мы сразимся, не бойтесь!"
    (10) Разозленные этими словами, римляне отошли в лагерь, и ночь
показалась им долгой отсрочкой сражения. Но все-таки они выспались и
подкрепились и, когда на следующий день рассвело, уже были готовы к бою;
вскоре явились и эквы. (11) Обе стороны сражались с ожесточением, римляне -
потому, что были исполнены ненависти и гнева, а эквы были готовы на все,
потому что осознали навлеченную на себя собственным проступком угрозу и
отчаялись снова войти в доверие к римлянам. (12) Однако они не устояли
перед натиском римлян и, разбитые, убрались в свои владения, нисколько не
склонившись к примирению, а необузданная толпа даже набросилась на
полководцев за то, что те вели сражение боевым порядком, в котором римляне
были искуснее; (13) эквы же сильны в опустошительных набегах и лучше ведут
войну множеством мелких отрядов, чем одним большим и сплоченным войском.

3. (1) И тогда, оставив в лагере прикрытие, эквы вторглись в римские
владения и этим вызвали столь великое смятение, что даже Город был охвачен
страхом. (2) Неожиданность нападения усугубляла этот страх, ведь всего
менее можно было опасаться, что побежденный и почти осажденный в лагере
неприятель станет думать о набеге, и вот трусливые поселяне, со страху
преувеличивая опасность, (3) прибежали в Город с воплями, что-де не
маленькие отряды занимаются грабежом и разбоем, но легионы неприятельских
воинов неудержимым потоком несутся на Рим. (4) Те, кто услышал от них эти
небылицы, пересказывали потом другим еще большую нелепицу. Суматохи и
криков "К оружию!" было не меньше, чем в захваченном городе - страха. (5)
По счастью, в Рим с Альгида вернулся консул Квинкций, что и послужило
лекарством против страха: подавив волнения и обвинив римлян в том, что те
боятся побежденного врага, он расставил у ворот караулы. (6) Затем Квинкций
созвал сенат, с его одобрения приостановил рассмотрение судебных дел6,
оставил Рим на попечение Квинта Сервилия и выступил на защиту римских
границ, но неприятеля не нашел. (7) У другого консула дела шли превосходно:
зная, где покажется отягощенный добычей и из-за этого потерявший боевой
порядок неприятель, он атаковал эквов, которых погубил их собственный
разбой. (8) Немногие враги избежали засады, а добыча была отнята у них
целиком. Восстановив рассмотрение судебных дел - на четыре дня оно было
приостановлено, - консул Квинкций возвратился в город.
     (9) Проведя перепись7, Квинкций принес очистительную жертву. Говорят,
по всеобщей переписи, насчитывались сто четыре тысячи семьсот четырнадцать
граждан, не считая вдов и сирот. У эквов же не произошло ничего достойного
упоминания: (10) они укрылись в городах, позволив жечь и опустошать свои
владения. Пройдя вдоль и поперек вражеские земли со своим грозным войском,
готовым опустошить все вокруг, консул возвратился в Рим, стяжав и славу, и
добычу.

4. (1) Затем консулами стали Авл Постумий Альб и Спурий Фурий Фуз [464 г.].
Некоторые вместо Фурия писали Фузий; говорю это, чтоб кто-нибудь не
подумал, что речь идет о другом человеке, а не о другом написании его
имени. (2) Очевидно было, что одному из консулов придется вести войну с
эквами. Вот почему эквы запросили помощи у эцетрийских вольсков; таковая
была охотно предоставлена - оба народа соперничали в постоянной ненависти к
римлянам, - и подготовка к войне пошла полным ходом. (3) Герники заметили и
донесли римлянам о том, что эцетрийцы перешли на сторону эквов. Под
подозрением было и поселение Антий, ведь по взятии города многие его
граждане перебрались к эквам; во время войны с эквами эти солдаты дрались
свирепее всех. (4) Когда наконец эквы были разбиты и укрылись в крепостях,
то сражавшиеся на их стороне воротились в Антий и сумели отколоть от римлян
и без того уже неверных поселенцев. (5) Сенату донесли о готовящемся
отпадении, и, пока еще решение не вполне созрело, консулам поручили вызвать
в Рим вождей этого поселения и расспросить, в чем там дело. (6) И, хотя те
явились без промедления и были представлены консулами сенату, они давали
такие ответы на заданные вопросы, что отправились восвояси под еще большим
подозрением, чем до прибытия в Рим.
     (7) Отныне не было сомнений в том, что предстояла война. Спурий Фурий,
которому выпало быть военным консулом, выступил против эквов, вторгшихся во
владения герников для грабежа; и, хотя он не представлял себе численности
врагов, которые никогда не показывались все вместе, опрометчиво ввел в бой
войско, уступавшее противнику в силе. (8) Получив отпор при первом же
нападении, оно воротилось в лагерь. Но положение не стало от этого менее
опасным, потому что на следующую ночь и на другой день лагерь осадила и
пошла на приступ такая сила, что невозможно было даже отправить в Рим
гонца. (9) О проигранном сражении и об осаде, в которую попал с войском
консул, сообщили герники, до того напугав этим известием сенаторов, что те
поручили консулу Постумию следить, чтобы государство не потерпело ущерба, а
сенатские постановления в таких выражениях принимались лишь в обстановке,
чреватой исключительной опасностью8. (10) Самого консула сочли необходимым
оставить в Риме для проведения набора всех, кто только способен носить
оружие, а вместо него отправить в лагерь подкрепление союзников под началом
Тита Квинкция. (11) Латинам, герникам и поселенцам Антия было приказано
составить войско из солдат непредвиденного набора - так называлось тогда
срочно собранное подкрепление.

5. (1) Превосходящие силы неприятеля действовали в те дни повсюду, нанося
одновременные удары с разных сторон в надежде измотать римлян, у которых не
было сил обеспечить круговую оборону. (2) Одновременно с осадою лагеря
часть неприятельского войска была послана опустошать римские владения, а
если повезет, попытаться захватить и Город. (3) Оборонять Рим должен был
Луций Валерий, тогда как консула Постумия послали для пресечения грабежей в
стране. (4) Ничто не осталось без внимания, позаботились обо всем: в Городе
расставлена стража, у ворот - караулы, вдоль стен - дозорные, и перед лицом
столь тревожных обстоятельств на несколько дней приостановлено было
судопроизводство.
    (5) Тем временем в лагере консул Фурий, поначалу легко выдерживавший
осаду, сделал вылазку через задние ворота и, хотя мог преследовать
утратившего бдительность неприятеля, замешкался в страхе, как бы по лагерю
не ударили с другой какой-нибудь стороны. (6) Но брат консула - легат
Фурий9 - вырвался слишком далеко и в упоеньи боя не заметил, что свои
отступают, а неприятель заходит с тыла. Отрезанный от своих, он тщетно
пытался проложить себе дорогу в лагерь и пал в ожесточенной рубке; консул
же, узнав о том, что брат его окружен, вновь устремился в бой, но выказал
больше безрассудства, чем осторожности, (7) затесавшись в самую гущу
сражавшихся, он был тяжело ранен и едва спасен теми, кто стоял рядом. (8)