился страх, если сразу оба будут иметь фаски4.
    Брут первым с согласия товарища принял знаки власти и не менее горяч
был как страж свободы, чем прежде как освободитель. (9) Сначала он, чтобы
народ, жадный к новообретенной свободе, и впоследствии не мог быть прельщен
уговорами или дарами царей, заставил граждан присягнуть, что они никого не
потерпят в Риме царем. (10) Затем, чтобы само многолюдство сената придало
сил сословию, поредевшему из-за царских бесчинств, он пополнил число
сенаторов до трехсот5 знатнейшими из всадников; (11) с этого-то времени,
говорят, и повелось, чтобы, созывая сенат, приглашать и отцов, и
"приписанных"6: последнее имя означало внесенных в список, то есть новых
сенаторов. Мера эта была очень полезна, способствуя согласию в государстве
и привязанности простого народа к сенаторам.

2. (1) Затем позаботились о делах божественных, и поскольку некоторые
общественные священнодействия прежде выполнялись самими царями, то, чтобы
нигде не нуждаться в царях, учредили должность царя-жреца7 (2) Его
подчинили понтифику8, чтобы почтение к царскому званию не стало помехой к
свободе, о которой тогда больше всего пеклись.
     И я не знаю, не перестарались ли тогда, оберегая свободу со всех
сторон и во всех мелочах. (3) Так, второй консул, в остальном безупречный,
имя носил неугодное гражданам. Тарквинии, дескать, привыкли к царской
власти - начало было положено Приском, потом царствовал Сервий Туллий, но,
несмотря на этот перерыв, Тарквиний Гордый не забыл о царской власти как о
принадлежащей уже другому. Преступлением и насилием он возвратил ее, будто