угодным народу законом; а сенаторы, полагая, что и без того достаточно
буйствует толпа, страшились щедрот и соблазнов, влекущих народ к
безрассудству. (7) Самыми рьяными вождями сенаторского противодействия были
консулы. Их сторона взяла верх в государстве, предоставив консульство на
следующий год [483 г.] Марку Фабию, брату Цезона, и еще более ненавистному
плебеям Луцию Валерию, который был обвинителем Спурия Кассия. (8) Борьба с
трибунами продолжалась и в этом году, но закон не прошел, и его сторонники,
несмотря на возбужденное ими волнение, остались ни с чем. Зато великой
стала слава Фабиев, которые на протяжении трех консульств подряд испытывали
себя в противоборстве с народными трибунами; потому-то консульская
должность еще какое-то время оставалсь в их доме, словно в надежных руках.
    (9) Потом начали войну вейяне, восстали и вольски. Впрочем, для внешних
войн сил было более чем достаточно, а тратились они в междоусобной борьбе.
(10) К общему беспокойству добавились грозные небесные знамения, почти
ежедневные в городе и округе; прорицатели, гадая то по внутренностям
животных, то по полету птиц, возвещали государству и частным лицам, что
единственная причина такого беспокойства богов - нарушение порядка в
священнодействиях. (11) Страхи эти разрешились тем, что весталку Оппию
осудили за блуд и казнили.

43. (1) Консулами стали Квинт Фабий и Гай Юлий [482 г.]. В том году
внутренние раздоры были не меньшими, а внешняя война более грозной. Эквы
взялись за оружие, а вейяне вторглись в римскую землю и разоряли ее. (2)
Эти войны внушали все больше тревог, когда консулами сделались Цезон Фабий
и Спурий Фурий. Эквы осаждали Ортону, латинский город; вейяне, пресытясь
уже грабежами, грозили осадой самому Риму.
    (3) Эти пугающие события, которые должны были утихомирить плебеев,
напротив, только придали им смелости. Но не по собственному почину вновь
стал отказываться простой народ от военной службы - это народный трибун
Спурий Лициний, рассудив, что пришла пора воспользоваться крайней
опасностью, чтобы навязать сенаторам земельный закон, стал мешать военным
приготовлениям. (4) Однако все раздражение трибунской властью обратилось на
самого зачинщика, на него восстали не только консулы, но и его же товарищи
- с их-то помощью провели консулы военный набор. (5) Для двух сразу войн
набирается войско: Фабий должен вести войско на вейян, Фурий - на эквов97.
В войне с эквами ничего достопамятного не произошло; (6) у Фабия же было
больше хлопот с согражданами, чем с врагами. Сам-то он как консул сумел
один постоять за общее дело, которое воины из ненависти к нему, как могли,
предавали. (7) Ведь когда консул, уже показав себя превосходным полководцем
в подготовке и ведении войны, так выстроил свое войско, что одною конницей
рассеял вражеский строй, пехотинцы не захотели преследовать бегущих; (8) ни
призывы ненавистного им вождя, ни даже собственное бесчестье и позор перед
лицом сограждан, ни даже опасность, что враг вновь воспрянет духом, не
могли заставить их не только ускорить шаг, но хотя бы оставаться в строю:
(9) нет, они самовольно поворачивают, знамена и, унылые - можно подумать,
побежденные,- проклиная то полководца, то усердие конницы, возвращаются в
лагерь. (10) Против столь гибельного примера ничего не смог изыскать
полководец; настолько даже выдающимся умам труднее бывает справиться с
гражданами, чем победить врагов. (11) Консул вернулся в Рим, не столько
умножив военную славу, сколько раздражив и озлобив ненавидящих его воинов.
Однако патриции добились, чтобы консульство осталось за родом Фабиев: Марк
Фабий был избран в консулы, а в товарищи ему дан Гней Манлий.

44. (1) И в этом году [480 г.] нашелся трибун, предложивший аграрный закон.
То был Тиберий Понтифиций. Он и пошел тем же путем, как если бы Спурию
Лицинию сопутствовала удача, и ненадолго сумел помешать воинскому набору.
(2) Сенаторы вновь пришли в замешательство, но Аппий Клавдий сказал им, что
в минувшем году была уже одержана победа над трибунской властью:
применительно к делу - на время, а как образец - навечно, ибо стало ясно,
что она разрушается собственными своими силами. (3) Всегда ведь найдется
трибун, который захочет, послужив общественному благу, взять верх над
товарищем и заручиться расположением лучших; таких трибунов, если
понадобится, к услугам консулов найдется и больше, но даже и одного
достаточно против остальных98. (4) Так пусть же консулы и старейшие
сенаторы постараются привлечь на сторону государства и сената если не всех,
то хоть кого-нибудь из трибунов. (5) Послушавшись Аппия, сенаторы всем
сословием стали ласково и обходительно обращаться с трибунами, а бывшие
консулы, пользуясь своими частными правами в отношениях с отдельными лицами
и действуя где - влиянием, где - давлением, добились того, что люди с
трибунской властью захотели стать полезными государству; (6) таким образом,
при поддержке девяти трибунов против одного99, оказавшегося помехой
общественному благу, консулы произвели набор войска.
    (7) Потом они отправились воевать с вейянами, к которым стеклись
вспомогательные отряды со всей Этрурии,- не столько из расположения к
вейянам, сколько в надежде, что римское государство может наконец
распасться от внутренних раздоров. (8) Первейшие мужи всех этрусских племен
кричали на шумных сходках, что мощь римлян будет вечной, если только сами
они не истребят себя в мятежах. Это единственная пагуба, единственная
отрава для процветающих государств, существующая для того, чтобы великие
державы были тоже смертны. (9) Это зло, долго сдерживавшееся и мудростью
отцов, и терпением простого народа, дошло уже до предела: единое
государство раскололось на два, у каждой стороны свои власти, свои законы.
(10) Вначале неистовствовали лишь при наборе войска, но на войне
подчинялись вождям; как бы ни шли дела в Городе, могло государство
держаться воинским послушанием. Теперь же привычку к непослушанию властям
римский воин принес и в лагерь. (11) В последней войне, говорят, прямо в
строю в разгар сражения все войско по сговору уступило победу побежденным
эквам и, оставив знамена, покинув полководца на поле боя, самовольно
вернулось в лагерь. (12) Действительно, если постараться, может быть
побежден Рим его же воинами. Для этого нужно только объявить и начать
войну, об остальном позаботятся судьба и боги. В таких надеждах вооружились
этруски, не раз уже бывшие и побежденными и победителями.

45. (1) Да и римские консулы не боялись ничего, кроме собственных воинов и
собственного оружия. Память о горчайшем уроке последней войны
предостерегала их от сражения, в котором пришлось бы ждать худа от обоих
войск сразу. (2) Ввиду этой двойной опасности отсиживались они в лагере,
ожидая, что, может быть, время и обстоятельства сами собой смягчат гнев и
отрезвят души. (3) Тем сильнее спешили враги - вейяне и этруски; они
подстрекали римлян к битве - сначала приближаясь к их лагерю и выманивая на