на силу ответили силой. Тит Квинкций говорил, что нельзя нападать на того,
кто обвинен в уголовном преступлении и должен предстать перед судом. (5)
Трибун возразил, что не казнит Цезона до вынесения приговора, но что до
суда тот останется в темнице и только римский народ вынесет свой приговор
убийце. (6) Были призваны другие трибуны, и они приняли промежуточное
решение: воспользовавшись своим правом заступничества, они запретили
держать Цезона в заточении, но объявили о привлечении его к суду и сказали,
что в случае неявки потребуют обещания об уплате пени. (7) О размерах пени,
достаточной для обещания, договориться не удалось, и вопрос передали
сенату. Пока совещались с сенаторами, обвиняемого держали под стражей. (8)
Было решено назначить поручителей, из которых каждый вносил залог в три
тысячи медных ассов. Определить число поручителей было вверено трибунам.
Сошлись на десяти: столько поручителей обвинитель счел достаточной порукой
для обвиняемого. Так Цезон первым в Риме представил общественных
поручителей. Отпущенный с форума, он ближайшей ночью удалился в Этрурию25.
(9) И, хотя в день суда в его оправдание говорили, что он ушел как
изгнанник, тем не менее Вергиний не закрывал собрания26 и люди были
отпущены другими трибунами. (10) У отца Цезона безжалостно отобрали все
деньги; распродав свое имущество, он довольно долго жил, точно в ссылке, в
заброшенной лачуге где-то за Тибром.

14. (1) И судебное разбирательство, и закон занимали государство, а
неприятель не тревожил оружием. (2) И, хотя трибуны, сочтя себя
победителями, не сомневались в принятии закона, патриции после изгнания
Цезона пали духом, а знатнейшие из них готовы были уступить управление
государством; но молодежь, особенно из Цезонова окружения, не оробела и все
больше ожесточалась против плебеев; (3) правда, успех им сопутствовал,
когда они несколько сдерживали свой пыл. (4) Как только после изгнания
Цезона был внесен на рассмотрение закон, они во главе целого воинства
клиентов27 выступили против трибунов, лишь тогда, когда те, попытавшись
прогнать их, сами предоставили повод к нападению. Затем юноши разошлись по
домам, равно увенчанные славой и ненавистью: вместо одного Цезона,
жаловался простой народ, явилась тысяча.
    (5) В обычные дни, когда трибуны не добивались принятия закона, никто
не вел себя тише и миролюбивее этих юношей: они радушно приветствовали
плебеев и говорили с ними, приглашали домой, часто были вместе на форуме,
не чиня ни малейших помех трибунам, когда те созывали другие собрания. (6)
Ни в общественной, ни в частной жизни они никому не угрожали до тех пор,
пока не начиналось обсуждение закона; во всех других случаях эти юноши
пользовались расположением народа. А трибуны не только спокойно завершили
остальные дела, но даже были вновь избраны на следующий год. Без единого
грубого слова, не говоря уже о применении силы, но одним лишь ласковым
обхождением плебеи были постепенно укрощены. В продолжение целого года эти
уловки позволяли уклоняться от принятия закона.

15. (1) Консулы Гай Клавдий, сын Аппия, и Публий Валерий Публикола застают
государство уже вполне успокоенным. Новый год [460 г.] не принес новых
волнений. Провести и принять ли закон - вот о чем была забота в Городе. (2)
Чем сильнее патрицианская молодежь располагала к себе плебеев, тем яростней
противодействовали ей трибуны, своими обвинениями внушая подозрение
плебеям: уже составлен заговор, Цезон в Риме; (3) первым делом порешили
убить трибунов и обезглавить плебеев; старшие патриции поручили молодым
уничтожить власть трибунов и возвратить государству тот образ правления,
что был в нем до захвата Священной горы.
     (4) Опасались и ставшей почти привычной войны с вольсками и эквами,
которая возобновлялась чуть ли не каждый год, но вдруг гораздо ближе
грянула новая нежданная беда28. (5) Изгнанники и рабы, числом до двух с
половиною тысяч29, ведомые сабинянином Аппием Гердонием, ночью заняли
капитолийскую Крепость. (6) Те в Крепости, кто отказался примкнуть к ним и
взяться за оружие, были перебиты; остальные в суматохе и страхе помчались
сломя голову на форум. "К оружию! Враг в городе!" - кричали они. (7) Не
зная, откуда - извне или изнутри - пришла нежданная беда, из-за ненависти
ли плебеев, из-за предательства ли, рабов разразилась она над Римом,
консулы опасались и вооружать плебеев и оставлять их безоружными. Консулы
обуздывали волнения, но, обуздывая, лишь возбуждали новые, и охваченная
страхом толпа была уже не в их власти. (8) Они все же раздали оружие, но не
всем, а столько, сколько нужно, чтоб иметь надежную охрану против
неизвестного врага. Остаток ночи они провели в заботах, расставляя караулы
в ключевых местах по всему городу, не зная о врагах, ни сколько их, ни кто
они такие. (9) Утром стало ясно, кто нападает и под чьим предводительством.
Аппий Гердоний с Капитолия призывал рабов к свободе: он-де встал на защиту
самых несчастных30, намереваясь вернуть на родину несправедливо изгнанных и
снять с рабов их тяжкое иго; он предпочитает, чтоб римляне совершили все
сами, но, если надежда эта не оправдается, решится на самые крайние меры
и31 призовет на помощь вольсков и эквов.

16. (1) Сенаторам и консулам все стало ясно. Кроме того что им было
известно, они опасались заговора вейян и сабинян, которым стоило только
подвести заранее набранные легионы к Городу, где уже угнездился неприятель,
(2) а тогда вольски и эквы, вечные враги Рима, явятся не для опустошения
страны, как прежде, но войдут в самый Город, уже отчасти взятый. (3) Многое
вызывало опасения, но сильней всего был страх перед рабами: в каждом доме
мог оказаться враг, которому опасно доверять и опасно не доверять, чтобы не
ожесточить еще сильней. Казалось, согласию сословий пришел конец. (4) В
захлестывающей пучине бедствий никто не боялся ни трибунов, ни плебеев: эта
беда, пробуждающаяся, лишь только пройдут другие беды, казалось, уступила
место внешним угрозам. (5) Но нет, она-то и обрушилась в час худших
испытаний. Трибунами овладело настоящее безумие, и они уверяли, что на
Капитолии дело идет не о войне, но лишь о призраке войны, призванном
отвлечь внимание плебеев от обсуждения их закона; если же по принятии
закона гости и клиенты патрициев увидят, что их напрасно растревожили, то
они уйдут оттуда тише, чем пришли.
    (6) После этого трибуны призвали народ, оставив оружие, проголосовать
за принятие закона. Тем временем консулы, которым трибуны внушали больше
страха, чем ночное нападение на Капитолий, созвали сенат.

17. (1) После того как стало известно, что люди, бросив оружие, оставили
караулы, Публий Валерий вышел из курии32, где другой консул задерживал
сенат, и пришел к трибунам на освященное место33. (2) "В чем дело, трибуны?
- спросил он.- Под водительством и с благословения Аппия Гердония вы